По всей
очевидности, мистеру Яну Дункану нужно представить новые
релпол-тест-таблицы, а тот результат, который я сфальсифицировал,
следовало бы аннулировать.
Он пристально поглядел на капеллана, но по выражению его лица
невозможно было точно определить, как он отреагировал на это признание.
Таким-то вот образом, за Дунканом и его классическим кувшином будет
установлен более пристальный надзор, отметил про себя Стоун.
Теперь "исповедыватель" анализирует его рассказ. Вскоре из него
выпрыгнула перфокарта, и Дейль поднялся из-за стола, чтобы взять ее. После
долгого, очень внимательного рассмотрения он с большим интересом стал
разглядывать Стоуна.
- Мистер Стоун, - сказал он, - выраженная здесь точка зрения
подразумевает, что ваша исповедь вовсе таковой не является. А что на самом
деле у вас на уме? Садитесь снова и начинайте все с самого начала еще раз;
вашим суждениям недостает должной глубины, материалу, представленному
вами, еще далеко до подлинности. И я предлагаю, чтобы вы начали с
признания в попытке исказить суть своей исповеди сознательно и
преднамеренно.
- Ничего подобного, - возразил Стоун или, вернее, пытался было
возразить: дар речи ему изменил, он прямо-таки онемел от страха. - М-может
б-быть, лучше бы обсудить эти вопросы, сэр, в произвольной форме, без
соблюдения положенных формальностей? Я в самом деле подтасовал результат
контрольного релпол-испытания Яна Дункана. Это факт. Что же касается
мотивов, которыми я руководствовался...
- Разве вы сейчас не позавидовали Дункану? - перебил его Дойль. - Его
успеху в исполнении на кувшине, открывшему ему дорогу в Белый Дом?
Наступила тягостная тишина.
- Это... могло иметь место, - процедил в конце концов сквозь зубы
Стоун виновато. - Но это нисколько не меняет того факта, что по всей
справедливости Яну Дункану не положено жить здесь; его следует выселить,
независимо от моих побуждений. Загляните в свод правил проживания в
муниципальных (общественных) многоквартирных домах. Я знаю, что там есть
раздел, относящийся к ситуации, подобной этой.
- Но вам не уйти отсюда, - упорствовал капеллан, - не сознавшись во
всем. Вы должны удовлетворить машину. Вы сейчас пытаетесь добиться
принудительного выселения соседа, чтобы удовлетворить свои эмоциональные,
психологические потребности. Сознайтесь в этом, а уж потом, возможно, мы
сможет обсудить действующее законодательство, те параграфы его, что имеют
касательство к Дункану.
Стоун застонал и еще раз прикрепил к своему черепу замысловатую
систему электродов.
- Ладно, - проскрежетал он. - Я ненавижу Яна Дункана из-за того, что
он артистически одарен, а я - нет. Я желаю предстать перед судом присяжных
из двенадцати жильцов этого дома, который и определит наказание за этот
мой грех; но я настаиваю на том, чтобы Дункана подвергли повторной
релпол-проверке! Я не отступлюсь от этого - у него нет ни малейшего права
проживать здесь, среди нас. Это и аморально, и противозаконно.
- Так теперь, по крайней мере, честнее с вашей стороны, - сказал
Дойль.
- Если уж быть честным до конца, - произнес Стоун, - то мне нравится
игра ансамбля на кувшинах; мне понравился их небольшой концерт, тогда,
вечером. Но я вынужден вести себя именно таким образом, поскольку только
это, по моему глубочайшему убеждению, отвечает в полной мере общественным
интересам.
"Исповедыватель", так ему во всяком случае показалось, фыркнул
насмешливо, выстреливая вторую перфокарту. Впрочем, это, конечно, всего
лишь игра его воображения.
- Вы просто топите себя все глубже и глубже, - произнес Дойль,
расшифровав вердикт машины. - Поглядите-ка сами.
Он угрюмо протянул карту Стоуну.
- Ваш разум прямо-таки обуян беспорядочными, противоречивыми
побуждениями. Когда вы исповедовались в последний раз?
Густо покраснев, Стоун промямлил:
- Мне кажется... в прошлом августе. Капелланом был тогда Пепе Джоунс.
Да, точно, в августе.
На самом же деле, это было еще в самом начале июля.
- Над вами придется изрядно потрудиться, - произнес Дойль, закуривая
сигарету и откидываясь на спинку стула.
