- Сама не знаю, - честно призналась Николь.
- В таком состоянии я не раз видела Ричарда. Это, должно быть,
здешний климат. Он такой мерзкий и однообразный. Ведь судя по описаниям
Ричарда, вы никогда такою не были. Он всегда рассказывал, что вы такая
смелая. Такая сильная.
- Мне очень жаль, что я вас разочаровала.
Миссис Конгросян погладила ее по руке.
- Вы не разочаровали меня. Вы мне очень-очень понравились. Я уверена:
это погода виновата в том, что вы так пали духом.
- Может быть, - не стала возражать ей Николь.
Но сама-то она знала, что не дождь тому виной. Нечто, куда более
серьезное.
15
Мужчина средних лет, настоящий полицейский-профессионал с
непроницаемым, ледяным взглядом, сказал, обращаясь к Маури Фрауэнциммеру и
Чику Страйкроку:
- Вы оба арестованы. Пройдемте со мною.
- Вот видишь? - произнес Маури обвиняющим тоном, обращаясь к Чику. -
Именно об этом я тебя и предупреждал! Эти негодяи хотят пришить нам дело!
Они нас делают козлами отпущения. Какие же мы ничтожные простофили -
настоящие питекантропы, да и только.
Вместе с Маури Чик вышел из маленькой, такой для него привычной,
беспорядочно заваленной бумагами и чертежами конторы фирмы "Фрауэнциммер и
компания". Полицейский следовал за ними по пятам.
Чик и Маури угрюмо брели, сохраняя полное молчание, к припаркованной
здесь же полицейской машине.
- Пару часов тому назад, - вдруг прорвало Маури, - у нас было все.
Теперь из-за твоего братца - смотри, чего мы добились. Полного
банкротства!
Чик не ответил. Ему нечего было ответить.
- Я еще посчитаюсь с тобой, Чик, - пообещал Маури, когда полицейская
машина завелась и тронулась в направлении автомагистрали. - Да поможет мне
в этом Бог!
- Как-нибудь выпутаемся, - попытался успокоить его Чик. - У нас и
раньше бывали неприятности. И все как-то так или иначе улаживалось.
- Если бы ты только эмигрировал! - сказал Маури.
Да я и сам очень жалею о том, что не эмигрировал, ответил про себя
Чик. Вот сейчас, например, где были бы мы с Ричардом Конгросяном? В
глубоком космосе, на пути к ферме на самой дальней границе цивилизованного
мира, где нас ждала новая, незатейливая жизнь. А вместо этого - ...вот
что. Интересно, где сейчас Конгросян? Ему тоже так же плохо? Вряд ли.
- В следующий раз, когда тебе вздумается оставить фирму... - начал
Маури.
- Ну хватит об этом! - вдруг раздраженно вскричал Чик. - Лучше
давайте подумаем, что нам сейчас делать.
С кем бы мне сейчас хотелось встретиться, подумал он, так это со
своим братцем Винсом. А после этого - с Антоном и стариком Феликсом
Карпом.
Полицейский, сидевший с ним рядом, вдруг сказал полицейскому за
рулем:
- Эй, Сид, гляди-ка. Дорога блокирована.
Полицейская машина притормозила. Присмотревшись, Чик увидел прямые
посредине шоссе огромный армейский бронетранспортер. Из башни его на
построившиеся в несколько рядом машины и автобусы, остановленные
баррикадой из тяжелых грузовиков, перегородившей все восемь полос, грозно
глядело крупнокалиберное артиллерийской орудие.
Сидевший рядом с Чиком полицейский вытащил пистолет. То же сделал и
водитель.
- Что происходит? - спросил Чик; сердце его забилось учащенно.
Ни один из полицейских не удостоил его вниманием, взоры их были
прикованы к военным, столь эффективно заблокировавшим автомагистраль. Чику
передалось их напряженное состояние. Именно оно определяло ту атмосферу,
что воцарилась теперь внутри машины.
В то время, пока полицейская машина улиткой ползла вперед, едва не
упираясь бампером в багажник идущей машины, в кабину ее через открытое
окно проскользнула "рекламка" Теодоруса Нитца.
"Неужели у вас временами не создается впечатление, будто окружающие
вас люди в состоянии проникать взглядом сквозь вашу одежду?" - пропищала
похожая на крохотную летучую мышку "рекламка" и забилась в полость под
передним сиденьем. "Ведь очень часто, когда вы находитесь в общественных
местах, вам начинается казаться, что у вас расстегнута ширинка и вас так и
подмывает бросить взгляд низ, чтобы..."
Она навеки замолчала, когда полицейский, сидевший за рулем, со
злостью пристрелил ее из своего пистолета.
- Боже, как я ненавижу эти штуковины, - произнес он и с отвращением
сплюнул.
Звук выстрела послужил причиной того, что полицейская машина была
немедленно окружена солдатами, все они были вооружены, пальцы их лежали на
спусковых крючках.
- Выбросьте свое оружие! - рявкнул командовавший ими сержант.
Оба полицейских неохотно отшвырнули в сторону через открытое окно
свои пистолеты. Один из солдат рывков отворил дверцу. Оба полицейских
осторожно вышли из машины и подняли вверх руки. За ними выбрались и их
пленники.
- В кого это вы стреляли? - резко спросил сержант. - В нас?
- В "рекламку" Нитца, - с дрожью в голосе произнес один их
полицейских. - Загляните в машину, под сиденьем; мы в вас не стреляли -
честное слово!
- Он говорит правду, - сказал один из солдат после того, как нырнул
головой под переднее сиденье. - Вот она, мертвая "рекламка" Теодоруса
Нитца.
Сержант задумался на мгновенье, затем принял решение.
- Можете ехать дальше. Только вот не вздумайте подбирать свое оружие.
Затем он добавил:
- И отпустите на свободу задержанных вами. С этого момента вы
подчиняетесь только приказом генштаба, а не высшего полицейского
начальства.
Оба полицейских тут же вскочили назад в свою машину. Дверцы за ними
захлопнулись, они как можно быстрее старались влиться в цепочку машин,
проезжавших через узкий проход в воздвигнутой военными баррикаде. Чик и
Маури во все глаза наблюдали за их отъездом.
- Что происходит? - спросил Чик.
- Вы свободны, можете уходить, - сказал ему сержант. - Возвращайтесь
к себе домой и не выходите на улицу. Не принимайте участия ни в чем, что
бы ни происходило на улицах.
После этого последнего напутствия сержант солдаты ушли, оставив Чика
и Маури одних.
- Это переворот, - потрясено констатировал Маури, - организованный
военными.
- Или полицией, - сказал, почти не задумываясь, Чик. - Похоже на то,
что назад, в город, придется добираться на попутных машинах.
Подобным образом он не путешествовал со времен теперь уже такого
далекого детства; ему казалось, что как-то странно и даже неудобно
прибегать к этому, в его возрасте. На шоссе было довольно свежо. Чик
медленно побрел по обочине, подняв вверх большой палец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74