Вместо ковров у алтаря были раскинуты драгоценные шкуры зверей со всех частей света.
Но не странное убранство часовни Хубертуса вызвало мое удивление. Мой взгляд лишь мельком окинул ее, чтобы остановиться на людях, сидевших на скамьях, устланных шкурами. В свете немногих зажженных свечей на стене они казались призраками. Это были Вийон, Леонардо, Аталанте, Томмазо… и король Людовик.
То, что король пережил покушение, было малым чудом. То, что от его великолепного красного одеяния мало что осталось, а ободранные страусовые перья украшали только печальные остатки большой шляпы, меня едва ли удивило. Клочья роскошного одежды были покрыты следами огня, грязный черный цвет опалил и лицо. Я увидел это, когда Людовик повернул ко мне голову и посмотрел на нас.
Но я увидел и большее и закричал:
— Но… Вы же не Людовик!
Мужчина был гораздо моложе короля — примерно возраста Дорварда. Черные волосы рассыпались по плечам. Сходство с королем придавали его лицу крупный орлиный нос и угловатость. Лоб подымался не слишком высоко над глазами, как и у короля. И, как и Людовик, мужчина в красном производил впечатление человека волевого, привыкшего отдавать приказания.
— Вы распознали меня, месье, — человек в красном подарил мне тонкую улыбку. — Если бы я был Людовиком, то на этом месте никто бы не сидел. Вызванный вами переполох дал мне возможность спастись быстрым прыжком. При всех талантах, которыми располагает мой добрый король Людовик, быстротой убегающей лани он не обладает — по причине возраста.
— Да, вам повезло, — подтвердил Вийон. — Гораздо больше, чем бургомистру и его дочери.
Я кивнул:
— Я успел увидеть, как они умерли, прежде чем толпа снесла меня.
— О, бургомистр жив, — ответил человек в красном. — Но чертовы выстрелы оторвали ему ноги. Мне следует отблагодарить вас, мэтр Сове, вы стоите своего имени. Чем могу быть вам полезен?
— Возможно, вашим именем и объяснением, почему вы выдаете себя за короля, — ответил я недовольно. Я был расстроен — похоже, снова все, кроме одного меня — и, пожалуй, Колетты — знали, что здесь было разыграно.
— Мое имя, конечно. Я — Филипп де Коммин, сешеналь Пуату.
— Изменник роди… — вырвалось у меня, и я осекся по призывному знаку Вийона.
— Меня называли по-разному, — сказал человек в красном, совершенно не оскорбившись. — Но существует много причин поменять стороны — плохие и хорошие, бесчестные и почетные. Я делал это, потому что влияние «чистых» на короля Людовика мне показалось более многообещающим, чем дальнейшая служба у Карла Смелого. История подтвердила это.
— «Чистых»? — мой испытывающий взгляд заметался между сенешалем и Вийоном.
— Брат Филипп один из наших, — объяснил мой отец. — До нынешней ночи я не знал этого.
— Возможно, «чистым» следует расширить связь между их отдельными общинами, — пробормотал я.
— Чтобы нас было еще легче обнаружить и уничтожить! — возразил Леонардо.
Я признал свою глупость и смущенно обратился к шотландцу.
— Вы тоже?
Дорвард покачал головой:
— Я — человек войны и охоты, а не веры. Скажем, мои симпатии лежат на стороне сенешаля и короля, а не подлого убийцы, — он рассказал о кровавой встрече в лесу и добавил:
— Я не знаю парней. Вероятно, дреговиты отобрали отпетых негодяев, возможно — экошеров.
Колетта выдвинулась вперед и посмотрела с умоляющим взглядом на Коммина:
— Мессир, вы что-нибудь знаете о моем отце, Марке Сенене?
Он покачал головой, и со вздохом отчаяния Колетта опустилась на скамейку. Она спрятала лицо в руках, но и теперь она не плакала.
С какой бы охотой я утешил ее, но я не знал утешения. И существовали неотложные вопросы, которые надо было уточнить.
— Вы как кажется, рассчитывали на нападение, — сказал я, обращаясь к Коммину и Дорварду. — Но как вам это удалось, сенешаль, выдать себя за Людовика?
— Совершенно просто, я получил его одобрение. Потому что я — его брат.
— Как?
— Не его единоутробный брат, а брат духа и души. Я миньон Людовика. Вы знаете, что это значит?
— Его доверенное лицо.
— Более чем. Я знаю, как думает король, говорит, двигается, держится. Когда два года назад Людовик так тяжело болел, что он на время потерял речь, мне пришлось лежать в его кровати, стать его ртом, говоря за него. И поэтому я — Людовик, если он должен отправиться на опасную миссию. Как в эту ночь, во время которой я опасался нападения и оказался прав.
Я обернулся к шотландцу:
— И вы, граф, тоже относитесь к гвардии миньона? — Дорвард рассмеялся от всего сердца:
— Обозначение ново для меня, но, во всяком случае, оно попало в самую точку. Мои спутники снаружи и я прежде несли нашу службу королю в шотландской гвардии. Между тем, мы были награждены титулами и леном и отпущены на покой, но если сенешаль нас созывает, мы на его стороне.
