Она была убеждена, что чем больше огорчений причиняет, чем больше зла приносит, тем сильнее её любят.
Жюльетта не была злой и очень жалела себя. Она мечтала, чтобы её любили какой-то особенной любовью, и даже чувствовала, как именно, но объяснить не могла. Для своих любовников она была лишь игрушкой или предметом роскоши, понимала это и, поскольку пренебрежение было ей невыносимо, приходила в ярость. Ей хотелось, чтобы возлюбленный был ей предан и многим для неё жертвовал, чтобы он опускался до её уровня, а не стремился поднять до своего. Но она уже отчаялась встретить такого человека.
Безумные траты Ноэля оставляли её холодной как лёд; она полагала, что он весьма богат, а саму её, как это ни странно, деньги занимали мало, хотя алчность была ей не чужда. Возможно, Ноэль покорил бы её, если бы прямо, без обиняков раскрыл ей глаза на своё положение; потерял же её он из-за своей сдержанности и даже скрытности, поскольку никогда не упоминал о жертвах, на которые шёл ради неё.
Он её обожал. До рокового дня их встречи Ноэль жил целомудренно. Первая страсть выжгла его, и после этой катастрофы уцелела одна лишь оболочка. Остались четыре стены, но внутри дом весь выгорел. У всякого героя есть уязвимое место: Ахилл погиб, поражённый в пяту; даже у самого искусного воина в броне есть изъяны.
Ноэль покорился Жюльетте и шёл на бесчисленные уступки. Этот образцовый молодой человек, адвокат с незапятнанной репутацией, этот суровый моралист спустил на неё за четыре года не только своё состояние, но и состояние г-жи Жерди.
Он любил Жюльетту неистово, безрассудно, безмерно, слепо. При ней он забывал осторожность и все говорил напрямик. У неё в будуаре он сбрасывал маску привычной осторожности, и тут все его недостатки выступали наружу. Ему так нравилось быть перед нею робким и податливым, что он и не пытался бороться. Она стала его владычицей. Иногда он пробовал сопротивляться её безумным прихотям, но она сгибала его, словно ивовый прут. Он чувствовал, что под взглядом чёрных глаз этой девчонки его решимость тает быстрее, чем снег под апрельским солнцем. Она терзала его, но умела и утешить улыбкой, слезами или поцелуем.
Временами, когда он находился вдали от обольстительницы, к нему возвращался рассудок, и в минуты просветления он говорил себе: «Она не любит меня, она мною играет!» Однако верность пустила у него в сердце столь глубокие корни, что вырвать их он не мог. Ноэль безмерно ревновал, но удерживался от напрасных проявлений этого чувства. Веские причины сомневаться в верности любовницы бывали у него не раз, и все же ему всегда не хватало смелости высказать открыто свои подозрения. «Если я окажусь прав, — думал он, — придётся либо уйти от неё, либо принимать все как есть». Мысль о том, чтобы бросить Жюльетту, повергала его в ужас; он чувствовал: страсть его столь раболепна, что ради неё он примет любые унижения.
Горничная довольно долго расставляла чайные принадлежности, и Ноэль успел тем временем собраться с мыслями. Он смотрел на Жюльетту, и гнев его улетучивался. Адвокат даже начал спрашивать себя, не слишком ли он был с нею резок.
Когда Шарлотта ушла, он сел рядом с любовницей на диван и обнял её.
— Что-то ты сегодня сердита, — сказал он ласково. — Если я в чем-то и провинился, ты меня уже наказала. Поцелуй меня и помиримся.
Жюльетта раздражённо оттолкнула его и холодно промолвила:
— Оставьте меня. Сколько раз вам повторять: я сегодня плохо себя чувствую.
— Плохо себя чувствуешь, друг мой? Что с тобою? — спросил адвокат. — Хочешь, я пошлю за врачом?
— Не утруждайтесь. Я знаю, что у меня за болезнь: это скука. Вы вовсе не тот врач, который мне нужен.
Ноэль с унылым видом встал и сел за чайный стол напротив любовницы. Его покорность говорила о том, насколько он привык к таким грубым отказам. Жюльетта обходилась с ним дурно, а он все возвращался, словно несчастный пёс, который целыми днями ждёт, когда на его ласки обратят внимание. А ведь он слыл суровым, вспыльчивым, своенравным! И в сущности, это так и было.
— Последние месяцы вы часто говорите, что я вам наскучил, — продолжал он. — Что же мне для вас сделать?
— Ничего.
— Ну, а все-таки?
— У меня теперь не жизнь, а сплошная зевота, — ответила молодая женщина, — и вовсе не по моей вине. Думаете, быть вашей любовницей весело? Да посмотрите вы на себя! Есть ли на свете создание более печальное и унылое, чем вы, более беспокойное, подозрительное, да вдобавок ещё и постыдно ревнивое.
