кое-кто уже болтал в городе, что "Волгу" выделили не ему, Измайлову, а будущему прокурору, который якобы скоро займет его место. Этой "информацией" поделился с Захаром Петровичем Межерицкий.
- Какой цвет? - не мог успокоиться Май.
- Белый.
- Маркий. Но ничего, зато красиво и не так нагревается на солнце. Соколов прикрыл глаза, наверное, представляя себя за рулем новенькой сверкающей машины. - А кто вас возит?
- Пока обхожусь сам. Жду, когда ты вернешься в строй, - улыбнулся Захар Петрович. - Небось соскучились руки по баранке?
Соколов серьезно посмотрел на прокурора и тихо сказал:
- А то нет... Но... - Он помолчал. - Думка у меня появилась, Захар Петрович. Не знаю только, возьмут меня после этого? - Он обвел глазами загипсованную грудь, руку и ногу.
- Куда? - заинтересовался Измайлов.
- Поверите, не идет из головы картина, как мы сцепились на крыше с этим гадом! У меня теперь на них зуб! На всех! - Он снова прикрыл глаза. В общем, хочу в школу милиции пойти... Возьмут, как вы думаете?
- Возьмут, конечно же возьмут, - подбодрил его прокурор. Выздоравливай, а там поглядим, если решение серьезное.
- Серьезней не бывает, - заверил Май. - Я даже жинке сказал.
- А она?
- Броня у меня мировая, - с теплотой в голосе отозвался Май. Согласилась.
Было видно, что Май загорелся не на шутку. Но вот его травмы...
После этого разговора Захар Петрович зашел к хирургу.
- Ваш герой замучил меня вконец, - с улыбкой признался врач. - Сможет ли водить мотоцикл, заниматься самбо и все такое прочее. Еще на ноги не встал, а уже...
- Человеку свойственно надеяться, - сказал Измайлов. - Мечтать. Разве это плохо?
- Прекрасно! Значит, поправится! Я давно замечаю: те, у кого опускаются руки, болеют дольше и тяжелее. Соколов молодец, сильная натура.
- Выходит, сможет и самбо, и мотоцикл?..
- Воля творит чудеса. Не знаю, слышали вы о чехословацком спортсмене Людвике Денеке? Олимпийский чемпион по метанию диска! А ведь в самом начале своей спортивной карьеры он ехал на мотоцикле и попал в аварию. Повредил позвоночник. Врачи думали, ходить не сможет, не то что метать диск... Вот что значит целительная сила мечты, человеческого духа!
Захар Петрович не раз потом возвращался мыслями к Маю, его желанию стать здоровым и сильным, чтобы сражаться с подобными Марчуку. Но буквально на следующий день он вспомнил своего шофера по другому поводу.
Пришел на прием к прокурору мужчина. Довольно молодой. Жалоба его состояла в том, что на предприятии, где он работал, его поставили в общую очередь на получение жилья.
- Что же вас не устраивает? - спросил Измайлов.
- У меня льготы, - сказал посетитель и предъявил грамоту, полученную за участие в каком-то мероприятии ДОСААФ.
Измайлов объяснил, кто и какими преимуществами должен обладать, чтобы иметь право претендовать на внеочередное получение жилплощади. Посетитель ни под одно положение не подходил.
- А грамота? - настаивал он. - Ведь не каждому дают!
Вот тогда-то и вспомнил Захар Петрович разговор с Маем. О тех курьезных привилегиях, которые получают почетные граждане британской столицы.
Когда Захар Петрович рассказал о посетителе зашедшей к нему в кабинет Ракитовой, она не поверила.
- Он что, того? - покрутила пальцем у виска Ольга Павловна.
- Нормальный. Вполне, - заверил Измайлов. - Просто у нас путаница с этими всяческими льготами... Например, человек хорошо трудится, выполняет норму. Как положено, не больше. Но почему-то иные руководители считают, что его нужно поощрять. Но вдумайтесь: норму-то он и так должен давать. Без всякого поощрения. К тому же, он за это деньги получает... Ну, а если несколько раз выступит на собрании, напечатается в стенгазете да еще в кроссе участвует - подавай ему бог знает какие блага. Но ведь выступление на собрании, в стенгазете - норма нашей общественной жизни. А спорт - для его же здоровья. Я не говорю о грамотах и значках. Иной как начнет перечислять свои награды, полученные где-нибудь на районной выставке или смотре, и, главное, требует за это какого-то особенного к себе отношения, ей-богу, стыдно становится. Да, мы учим, что трудиться добросовестно и честно - почетно. Понимаете, почетно! Но почет и вымогательство - разные вещи... А некоторые требуют привилегий даже не за свои заслуги, а как бы по наследству. За мать! За отца! Позвольте спросить, почему? На каком основании?..
Ольга Павловна молчала. То ли потому, что не знала, как реагировать, то ли в данный момент ее волновало другое.
- У вас дело? - спросил Измайлов.
