Сделав предложение и получив отказ, он испортил бы добрые отношения, которыми так дорожил. Между тем в завещании, составленном по всем правилам и хранившемся у нотариуса, он объявил молодого адвоката единственным своим наследником с одною лишь оговоркой: ежегодно выдавать премию в две тысячи франков тому полицейскому, который сумеет «загнать в угол» самого хитроумного преступника.
Дорога до дома заняла у папаши Табаре добрых четверть часа, хотя жил он рядом с вокзалом. Расставшись со следователем, он вновь погрузился в размышления; спешившие по своим делам прохожие со всех сторон толкали его, так что, продвигаясь к дому на один шаг, он удалялся от него на два. В который раз он повторял про себя переданные молочницей слова вдовы Леруж: «Если понадобится, будет и больше».
— В том-то все дело, — бормотал он. — Вдова Леруж знала тайну, которую какие-то богатые и высокопоставленные люди очень хотели бы скрыть. Она держала их в руках — вот источник её доходов. Шантажировала их, но, видать, перегнула палку, и они её убрали. Но что это за тайна и откуда она её знала? Возможно, в молодости она служила в богатом доме. И там увидела, услышала или подметила что-то. Что? Очевидно, в этом замешана женщина. Быть может, вдова была соучастницей любовных приключений своей хозяйки? Почему бы и нет? В таком случае дело усложняется. Нужно отыскать не только эту женщину, но и её любовника — ведь он-то и нанёс смертельный удар. Если я не ошибаюсь, этот человек из дворян. Буржуа — тот просто нанял бы убийц. Этот же не отступил, совершил убийство сам, обойдясь, таким образом, без болтливых или глупых сообщников. Человек этот — крепкий орешек. Он дерзок и хладнокровен: убийство исполнено превосходно. Малый не оставил никаких более или менее серьёзных следов. Без меня Жевроль уверовал бы в ограбление и все завёл бы в тупик. На счастье, неподалёку оказался я… Нет, нет, — продолжал размышлять сыщик. — Все не так. Тут не просто любовная интрига, тут хуже. Супружеская неверность! Да нет, слишком много времени прошло…
Папаша Табаре вошёл в парадную дома. Привратник, сидевший у окна своей каморки, увидел его в свете газового рожка.
— Смотри-ка, — сказал он, — хозяин вернулся.
— Сдаётся мне, — отозвалась его жена, — нынче вечером его прелестница не пустила его на порог: вид у него удручённый, как никогда.
— Стыд и срам! — высказал суждение привратник. — Экий он растерзанный да помятый. Вот до чего довели его красотки! В один прекрасный день наденут на него смирительную рубашку и упрячут в сумасшедший дом.
— Гляди, гляди! Торчит столбом! — воскликнула жена.
Почтённый господин Табаре стоял без шляпы и, жестикулируя, бормотал:
— Нет, нить я ещё пока не поймал… Уже тепло, но это не то.
Он поднялся по лестнице и позвонил, забыв, что в кармане у него ключ, подходящий ко всем дверям в доме. Отворила экономка Манетта.
— Это вы? Так поздно!
— А? Что? — встрепенулся папаша Табаре.
— Я говорю, уже половина девятого, — отвечала экономка. — Я уж думала, вы сегодня не вернётесь. Вы хоть обедали?
— Ещё нет.
— Хорошо, что я держала обед на плите, можете садиться за стол.
Папаша Табаре сел и налил себе супу, однако тут же задумался и замер с ложкой в руке, поражённый только что пришедшей мыслью.
«Ей-ей, у него не все дома, — подумала экономка. — Сидит дурак дураком. И то сказать, разве человек в своём уме станет вести такую жизнь?»
Она коснулась его плеча и крикнула, точно глухому:
— Что же вы не едите? Вы не голодны?
— Голоден, голоден, — забормотал папаша Табаре, машинально стремясь избавиться от голоса, гудевшего у него над ухом, — я хочу есть, потому что с утра мне пришлось…
Он вдруг замолк, да так и остался сидеть с открытым ртом; взор его блуждал в пространстве.
— Что пришлось?.. — переспросила Манетта.
— Разрази меня гром! — завопил старик, воздев сжатые кулаки к потолку. — Нашёл, разрази меня гром!
Его жест был столь внезапным и стремительным, что экономка несколько струсила и попятилась к двери.
— Ну разумеется, — продолжал папаша Табаре. — Какие тут сомнения? У них был ребёнок!
Манетта поспешно приблизилась и спросила:
— Ребёнок?
Тут старик вдруг заметил, что служанка все слышит.
— Ах, это вы? — сердито проговорил он. — Что вам здесь нужно? Как вы осмелились торчать здесь и подслушивать, что я говорю? Сделайте одолжение, отправляйтесь на кухню и не появляйтесь, пока не позову.