— Вы так встречаете меня, — отважился вставить Ноэль, — что и впрямь пропадёт всякая охота радоваться и откровенничать. К тому же где любовь, там и опасения.
— Хорошенькое дело! Тогда нужно подыскать женщину по себе, по своей мерке, запереть её в подвале и выпускать раз в день, после обеда, на десерт вместе с шампанским — чтобы поразвлечься.
— Лучше бы мне вовсе не приходить, — пробормотал адвокат.
— Ну конечно! А я сиди здесь одна и утешайся сигаркой да какими-то книжонками, от которых только спать хочется! Ну что это за жизнь — торчать безвылазно дома?
— Так живут все порядочные женщины, которых я знаю, — сухо ответил адвокат.
— Благодарю! В таком случае я, по счастью, не отношусь к порядочным женщинам, и мне надоело жить взаперти и любоваться лишь вашей физиономией, словно жене какого-нибудь турка.
— Это вы-то живёте взаперти?
— Разумеется, — продолжала Жюльетта все более едко. — Скажите, вы хоть когда-нибудь приводили сюда своих приятелей? Нет, вы изволите меня прятать. Когда вы предлагали мне пойти прогуляться? Никогда: ваше достоинство может пострадать, если вас увидят вместе со мною. У меня есть карета: часто ли мы в ней катались? Да и то вы опускали занавески. Я выезжаю одна, гуляю одна…
— Старая песня, — прервал Ноэль, которым опять начал овладевать гнев, — без конца одни и те же беспричинные оскорбления. Будто вы не знаете, почему все так.
— Мне прекрасно известно, — гнула своё молодая женщина, — что вы стыдитесь меня. Однако я знаю людей и познатнее вас, которые не стесняются своих любовниц. Вы изволите бояться, что я запятнаю прекрасное имя Жерди, а между тем отпрыски самых знатных фамилий не боятся показаться в ложе в обществе кокоток.
На этот раз к большому удовольствию г-жи Шаффур Ноэль взбесился.
— Хватит упрёков! — воскликнул он, вскочив. — Если я скрываю наши отношения, то лишь потому, что это необходимо. На что вы жалуетесь? Я предоставил вам свободу, и вы пользуетесь ею столь широко, что я понятия не имею о вашем времяпрепровождении. Вы мне пеняете на пустоту, которую я создал вокруг вас? А кто виноват? Разве это мне наскучила покойная и скромная жизнь? Мои друзья могли бы прийти в пристойную зажиточную квартиру, но как я приглашу их сюда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Жюльетта не была злой и очень жалела себя. Она мечтала, чтобы её любили какой-то особенной любовью, и даже чувствовала, как именно, но объяснить не могла. Для своих любовников она была лишь игрушкой или предметом роскоши, понимала это и, поскольку пренебрежение было ей невыносимо, приходила в ярость. Ей хотелось, чтобы возлюбленный был ей предан и многим для неё жертвовал, чтобы он опускался до её уровня, а не стремился поднять до своего. Но она уже отчаялась встретить такого человека.
Безумные траты Ноэля оставляли её холодной как лёд; она полагала, что он весьма богат, а саму её, как это ни странно, деньги занимали мало, хотя алчность была ей не чужда. Возможно, Ноэль покорил бы её, если бы прямо, без обиняков раскрыл ей глаза на своё положение; потерял же её он из-за своей сдержанности и даже скрытности, поскольку никогда не упоминал о жертвах, на которые шёл ради неё.
Он её обожал. До рокового дня их встречи Ноэль жил целомудренно. Первая страсть выжгла его, и после этой катастрофы уцелела одна лишь оболочка. Остались четыре стены, но внутри дом весь выгорел. У всякого героя есть уязвимое место: Ахилл погиб, поражённый в пяту; даже у самого искусного воина в броне есть изъяны.
Ноэль покорился Жюльетте и шёл на бесчисленные уступки. Этот образцовый молодой человек, адвокат с незапятнанной репутацией, этот суровый моралист спустил на неё за четыре года не только своё состояние, но и состояние г-жи Жерди.
Он любил Жюльетту неистово, безрассудно, безмерно, слепо. При ней он забывал осторожность и все говорил напрямик. У неё в будуаре он сбрасывал маску привычной осторожности, и тут все его недостатки выступали наружу. Ему так нравилось быть перед нею робким и податливым, что он и не пытался бороться. Она стала его владычицей. Иногда он пробовал сопротивляться её безумным прихотям, но она сгибала его, словно ивовый прут. Он чувствовал, что под взглядом чёрных глаз этой девчонки его решимость тает быстрее, чем снег под апрельским солнцем. Она терзала его, но умела и утешить улыбкой, слезами или поцелуем.