После оживленного обсуждения и горячих споров открыть свою программу
выступления в Белом Доме они решили с одной из чакконн Баха. Элу она
всегда очень нравилась, несмотря на все трудности ее исполнения, двойные
синкопы и тому подобное. Дункан же нервничал от одной только мысли об этой
чакконне. Он жалел, теперь, когда в конце концов решение было принято, что
не настоял на своем: начинать стоило бы с куда более простой пятой
виолончельной сюиты. Но теперь уже было поздно что-либо менять. Эл отослал
программу концерта секретарю Белого Дома по вопросам науки и искусства
мистеру Гарольду Слеваку.
- Ради Бога, не беспокойся, - сказал Эл. Тебе ведь здесь придется
вести вторую партию. Или ты согласен вторую партию уступить мне?
- Нет, - ответил Ян.
Это в самом деле немало облегчало его задачу. Партия, которую взялся
исполнять Эл, была гораздо более трудной.
Снаружи стоянки "Марсолеты Луни Люка" N_3 начала свое движение
папоола, пересекая тротуар в своем скользящем, безмолвном преследовании
перспективных потенциальных покупателей. Было всего лишь десять утра, и
пока еще никто поблизости не появлялся, кого бы стоило взять за воротник.
Сегодня стоянка расположилась в холмистом районе Окленда, штат Калифорния,
среди извилистых, обсаженных деревьями улиц наиболее респектабельного
жилого района. Напротив стоянки Яну виднелся "Джо Луис" - своеобразной
архитектуры потрясающе шикарный дом на тысячу квартир, большей частью
заселенный состоятельными неграми. Здание в лучах утреннего солнца
казалось особенно опрятным и ухоженным. У входа стоял охранник, со значком
и винтовкой, не пропуская внутрь тех, кто там не проживал.
- Слеваку еще нужно завизировать программу, - напомнил Эл. - Может
быть, Николь не захочется слушать чакконну; вкусы у нее весьма
специфические, да и меняются они непрерывно.
Перед своим внутренним взором Ян представил себе Николь возлегающей
на своей огромной кровати в розовом с оборками пеньюаре, ее завтрак на
подносе рядом с нею, когда она просматривает порядок исполнения номеров
программы, представленной ей для одобрения. Она уже прослышала о нас,
подумалось ему. Она знает о нашем существовании. В таком случае мы
действительно существуем. Нас вызвали к существованию как ребенка,
которому нужно, чтобы мать любовалась тем, что он делает, придали законную
силу факту нашего существования - естественно, под пристальным наблюдением
Николь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
очевидности, мистеру Яну Дункану нужно представить новые
релпол-тест-таблицы, а тот результат, который я сфальсифицировал,
следовало бы аннулировать.
Он пристально поглядел на капеллана, но по выражению его лица
невозможно было точно определить, как он отреагировал на это признание.
Таким-то вот образом, за Дунканом и его классическим кувшином будет
установлен более пристальный надзор, отметил про себя Стоун.
Теперь "исповедыватель" анализирует его рассказ. Вскоре из него
выпрыгнула перфокарта, и Дейль поднялся из-за стола, чтобы взять ее. После
долгого, очень внимательного рассмотрения он с большим интересом стал
разглядывать Стоуна.
- Мистер Стоун, - сказал он, - выраженная здесь точка зрения
подразумевает, что ваша исповедь вовсе таковой не является. А что на самом
деле у вас на уме? Садитесь снова и начинайте все с самого начала еще раз;
вашим суждениям недостает должной глубины, материалу, представленному
вами, еще далеко до подлинности. И я предлагаю, чтобы вы начали с
признания в попытке исказить суть своей исповеди сознательно и
преднамеренно.
- Ничего подобного, - возразил Стоун или, вернее, пытался было
возразить: дар речи ему изменил, он прямо-таки онемел от страха. - М-может
б-быть, лучше бы обсудить эти вопросы, сэр, в произвольной форме, без
соблюдения положенных формальностей? Я в самом деле подтасовал результат
контрольного релпол-испытания Яна Дункана. Это факт. Что же касается
мотивов, которыми я руководствовался...
- Разве вы сейчас не позавидовали Дункану? - перебил его Дойль. - Его
успеху в исполнении на кувшине, открывшему ему дорогу в Белый Дом?
Наступила тягостная тишина.
- Это... могло иметь место, - процедил в конце концов сквозь зубы
Стоун виновато. - Но это нисколько не меняет того факта, что по всей
справедливости Яну Дункану не положено жить здесь; его следует выселить,
независимо от моих побуждений. Загляните в свод правил проживания в
муниципальных (общественных) многоквартирных домах. Я знаю, что там есть
раздел, относящийся к ситуации, подобной этой.