«Осерчал», — подумала Манетта и мгновенно исчезла.
Папаша Табаре снова сел к столу и принялся поспешно глотать вконец остывший суп.
— Как же я об этом не подумал? — говорил он вслух. — До чего же слаб человек! Мой ум состарился и притупился. Между тем дело ясно как день. Обстоятельства совершенно очевидны.
Он позвонил в стоявший перед ним колокольчик; вошла служанка.
— Жаркое, — потребовал он, — и оставьте меня одного. Да, — продолжал он, яростно разрезая баранью ногу. — Наверняка у них был ребёнок. Дело же было так. Вдова Леруж служит у богатой высокопоставленной дамы. Муж дамы, возможно, моряк, отправляется в дальнее плавание. У дамы есть любовник, она, забеременев от него, доверяется вдове Леруж и с её помощью тайно разрешается от бремени.
Тут папаша Табаре снова позвонил:
— Манетта! Десерт, и — вон отсюда.
Нужно признаться, что такой хозяин, как папаша Табаре, не заслуживал столь искусной кухарки. Он затруднился бы сказать, что ему подавали на обед или хотя бы что он ест сию минуту, а между тем это был грушевый компот.
— Но ребёнок! — продолжал он вполголоса. — Что стало с ребёнком? Быть может, его убили? Нет, если бы вдова Леруж принимала участие в детоубийстве, она не представляла бы опасности. Любовник пожелал, чтобы ребёнок жил, и его поручили заботам вдовы, которая его воспитала. Возможно, потом ребёнка у неё отобрали, однако остались доказательства его рождения и существования. Тут я попал в цель. Отец — это мужчина в карете, а мать — та женщина, что приезжала к вдове с красивым молодым человеком. Не сомневаюсь, что ловкая вдовушка ни в чем не испытывала недостатка. Есть тайны, которые стоят фермы в Бри. Она шантажировала двух человек. Понятно, что если она позволяла себе такую роскошь, как любовник, то расходы её с каждым годом росли. Слаб человек! Сердцу не прикажешь! Но шантажистка перестаралась, и все пошло прахом. Она стала угрожать, родители ребёнка испугались и решили, что с нею пора покончить. Но кто взялся исполнить это? Отец? Нет, он слишком стар. Черт побери, конечно, сын! Хотел спасти мать, милый мальчик. И вот вдова — хладный труп, а доказательства преданы огню.
Манетта же приникла ухом к замочной скважине и слушала, затаив дыхание. Время от времени до неё доносились отдельные слова, восклицания, удары кулака по столу — и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Дорога до дома заняла у папаши Табаре добрых четверть часа, хотя жил он рядом с вокзалом. Расставшись со следователем, он вновь погрузился в размышления; спешившие по своим делам прохожие со всех сторон толкали его, так что, продвигаясь к дому на один шаг, он удалялся от него на два. В который раз он повторял про себя переданные молочницей слова вдовы Леруж: «Если понадобится, будет и больше».
— В том-то все дело, — бормотал он. — Вдова Леруж знала тайну, которую какие-то богатые и высокопоставленные люди очень хотели бы скрыть. Она держала их в руках — вот источник её доходов. Шантажировала их, но, видать, перегнула палку, и они её убрали. Но что это за тайна и откуда она её знала? Возможно, в молодости она служила в богатом доме. И там увидела, услышала или подметила что-то. Что? Очевидно, в этом замешана женщина. Быть может, вдова была соучастницей любовных приключений своей хозяйки? Почему бы и нет? В таком случае дело усложняется. Нужно отыскать не только эту женщину, но и её любовника — ведь он-то и нанёс смертельный удар. Если я не ошибаюсь, этот человек из дворян. Буржуа — тот просто нанял бы убийц. Этот же не отступил, совершил убийство сам, обойдясь, таким образом, без болтливых или глупых сообщников. Человек этот — крепкий орешек. Он дерзок и хладнокровен: убийство исполнено превосходно. Малый не оставил никаких более или менее серьёзных следов. Без меня Жевроль уверовал бы в ограбление и все завёл бы в тупик. На счастье, неподалёку оказался я… Нет, нет, — продолжал размышлять сыщик. — Все не так. Тут не просто любовная интрига, тут хуже. Супружеская неверность! Да нет, слишком много времени прошло…
Папаша Табаре вошёл в парадную дома. Привратник, сидевший у окна своей каморки, увидел его в свете газового рожка.
— Смотри-ка, — сказал он, — хозяин вернулся.
— Сдаётся мне, — отозвалась его жена, — нынче вечером его прелестница не пустила его на порог: вид у него удручённый, как никогда.
— Стыд и срам! — высказал суждение привратник. — Экий он растерзанный да помятый. Вот до чего довели его красотки! В один прекрасный день наденут на него смирительную рубашку и упрячут в сумасшедший дом.
