Мы ехали вниз по узкой бетонной трубе, освещенной пунктиром из ламп дневного света, нижний конец которой терялся во тьме. Одновременно горело только десять ламп, освещавших примерно сто футов лестницы. Постепенно лампы, которые оставались позади, гасли, а впереди зажигались новые. Хотя угол наклона эскалатора был лишь немногим больше тридцати градусов, у меня все же оставалось неприятное ощущение, что меня везут в преисподнюю. Марсела уселась на ступеньку и выбивала зубами канкан, бормоча что-то о Пресвятой Деве. Я уселся рядом, положив на колени автомат и пытаясь предположить, куда нас вывезет эта дурацкая лестница. Понемногу я начал находить некоторые преимущества в своем положении. Во всяком случае, мне оно казалось более выгодным, чем то, в каком очутились Капитан, Малыш, Пушка и Китаец Чарли. Меньше чем через час по моим прикидкам их должны были перестрелять или взять в плен. Последнее, вероятно, было много хуже первого. Пока я оставался наверху, мне грозила та же участь. Теперь совершенно реальная угроза отодвинулась, и все опасности носили чисто предположительный характер.
Некоторое время я сидел молча, потому что не знал, о чем нужно беседовать с малознакомой шлюхой. После Вьетнама, где бледные спирохеты меня обошли стороной, но стоили здоровья немалому числу моих приятелей, я относился к шлюхам весьма осторожно и старался пореже прибегать к их услугам, хотя и не знал, что перспектива подцепить у них СПИД или сифилис намного менее вероятна, чем у какой-либо любительницы. Обычно я просто расплачивался и уходил. Сейчас, когда платить мне было не за что, тему для беседы я найти не мог. К тому же Марсела выглядела теперь совсем не так, как несколько часов назад, когда демонстрировала свои прелести и почти соблазнила. Смуглые щечки были перемазаны копотью и размытой косметикой, волосы опалены, носик поцарапан, а мешковатый комбинезон хайдийского коммандос сделал ее похожей на крупную симпатичную жабу.
Пока я размышлял, Марсела достала из кармана комбинезона почти полную пачку «Кэмела» и прозрачную зажигалку. Это был посмертный подарок от убиенного мной пятнистого.
— Ты куришь? — спросила она, предлагая мне сигарету.
— Редко, — сказал я, принимая ее дар. Щелкнула зажигалка в руке Марселы, и пламя соединило на секунду наши сигареты, которые одновременно затлели… Стало как-то теплее, хотя здесь, в подземелье, было довольно прохладно, тем более, что одежда у нас была насквозь мокрая.
— Ты сегодня здорово напугалась? — спросил я, затягиваясь.
Марсела смущенно потупилась, очевидно, вспомнив о луже, и проворчала:
— Все мужчины идиоты. Им не живется спокойно. Обязательно нужно стрелять, убивать, делать революции, играть в политику… Я как только вспоминаю все, что сегодня произошло… Даже сказать не могу. А теперь вот едем куда-то, может быть, вообще к дьяволу в зубы.
— Ты веришь в черта?
— Не знаю… Конечно, в ад я когда-нибудь попаду. Хотя я исповедываюсь, хожу в церковь, и наш падре Анастасио сказал, что милость Господа не обходит
даже закоренелых блудниц, если они искренне каются. Магдалина когда-то покаялась и вошла в Царство Божие. Может, и мне повезет. Но я на это не очень надеюсь. А уж тебе, коммунисту, туда прямая дорога.
Я не стал ее разубеждать, это было бы слишком долго и сложно. Наверное, поэтому она спросила:
— А ты русский или кубинец?
— Я здешний, — ответил я, поскольку такова была официальная легенда.
— А откуда ты? — испытующе прищурившись, продолжала допрос Марсела.
— Из Сан-Исидро, — ответил я. На случай, если я буду захвачен в плен, мне еще при подготовке к операции дали определенный набор сведений о себе, который я должен был сообщить службе безопасности перед тем, как она меня прикончит.
— Надо же! — недоверчиво усмехнулась она. — Что-то я тебя не припомню…
— В Сан-Исидро двести тысяч жителей, — хмыкнул я, — неужели все друг друга знают?
— Ручаюсь, что ты будешь говорить, что жил в районе Мануэль Костелло!
По легенде было именно так, ибо этот район столицы Хайди отличался своим жаргоном, который мне особенно удавался.
— Да, — сказал я, пожав плечами, — я жил именно там, на Боливаро-норте.
— Ха-ха-ха! — покатилась Марсела. — Ой, не могу! Я ж знаю там всех, от старика до грудного младенца! Я даже знаю, за кого ты будешь себя выдавать… Ха-ха-ха-ха!