- Понимаете, пришел Щукин...
- Кто это?
- Начальник цеха с машиностроительного завода... Мне кажется, вам было бы интересно послушать его.
- Пусть зайдет, - кивнул прокурор.
Ракитова вышла и через две минуты вернулась со Щукиным. Начальник цеха был, по всему видно, взволнован. Розовый шрам на переносице резко выделялся на его бледном лице.
- Садитесь, рассказывайте, - предложил Измайлов после обмена приветствиями.
- Я вот уже с Ольгой Павловной... - начал Щукин, не зная, куда девать руки. - Словом, объясните, товарищи, за что меня так? Оплеуха, можно сказать! - Он оттянул ворот рубашки и повертел шеей, словно задыхался.
- А в чем дело? - спросил Захар Петрович.
- Я человек простой, - продолжал Щукин. - Хочу знать, за что прокуратура против меня? Что я такого сделал?
Измайлов перевел удивленный взгляд с начальника цеха на своего помощника.
- Понимаете, - попыталась объяснить Ольга Павловна, - товарищ Щукин считает, что ему объявили выговор по нашему настоянию.
- Ерунда какая-то, - вырвалось у прокурора.
- Как же так? - растерялся начальник цеха. - Вызвал меня Грач, говорит: прокуратура проверяла твою работу и обнаружила нарушения законов о труде... Я, конечно, спрашиваю: когда проверяли, что нарушал? Он сказал, что в воскресенье, тридцатого июня, вы приходили, - ткнул он пальцем в Ракитову. - А у меня несовершеннолетний подросток Бойко трудился. Таким, мол, в выходные дни и ночное время работать нельзя. За это тебя требуют наказать... Но почему меня, товарищ прокурор? Я выполнял указания Самсонова! Выходит, он ни при чем? Выходит...
- Погодите, товарищ Щукин, - остановил его прокурор. - Во-первых, ни с Самсоновым, ни с Грачом разговора лично о вас не было...
- Это точно? - недоверчиво посмотрел на Измайлова Щукин.
- Абсолютно точно.
Начальник цеха нахмурился и угрюмо произнес:
- Вот, значит, как... Ну, ясно...
- А на тот факт, что у вас по выходным трудятся несовершеннолетние, и не только в вашем цехе, я уже указала вашему руководству, - сказала Ракитова.
- Все цеха указали? - снова недоверчиво спросил Щукин. - И гальванический, и механический?
- И упаковочный тоже, - подтвердила Ольга Павловна. - Уверяю вас, ни единого нарушения не пропустила.
- Та-ак, - протянул Щукин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
- Какой цвет? - не мог успокоиться Май.
- Белый.
- Маркий. Но ничего, зато красиво и не так нагревается на солнце. Соколов прикрыл глаза, наверное, представляя себя за рулем новенькой сверкающей машины. - А кто вас возит?
- Пока обхожусь сам. Жду, когда ты вернешься в строй, - улыбнулся Захар Петрович. - Небось соскучились руки по баранке?
Соколов серьезно посмотрел на прокурора и тихо сказал:
- А то нет... Но... - Он помолчал. - Думка у меня появилась, Захар Петрович. Не знаю только, возьмут меня после этого? - Он обвел глазами загипсованную грудь, руку и ногу.
- Куда? - заинтересовался Измайлов.
- Поверите, не идет из головы картина, как мы сцепились на крыше с этим гадом! У меня теперь на них зуб! На всех! - Он снова прикрыл глаза. В общем, хочу в школу милиции пойти... Возьмут, как вы думаете?
- Возьмут, конечно же возьмут, - подбодрил его прокурор. Выздоравливай, а там поглядим, если решение серьезное.
- Серьезней не бывает, - заверил Май. - Я даже жинке сказал.
- А она?
- Броня у меня мировая, - с теплотой в голосе отозвался Май. Согласилась.
Было видно, что Май загорелся не на шутку. Но вот его травмы...
После этого разговора Захар Петрович зашел к хирургу.
- Ваш герой замучил меня вконец, - с улыбкой признался врач. - Сможет ли водить мотоцикл, заниматься самбо и все такое прочее. Еще на ноги не встал, а уже...
- Человеку свойственно надеяться, - сказал Измайлов. - Мечтать. Разве это плохо?
- Прекрасно! Значит, поправится! Я давно замечаю: те, у кого опускаются руки, болеют дольше и тяжелее. Соколов молодец, сильная натура.
- Выходит, сможет и самбо, и мотоцикл?..
- Воля творит чудеса. Не знаю, слышали вы о чехословацком спортсмене Людвике Денеке? Олимпийский чемпион по метанию диска! А ведь в самом начале своей спортивной карьеры он ехал на мотоцикле и попал в аварию. Повредил позвоночник. Врачи думали, ходить не сможет, не то что метать диск... Вот что значит целительная сила мечты, человеческого духа!