— Гляди, гляди! Торчит столбом! — воскликнула жена.
Почтённый господин Табаре стоял без шляпы и, жестикулируя, бормотал:
— Нет, нить я ещё пока не поймал… Уже тепло, но это не то.
Он поднялся по лестнице и позвонил, забыв, что в кармане у него ключ, подходящий ко всем дверям в доме. Отворила экономка Манетта.
— Это вы? Так поздно!
— А? Что? — встрепенулся папаша Табаре.
— Я говорю, уже половина девятого, — отвечала экономка. — Я уж думала, вы сегодня не вернётесь. Вы хоть обедали?
— Ещё нет.
— Хорошо, что я держала обед на плите, можете садиться за стол.
Папаша Табаре сел и налил себе супу, однако тут же задумался и замер с ложкой в руке, поражённый только что пришедшей мыслью.
«Ей-ей, у него не все дома, — подумала экономка. — Сидит дурак дураком. И то сказать, разве человек в своём уме станет вести такую жизнь?»
Она коснулась его плеча и крикнула, точно глухому:
— Что же вы не едите? Вы не голодны?
— Голоден, голоден, — забормотал папаша Табаре, машинально стремясь избавиться от голоса, гудевшего у него над ухом, — я хочу есть, потому что с утра мне пришлось…
Он вдруг замолк, да так и остался сидеть с открытым ртом; взор его блуждал в пространстве.
— Что пришлось?.. — переспросила Манетта.
— Разрази меня гром! — завопил старик, воздев сжатые кулаки к потолку. — Нашёл, разрази меня гром!
Его жест был столь внезапным и стремительным, что экономка несколько струсила и попятилась к двери.
— Ну разумеется, — продолжал папаша Табаре. — Какие тут сомнения? У них был ребёнок!
Манетта поспешно приблизилась и спросила:
— Ребёнок?
Тут старик вдруг заметил, что служанка все слышит.
— Ах, это вы? — сердито проговорил он. — Что вам здесь нужно? Как вы осмелились торчать здесь и подслушивать, что я говорю? Сделайте одолжение, отправляйтесь на кухню и не появляйтесь, пока не позову.
«Осерчал», — подумала Манетта и мгновенно исчезла.
Папаша Табаре снова сел к столу и принялся поспешно глотать вконец остывший суп.
— Как же я об этом не подумал? — говорил он вслух. — До чего же слаб человек! Мой ум состарился и притупился. Между тем дело ясно как день. Обстоятельства совершенно очевидны.
Он позвонил в стоявший перед ним колокольчик; вошла служанка.
— Жаркое, — потребовал он, — и оставьте меня одного. Да, — продолжал он, яростно разрезая баранью ногу. — Наверняка у них был ребёнок. Дело же было так. Вдова Леруж служит у богатой высокопоставленной дамы. Муж дамы, возможно, моряк, отправляется в дальнее плавание. У дамы есть любовник, она, забеременев от него, доверяется вдове Леруж и с её помощью тайно разрешается от бремени.
Тут папаша Табаре снова позвонил:
— Манетта! Десерт, и — вон отсюда.
Нужно признаться, что такой хозяин, как папаша Табаре, не заслуживал столь искусной кухарки. Он затруднился бы сказать, что ему подавали на обед или хотя бы что он ест сию минуту, а между тем это был грушевый компот.
— Но ребёнок! — продолжал он вполголоса. — Что стало с ребёнком? Быть может, его убили? Нет, если бы вдова Леруж принимала участие в детоубийстве, она не представляла бы опасности. Любовник пожелал, чтобы ребёнок жил, и его поручили заботам вдовы, которая его воспитала. Возможно, потом ребёнка у неё отобрали, однако остались доказательства его рождения и существования. Тут я попал в цель. Отец — это мужчина в карете, а мать — та женщина, что приезжала к вдове с красивым молодым человеком. Не сомневаюсь, что ловкая вдовушка ни в чем не испытывала недостатка. Есть тайны, которые стоят фермы в Бри. Она шантажировала двух человек. Понятно, что если она позволяла себе такую роскошь, как любовник, то расходы её с каждым годом росли. Слаб человек! Сердцу не прикажешь! Но шантажистка перестаралась, и все пошло прахом. Она стала угрожать, родители ребёнка испугались и решили, что с нею пора покончить. Но кто взялся исполнить это? Отец? Нет, он слишком стар. Черт побери, конечно, сын! Хотел спасти мать, милый мальчик. И вот вдова — хладный труп, а доказательства преданы огню.
Манетта же приникла ухом к замочной скважине и слушала, затаив дыхание. Время от времени до неё доносились отдельные слова, восклицания, удары кулака по столу — и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100