Марсела была, конечно, весьма богата опытом по части секса, но в мужской психологии разбиралась еще слабо. До меня о ней заботились только как о вещи, взятой напрокат, — лишь бы не поломать! Ручаюсь, что мое внимание было для нее непривычно, и бедняжка небось даже пожалела меня в глубине души: «Бедный дурачок! Это же надо — так влюбился! Забыл, бедняга, что я шлюха и к тому же высокопрофессиональная…» Впрочем, чисто по-человечески ее вполне устраивало, что я обращаюсь с ней очень нежно.
Когда освеженные и благоухающие мы выходили из ванной, я наконец вспомнил, что нахожусь не на собственной вилле и не в оплаченном вперед гостиничном номере, а на чужой яхте, которую мы с Марселой некоторым образом захватили. Именно в этот момент до меня дошло, что наш послеобеденный сон, продолжавшийся с полудня до полуночи, вполне мог стоить нам жизни по причинам, о которых я упоминал в начале этой главы. Это сразу заставило меня надеть плавки — я не разобрал в темноте, мои или Марселины, ибо они были одного фасона.
— А может быть, продолжим? — спросила Марсела, но я уже схватил «Калашников» и торопливо отщелкнул от него магазин — проверить, не разряжен ли он. Но нет — ни «Калашников», ни все-все «узи», «кольты» и «Макаров» не были разряжены. Гранаты, ножи и даже сюрикены были на месте.
— Что ты всполошился? — спросила Марсела.
— Ты что, забыла, что мы захватили эту яхту?! — проворчал я. — Пока мы с тобой развлекались, они вполне могли вызвать полицию или службу безопасности. Надо проверить, не сбежали ли они.
Марсела посерьезнела — видно, ей вовсе не хотелось встретиться здесь с каким-нибудь знакомым из ведомства Хорхе дель Браво. Она тоже нацепила купальник, взяла «узи» и вместе со мной вышла из каюты.
В коридоре было полутемно, горела только небольшая дежурная лампочка. Дверь каюты, где располагалось любовное логово лесбиянок, была открыта, но хозяек не было.
— Ага, вот видишь! — встревожено пробормотал я и выбежал в тамбур, откуда по лестнице прогрохотал на верхнюю палубу.
К счастью, хозяйки оказались на месте. Они сидели на шезлонгах перед маленьким столиком, Мэри была одета в рубаху и шорты, на Синди белел халатик. От столика доносился запах ликера и пирожных.
— Те же и двое с автоматами, — объявила Мэри, — что вам не спится, господа коммунисты? Разве мы не доказали, что верны джентльменскому соглашению?
— Это в смысле того, что вы не сдадите нас хайдийским властям? — спросил я.
— Ну, положим, вас можно было просто пристрелить во сне, — сказала Мэри,
— ведь ваши автоматы лежали совсем рядом с открытым иллюминатором. Но вы знаете, у нас не поднялась на вас рука. Вы охвачены страстью, а мы это понимаем. У каждого свои идеалы в области секса, тем не менее ваши чувства нам понятны.
— Большое вам спасибо, — вежливо произнес я, — хоть мы и осуждаем гомосексуализм как вредное социальное явление, отвлекающее народные массы от борьбы за освобождение против гнета монополий, но в данном случае вы объективно помогли делу Мировой и Хайдийской революций.
— Я думаю, что нам следовало бы обсудить с вами вопрос о том, как долго вы намерены здесь оставаться, — хмыкнула Мэри. — Не забывайте, что вы находитесь на территории Соединенных Штатов Америки.
— А где тут офис федерального ведомства по иммиграции? Мне могут выдать вид на жительство? — спросил я дурашливо.
— А гражданство вы получить не хотите? Я чуть не ляпнул, что оно у меня уже есть, но в этот момент вовремя вспомнил, что улетел из Штатов без паспорта и вообще без какого-либо удостоверения личности. А это означало, что доказать свое гражданство мне было бы трудновато. Я представил себе, как являюсь в наше консульство на Гран-Кальмаро и рассказываю о том, что выполнял специальное задание на Хайди по свержению там законного правительства и установлению коммунистической диктатуры. Конечно, там поначалу все обрадуются, ибо примут меня за агента КГБ, которые все-таки не так уж часто перебегают на нашу сторону. Но потом, когда я скажу им, что я, как мне кажется, выполнял задание какой-то правительственной спецслужбы, они в лучшем случае направят меня на излечение в ближайший сумасшедший дом. В худшем, то есть если окажется, что я действительно работал на правительство, меня тихо и бесшумно уберут. Во всяком случае, во время подготовки к операции мне не раз намекали, что в случае речевого недержания мое здоровье может резко ухудшиться. Итак, о своем проклятом буржуазном прошлом мне лучше было помалкивать.
— Вы знаете, — сказал я, — гражданство мне пока не требуется, а вот политическое убежище я могу у вас попросить? Естественно, вместе с Марселой.
— Политическое убежище предоставляет правительство, — сказала эта стриженая крючкотворка, — к тому же не под дулами автоматов. Ну, допустим, поскольку эта яхта является частной собственностью, то Синди, как ее фактическая владелица, может предоставить вам право нахождения на борту в качестве гостей. Но нельзя же вечно находиться в гостях! Надо все-таки уточнить, сколько времени вы еще будете сидеть у нас на судне. Вы уже сожрали и выпили сегодня не меньше чем на двадцать долларов, а ведь мы не приглашали вас к обеду, не правда ли?
— Черт побери, — озабоченно сказал я, — при отступлении у меня потерялся бумажник с тысячей долларов наличными и кредитной карточкой. Вы не могли бы поверить мне в долг? После победы Мировой революции, если денежное обращение еще не запретят, я оплачу ваш счет.
— Не думайте, что нам жалко корки хлеба для ближнего своего! — с легкой набожностью произнесла Мэри. — Но ведь у вас тоже должна быть совесть?
— Леди, — сказал я, — если вы сможете завтра утром выйти к поселку Лос-Панчос и выяснить, чья там власть, то, возможно, мы тут же с вами распрощаемся. Конечно, если там еще будут партизаны. А вот если партизан уже не будет, то вы отвезете нас на Гран-Кальмаро, где мы попросим политического убежища у местных властей.
— Ну на кой черт нам идти в этот ваш Лос-Панчос, если вы не уверены, что до утра там останутся ваши партизаны? Уж лучше мы сразу отвезем вас на Гран-Кальмаро, потому что мы и так собирались туда отправиться.
Собственно, этого я и добивался.
Наверно, мы бы, спокойно поговорив, разошлись по каютам и занялись каждый своим сексом, но боюсь, что тогда бы никогда больше не увидели света. Дело в том, что неожиданно я услышал в тишине негромкий, но приближающийся стук лодочного мотора. Потом он непонятно почему стих, и это показалось мне подозрительным.
— Та-ак, — протянул я тоном, который не предвещал лесбиянкам ничего хорошего, — если окажется, девочки, что это вызванная вами полиция, то вам будет очень плохо.
— Никакой полиции мы не вызывали! — возмутилась Мэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177