Захар Петрович не раз потом возвращался мыслями к Маю, его желанию стать здоровым и сильным, чтобы сражаться с подобными Марчуку. Но буквально на следующий день он вспомнил своего шофера по другому поводу.
Пришел на прием к прокурору мужчина. Довольно молодой. Жалоба его состояла в том, что на предприятии, где он работал, его поставили в общую очередь на получение жилья.
- Что же вас не устраивает? - спросил Измайлов.
- У меня льготы, - сказал посетитель и предъявил грамоту, полученную за участие в каком-то мероприятии ДОСААФ.
Измайлов объяснил, кто и какими преимуществами должен обладать, чтобы иметь право претендовать на внеочередное получение жилплощади. Посетитель ни под одно положение не подходил.
- А грамота? - настаивал он. - Ведь не каждому дают!
Вот тогда-то и вспомнил Захар Петрович разговор с Маем. О тех курьезных привилегиях, которые получают почетные граждане британской столицы.
Когда Захар Петрович рассказал о посетителе зашедшей к нему в кабинет Ракитовой, она не поверила.
- Он что, того? - покрутила пальцем у виска Ольга Павловна.
- Нормальный. Вполне, - заверил Измайлов. - Просто у нас путаница с этими всяческими льготами... Например, человек хорошо трудится, выполняет норму. Как положено, не больше. Но почему-то иные руководители считают, что его нужно поощрять. Но вдумайтесь: норму-то он и так должен давать. Без всякого поощрения. К тому же, он за это деньги получает... Ну, а если несколько раз выступит на собрании, напечатается в стенгазете да еще в кроссе участвует - подавай ему бог знает какие блага. Но ведь выступление на собрании, в стенгазете - норма нашей общественной жизни. А спорт - для его же здоровья. Я не говорю о грамотах и значках. Иной как начнет перечислять свои награды, полученные где-нибудь на районной выставке или смотре, и, главное, требует за это какого-то особенного к себе отношения, ей-богу, стыдно становится. Да, мы учим, что трудиться добросовестно и честно - почетно. Понимаете, почетно! Но почет и вымогательство - разные вещи... А некоторые требуют привилегий даже не за свои заслуги, а как бы по наследству. За мать! За отца! Позвольте спросить, почему? На каком основании?..
Ольга Павловна молчала. То ли потому, что не знала, как реагировать, то ли в данный момент ее волновало другое.
- У вас дело? - спросил Измайлов.
- Понимаете, пришел Щукин...
- Кто это?
- Начальник цеха с машиностроительного завода... Мне кажется, вам было бы интересно послушать его.
- Пусть зайдет, - кивнул прокурор.
Ракитова вышла и через две минуты вернулась со Щукиным. Начальник цеха был, по всему видно, взволнован. Розовый шрам на переносице резко выделялся на его бледном лице.
- Садитесь, рассказывайте, - предложил Измайлов после обмена приветствиями.
- Я вот уже с Ольгой Павловной... - начал Щукин, не зная, куда девать руки. - Словом, объясните, товарищи, за что меня так? Оплеуха, можно сказать! - Он оттянул ворот рубашки и повертел шеей, словно задыхался.
- А в чем дело? - спросил Захар Петрович.
- Я человек простой, - продолжал Щукин. - Хочу знать, за что прокуратура против меня? Что я такого сделал?
Измайлов перевел удивленный взгляд с начальника цеха на своего помощника.
- Понимаете, - попыталась объяснить Ольга Павловна, - товарищ Щукин считает, что ему объявили выговор по нашему настоянию.
- Ерунда какая-то, - вырвалось у прокурора.
- Как же так? - растерялся начальник цеха. - Вызвал меня Грач, говорит: прокуратура проверяла твою работу и обнаружила нарушения законов о труде... Я, конечно, спрашиваю: когда проверяли, что нарушал? Он сказал, что в воскресенье, тридцатого июня, вы приходили, - ткнул он пальцем в Ракитову. - А у меня несовершеннолетний подросток Бойко трудился. Таким, мол, в выходные дни и ночное время работать нельзя. За это тебя требуют наказать... Но почему меня, товарищ прокурор? Я выполнял указания Самсонова! Выходит, он ни при чем? Выходит...
- Погодите, товарищ Щукин, - остановил его прокурор. - Во-первых, ни с Самсоновым, ни с Грачом разговора лично о вас не было...
- Это точно? - недоверчиво посмотрел на Измайлова Щукин.
- Абсолютно точно.
Начальник цеха нахмурился и угрюмо произнес:
- Вот, значит, как... Ну, ясно...
- А на тот факт, что у вас по выходным трудятся несовершеннолетние, и не только в вашем цехе, я уже указала вашему руководству, - сказала Ракитова.
- Все цеха указали? - снова недоверчиво спросил Щукин. - И гальванический, и механический?
- И упаковочный тоже, - подтвердила Ольга Павловна. - Уверяю вас, ни единого нарушения не пропустила.
- Та-ак, - протянул Щукин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142