- Но вам не уйти отсюда, - упорствовал капеллан, - не сознавшись во
всем. Вы должны удовлетворить машину. Вы сейчас пытаетесь добиться
принудительного выселения соседа, чтобы удовлетворить свои эмоциональные,
психологические потребности. Сознайтесь в этом, а уж потом, возможно, мы
сможет обсудить действующее законодательство, те параграфы его, что имеют
касательство к Дункану.
Стоун застонал и еще раз прикрепил к своему черепу замысловатую
систему электродов.
- Ладно, - проскрежетал он. - Я ненавижу Яна Дункана из-за того, что
он артистически одарен, а я - нет. Я желаю предстать перед судом присяжных
из двенадцати жильцов этого дома, который и определит наказание за этот
мой грех; но я настаиваю на том, чтобы Дункана подвергли повторной
релпол-проверке! Я не отступлюсь от этого - у него нет ни малейшего права
проживать здесь, среди нас. Это и аморально, и противозаконно.
- Так теперь, по крайней мере, честнее с вашей стороны, - сказал
Дойль.
- Если уж быть честным до конца, - произнес Стоун, - то мне нравится
игра ансамбля на кувшинах; мне понравился их небольшой концерт, тогда,
вечером. Но я вынужден вести себя именно таким образом, поскольку только
это, по моему глубочайшему убеждению, отвечает в полной мере общественным
интересам.
"Исповедыватель", так ему во всяком случае показалось, фыркнул
насмешливо, выстреливая вторую перфокарту. Впрочем, это, конечно, всего
лишь игра его воображения.
- Вы просто топите себя все глубже и глубже, - произнес Дойль,
расшифровав вердикт машины. - Поглядите-ка сами.
Он угрюмо протянул карту Стоуну.
- Ваш разум прямо-таки обуян беспорядочными, противоречивыми
побуждениями. Когда вы исповедовались в последний раз?
Густо покраснев, Стоун промямлил:
- Мне кажется... в прошлом августе. Капелланом был тогда Пепе Джоунс.
Да, точно, в августе.
На самом же деле, это было еще в самом начале июля.
- Над вами придется изрядно потрудиться, - произнес Дойль, закуривая
сигарету и откидываясь на спинку стула.
После оживленного обсуждения и горячих споров открыть свою программу
выступления в Белом Доме они решили с одной из чакконн Баха. Элу она
всегда очень нравилась, несмотря на все трудности ее исполнения, двойные
синкопы и тому подобное. Дункан же нервничал от одной только мысли об этой
чакконне. Он жалел, теперь, когда в конце концов решение было принято, что
не настоял на своем: начинать стоило бы с куда более простой пятой
виолончельной сюиты. Но теперь уже было поздно что-либо менять. Эл отослал
программу концерта секретарю Белого Дома по вопросам науки и искусства
мистеру Гарольду Слеваку.
- Ради Бога, не беспокойся, - сказал Эл. Тебе ведь здесь придется
вести вторую партию. Или ты согласен вторую партию уступить мне?
- Нет, - ответил Ян.
Это в самом деле немало облегчало его задачу. Партия, которую взялся
исполнять Эл, была гораздо более трудной.
Снаружи стоянки "Марсолеты Луни Люка" N_3 начала свое движение
папоола, пересекая тротуар в своем скользящем, безмолвном преследовании
перспективных потенциальных покупателей. Было всего лишь десять утра, и
пока еще никто поблизости не появлялся, кого бы стоило взять за воротник.
Сегодня стоянка расположилась в холмистом районе Окленда, штат Калифорния,
среди извилистых, обсаженных деревьями улиц наиболее респектабельного
жилого района. Напротив стоянки Яну виднелся "Джо Луис" - своеобразной
архитектуры потрясающе шикарный дом на тысячу квартир, большей частью
заселенный состоятельными неграми. Здание в лучах утреннего солнца
казалось особенно опрятным и ухоженным. У входа стоял охранник, со значком
и винтовкой, не пропуская внутрь тех, кто там не проживал.
- Слеваку еще нужно завизировать программу, - напомнил Эл. - Может
быть, Николь не захочется слушать чакконну; вкусы у нее весьма
специфические, да и меняются они непрерывно.
Перед своим внутренним взором Ян представил себе Николь возлегающей
на своей огромной кровати в розовом с оборками пеньюаре, ее завтрак на
подносе рядом с нею, когда она просматривает порядок исполнения номеров
программы, представленной ей для одобрения. Она уже прослышала о нас,
подумалось ему. Она знает о нашем существовании. В таком случае мы
действительно существуем. Нас вызвали к существованию как ребенка,
которому нужно, чтобы мать любовалась тем, что он делает, придали законную
силу факту нашего существования - естественно, под пристальным наблюдением
Николь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74