Временами, когда он находился вдали от обольстительницы, к нему возвращался рассудок, и в минуты просветления он говорил себе: «Она не любит меня, она мною играет!» Однако верность пустила у него в сердце столь глубокие корни, что вырвать их он не мог. Ноэль безмерно ревновал, но удерживался от напрасных проявлений этого чувства. Веские причины сомневаться в верности любовницы бывали у него не раз, и все же ему всегда не хватало смелости высказать открыто свои подозрения. «Если я окажусь прав, — думал он, — придётся либо уйти от неё, либо принимать все как есть». Мысль о том, чтобы бросить Жюльетту, повергала его в ужас; он чувствовал: страсть его столь раболепна, что ради неё он примет любые унижения.
Горничная довольно долго расставляла чайные принадлежности, и Ноэль успел тем временем собраться с мыслями. Он смотрел на Жюльетту, и гнев его улетучивался. Адвокат даже начал спрашивать себя, не слишком ли он был с нею резок.
Когда Шарлотта ушла, он сел рядом с любовницей на диван и обнял её.
— Что-то ты сегодня сердита, — сказал он ласково. — Если я в чем-то и провинился, ты меня уже наказала. Поцелуй меня и помиримся.
Жюльетта раздражённо оттолкнула его и холодно промолвила:
— Оставьте меня. Сколько раз вам повторять: я сегодня плохо себя чувствую.
— Плохо себя чувствуешь, друг мой? Что с тобою? — спросил адвокат. — Хочешь, я пошлю за врачом?
— Не утруждайтесь. Я знаю, что у меня за болезнь: это скука. Вы вовсе не тот врач, который мне нужен.
Ноэль с унылым видом встал и сел за чайный стол напротив любовницы. Его покорность говорила о том, насколько он привык к таким грубым отказам. Жюльетта обходилась с ним дурно, а он все возвращался, словно несчастный пёс, который целыми днями ждёт, когда на его ласки обратят внимание. А ведь он слыл суровым, вспыльчивым, своенравным! И в сущности, это так и было.
— Последние месяцы вы часто говорите, что я вам наскучил, — продолжал он. — Что же мне для вас сделать?
— Ничего.
— Ну, а все-таки?
— У меня теперь не жизнь, а сплошная зевота, — ответила молодая женщина, — и вовсе не по моей вине. Думаете, быть вашей любовницей весело? Да посмотрите вы на себя! Есть ли на свете создание более печальное и унылое, чем вы, более беспокойное, подозрительное, да вдобавок ещё и постыдно ревнивое.
— Вы так встречаете меня, — отважился вставить Ноэль, — что и впрямь пропадёт всякая охота радоваться и откровенничать. К тому же где любовь, там и опасения.
— Хорошенькое дело! Тогда нужно подыскать женщину по себе, по своей мерке, запереть её в подвале и выпускать раз в день, после обеда, на десерт вместе с шампанским — чтобы поразвлечься.
— Лучше бы мне вовсе не приходить, — пробормотал адвокат.
— Ну конечно! А я сиди здесь одна и утешайся сигаркой да какими-то книжонками, от которых только спать хочется! Ну что это за жизнь — торчать безвылазно дома?
— Так живут все порядочные женщины, которых я знаю, — сухо ответил адвокат.
— Благодарю! В таком случае я, по счастью, не отношусь к порядочным женщинам, и мне надоело жить взаперти и любоваться лишь вашей физиономией, словно жене какого-нибудь турка.
— Это вы-то живёте взаперти?
— Разумеется, — продолжала Жюльетта все более едко. — Скажите, вы хоть когда-нибудь приводили сюда своих приятелей? Нет, вы изволите меня прятать. Когда вы предлагали мне пойти прогуляться? Никогда: ваше достоинство может пострадать, если вас увидят вместе со мною. У меня есть карета: часто ли мы в ней катались? Да и то вы опускали занавески. Я выезжаю одна, гуляю одна…
— Старая песня, — прервал Ноэль, которым опять начал овладевать гнев, — без конца одни и те же беспричинные оскорбления. Будто вы не знаете, почему все так.
— Мне прекрасно известно, — гнула своё молодая женщина, — что вы стыдитесь меня. Однако я знаю людей и познатнее вас, которые не стесняются своих любовниц. Вы изволите бояться, что я запятнаю прекрасное имя Жерди, а между тем отпрыски самых знатных фамилий не боятся показаться в ложе в обществе кокоток.
На этот раз к большому удовольствию г-жи Шаффур Ноэль взбесился.
— Хватит упрёков! — воскликнул он, вскочив. — Если я скрываю наши отношения, то лишь потому, что это необходимо. На что вы жалуетесь? Я предоставил вам свободу, и вы пользуетесь ею столь широко, что я понятия не имею о вашем времяпрепровождении. Вы мне пеняете на пустоту, которую я создал вокруг вас? А кто виноват? Разве это мне наскучила покойная и скромная жизнь? Мои друзья могли бы прийти в пристойную зажиточную квартиру, но как я приглашу их сюда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100