Вот это было неожиданно. Я несколько опешил, но все-таки спросил:
— И за кого же, интересно узнать?
— За Анхеля Родригеса, разумеется, моего родного братца!
Это был точный и внезапный удар — чистый «иппон»! Я быстренько пробежал по своей памяти и вспомнил, что у моего прототипа была сестра и звали ее действительно Марсела!
— Знаешь, девочка, — вздохнул я, — если окажется, что ты работаешь на своего дружка Хорхе дель Браво, то мне придется тебя ликвидировать. Уж очень много ты знаешь…
Это вышло у меня слишком мрачно, и бедная Марсела перепугалась.
— Если б ты знал, кто такой мой братец, ты бы не стал так сердиться, — пролепетала она. — Он хороший парень, но два года назад его застрелили полицейские, когда он вступился за одного паренька, обвиненного в торговле марихуаной. У нас и правда ходили слухи, что он жив и убежал на Кубу. Но я-то знаю, что чудес не бывает. А ты на него и правда чуть-чуть похож.
— Вот-вот, — буркнул я. — Так что ты мне еще расскажешь, сестренка? Все-таки я тебя два года не видел?
— Зачем тебе это?
— Просто, чтобы убить время. Этот дурацкий эскалатор, может быть, закончится где-нибудь в Китае.
— Чего там рассказывать? Как я стала супершлюхой?
— Хотя бы…
— Отца, как ты, наверное, знаешь, у нас не было, мать сбежала с пароходным официантом в Штаты. Присылала по пятьдесят долларов на меня… и на тебя, — при последних словах Марсела криво усмехнулась.
— В неделю?
— В год… К Рождеству Христову…
— Она живет в Оклахоме, во всяком случае, мне так говорили.
— Да, где-то там. Но все деньги забирал ее братец, наш дядюшка Рамон Мартинес, владелец сувенирной лавки, Боливаро-норте, 15, — припомнил я свою легенду.
— А про то, что он старый скряга и сводник, ты тоже знаешь?
— Догадываюсь…
— Пока Анхель был жив, он побаивался меня обижать. Анхель был крутой парень и мог при нужде свернуть ему шею. Может быть, он был и не такой здоровый, как ты, но мог справиться с любым. Его все уважали. Анхель жил отдельно, он работал в порту и был заводилой у докеров, говорят, он там какой-то подпольный профсоюз устроил. Но когда его убили, дядька совсем обнаглел. Я помогала ему в лавке, и он заметил, что многие туристы на меня засматриваются… Дела и так шли неплохо. Лавка у нас была в двух шагах от порта. Как приходит круиз, так сразу толпа. Туристы хотят сувениры. Отделанные ракушки дядька брал у мальчишек по тридцать-пятьдесят сентаво, а загонял по три-пять долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
Некоторое время я сидел молча, потому что не знал, о чем нужно беседовать с малознакомой шлюхой. После Вьетнама, где бледные спирохеты меня обошли стороной, но стоили здоровья немалому числу моих приятелей, я относился к шлюхам весьма осторожно и старался пореже прибегать к их услугам, хотя и не знал, что перспектива подцепить у них СПИД или сифилис намного менее вероятна, чем у какой-либо любительницы. Обычно я просто расплачивался и уходил. Сейчас, когда платить мне было не за что, тему для беседы я найти не мог. К тому же Марсела выглядела теперь совсем не так, как несколько часов назад, когда демонстрировала свои прелести и почти соблазнила. Смуглые щечки были перемазаны копотью и размытой косметикой, волосы опалены, носик поцарапан, а мешковатый комбинезон хайдийского коммандос сделал ее похожей на крупную симпатичную жабу.
Пока я размышлял, Марсела достала из кармана комбинезона почти полную пачку «Кэмела» и прозрачную зажигалку. Это был посмертный подарок от убиенного мной пятнистого.
— Ты куришь? — спросила она, предлагая мне сигарету.
— Редко, — сказал я, принимая ее дар. Щелкнула зажигалка в руке Марселы, и пламя соединило на секунду наши сигареты, которые одновременно затлели… Стало как-то теплее, хотя здесь, в подземелье, было довольно прохладно, тем более, что одежда у нас была насквозь мокрая.
— Ты сегодня здорово напугалась? — спросил я, затягиваясь.
Марсела смущенно потупилась, очевидно, вспомнив о луже, и проворчала:
— Все мужчины идиоты. Им не живется спокойно. Обязательно нужно стрелять, убивать, делать революции, играть в политику… Я как только вспоминаю все, что сегодня произошло… Даже сказать не могу. А теперь вот едем куда-то, может быть, вообще к дьяволу в зубы.
— Ты веришь в черта?
— Не знаю… Конечно, в ад я когда-нибудь попаду. Хотя я исповедываюсь, хожу в церковь, и наш падре Анастасио сказал, что милость Господа не обходит
даже закоренелых блудниц, если они искренне каются. Магдалина когда-то покаялась и вошла в Царство Божие. Может, и мне повезет. Но я на это не очень надеюсь. А уж тебе, коммунисту, туда прямая дорога.
Я не стал ее разубеждать, это было бы слишком долго и сложно. Наверное, поэтому она спросила:
— А ты русский или кубинец?
— Я здешний, — ответил я, поскольку такова была официальная легенда.
— А откуда ты? — испытующе прищурившись, продолжала допрос Марсела.
— Из Сан-Исидро, — ответил я. На случай, если я буду захвачен в плен, мне еще при подготовке к операции дали определенный набор сведений о себе, который я должен был сообщить службе безопасности перед тем, как она меня прикончит.
— Надо же! — недоверчиво усмехнулась она. — Что-то я тебя не припомню…
— В Сан-Исидро двести тысяч жителей, — хмыкнул я, — неужели все друг друга знают?
— Ручаюсь, что ты будешь говорить, что жил в районе Мануэль Костелло!
По легенде было именно так, ибо этот район столицы Хайди отличался своим жаргоном, который мне особенно удавался.
— Да, — сказал я, пожав плечами, — я жил именно там, на Боливаро-норте.
— Ха-ха-ха! — покатилась Марсела. — Ой, не могу! Я ж знаю там всех, от старика до грудного младенца! Я даже знаю, за кого ты будешь себя выдавать… Ха-ха-ха-ха!
Вот это было неожиданно. Я несколько опешил, но все-таки спросил:
— И за кого же, интересно узнать?
— За Анхеля Родригеса, разумеется, моего родного братца!
Это был точный и внезапный удар — чистый «иппон»! Я быстренько пробежал по своей памяти и вспомнил, что у моего прототипа была сестра и звали ее действительно Марсела!
— Знаешь, девочка, — вздохнул я, — если окажется, что ты работаешь на своего дружка Хорхе дель Браво, то мне придется тебя ликвидировать. Уж очень много ты знаешь…
Это вышло у меня слишком мрачно, и бедная Марсела перепугалась.
— Если б ты знал, кто такой мой братец, ты бы не стал так сердиться, — пролепетала она. — Он хороший парень, но два года назад его застрелили полицейские, когда он вступился за одного паренька, обвиненного в торговле марихуаной. У нас и правда ходили слухи, что он жив и убежал на Кубу. Но я-то знаю, что чудес не бывает. А ты на него и правда чуть-чуть похож.
— Вот-вот, — буркнул я. — Так что ты мне еще расскажешь, сестренка? Все-таки я тебя два года не видел?
— Зачем тебе это?
— Просто, чтобы убить время. Этот дурацкий эскалатор, может быть, закончится где-нибудь в Китае.
— Чего там рассказывать? Как я стала супершлюхой?
— Хотя бы…
— Отца, как ты, наверное, знаешь, у нас не было, мать сбежала с пароходным официантом в Штаты. Присылала по пятьдесят долларов на меня… и на тебя, — при последних словах Марсела криво усмехнулась.
— В неделю?
— В год… К Рождеству Христову…
— Она живет в Оклахоме, во всяком случае, мне так говорили.
— Да, где-то там. Но все деньги забирал ее братец, наш дядюшка Рамон Мартинес, владелец сувенирной лавки, Боливаро-норте, 15, — припомнил я свою легенду.
— А про то, что он старый скряга и сводник, ты тоже знаешь?
— Догадываюсь…
— Пока Анхель был жив, он побаивался меня обижать. Анхель был крутой парень и мог при нужде свернуть ему шею. Может быть, он был и не такой здоровый, как ты, но мог справиться с любым. Его все уважали. Анхель жил отдельно, он работал в порту и был заводилой у докеров, говорят, он там какой-то подпольный профсоюз устроил. Но когда его убили, дядька совсем обнаглел. Я помогала ему в лавке, и он заметил, что многие туристы на меня засматриваются… Дела и так шли неплохо. Лавка у нас была в двух шагах от порта. Как приходит круиз, так сразу толпа. Туристы хотят сувениры. Отделанные ракушки дядька брал у мальчишек по тридцать-пятьдесят сентаво, а загонял по три-пять долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177