Я спросил себя, что за героические подвиги в молодости должен был совершить этот шотландец, если он в лучшем возрасте для мужчины уже пребывает на покое.
Коммин посмотрел на него.
— Граф Круа — самый верный, смелый и ловкий из всех. Поэтому я послал его в Париж, где случилось, что он сумел уже помочь юному господину. Его собственная миссия — сообщить мне о событиях в столице и охранять короля, который самым легкомысленным образом слушает этого пройдоху Куактье.
— Куактье и король были у отца Клода Фролло, — сказал я.
— Я знаю, — сенешаль кивнул. — Брат Вийон рассказал мне. И все выглядит так, что Куактье — великий магистр дреговитов, хотя я не уверен.
— Кем же еще должен он быть? — спросил я.
— Возможно, другой из круга королевских советников. Вы подсматривали за великим магистром, мэтр Сове, возможно, вы снова узнаете его. Поэтому вы должны утром быть в замке, когда я буду сообщать Людовику и его советникам о нападении.
— Мне нужно идти в замок, в эту крепость? Как же я туда попаду?
Коммин спокойно посмотрел на меня.
— Святой человек, которого Людовик просил прибыть из Калабрии, поможет нам. Людовик ожидает от отшельника облегчения его болезни возраста и продления своей угасающей жизни. Святой действительно невероятно свят. Он отклоняет подарки, спит стоя и строго постится, при этом не ест ни мяса, ни рыбы, ни молока, ни сыра, ни масла, ни яиц.
— Как вредно для здоровья! — не удержался я.
— Действительно, — кивнул, соглашаясь, Коммин и продолжил свою речь. — Но нам это поможет. Чтобы доставить святому человеку радость, Людовик велит регулярно приносить в замок овощи и коренья. Назавтра выпала следующая поставка. И Вы, Арман, будете ее сопровождать.
Мысль о строжайшей охране замка заставила меня испугаться, и я вздохнул:
— Если это только пойдет на пользу!
Сенешаль улыбнулся, как тот, кто хочет подбодрить другого, невзирая на собственные сомнения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Но не странное убранство часовни Хубертуса вызвало мое удивление. Мой взгляд лишь мельком окинул ее, чтобы остановиться на людях, сидевших на скамьях, устланных шкурами. В свете немногих зажженных свечей на стене они казались призраками. Это были Вийон, Леонардо, Аталанте, Томмазо… и король Людовик.
То, что король пережил покушение, было малым чудом. То, что от его великолепного красного одеяния мало что осталось, а ободранные страусовые перья украшали только печальные остатки большой шляпы, меня едва ли удивило. Клочья роскошного одежды были покрыты следами огня, грязный черный цвет опалил и лицо. Я увидел это, когда Людовик повернул ко мне голову и посмотрел на нас.
Но я увидел и большее и закричал:
— Но… Вы же не Людовик!
Мужчина был гораздо моложе короля — примерно возраста Дорварда. Черные волосы рассыпались по плечам. Сходство с королем придавали его лицу крупный орлиный нос и угловатость. Лоб подымался не слишком высоко над глазами, как и у короля. И, как и Людовик, мужчина в красном производил впечатление человека волевого, привыкшего отдавать приказания.
— Вы распознали меня, месье, — человек в красном подарил мне тонкую улыбку. — Если бы я был Людовиком, то на этом месте никто бы не сидел. Вызванный вами переполох дал мне возможность спастись быстрым прыжком. При всех талантах, которыми располагает мой добрый король Людовик, быстротой убегающей лани он не обладает — по причине возраста.
— Да, вам повезло, — подтвердил Вийон. — Гораздо больше, чем бургомистру и его дочери.
Я кивнул:
— Я успел увидеть, как они умерли, прежде чем толпа снесла меня.
— О, бургомистр жив, — ответил человек в красном. — Но чертовы выстрелы оторвали ему ноги. Мне следует отблагодарить вас, мэтр Сове, вы стоите своего имени. Чем могу быть вам полезен?
— Возможно, вашим именем и объяснением, почему вы выдаете себя за короля, — ответил я недовольно. Я был расстроен — похоже, снова все, кроме одного меня — и, пожалуй, Колетты — знали, что здесь было разыграно.
— Мое имя, конечно. Я — Филипп де Коммин, сешеналь Пуату.
— Изменник роди… — вырвалось у меня, и я осекся по призывному знаку Вийона.
— Меня называли по-разному, — сказал человек в красном, совершенно не оскорбившись. — Но существует много причин поменять стороны — плохие и хорошие, бесчестные и почетные. Я делал это, потому что влияние «чистых» на короля Людовика мне показалось более многообещающим, чем дальнейшая служба у Карла Смелого. История подтвердила это.
— «Чистых»? — мой испытывающий взгляд заметался между сенешалем и Вийоном.
— Брат Филипп один из наших, — объяснил мой отец. — До нынешней ночи я не знал этого.
— Возможно, «чистым» следует расширить связь между их отдельными общинами, — пробормотал я.
— Чтобы нас было еще легче обнаружить и уничтожить! — возразил Леонардо.
Я признал свою глупость и смущенно обратился к шотландцу.
— Вы тоже?
Дорвард покачал головой:
— Я — человек войны и охоты, а не веры. Скажем, мои симпатии лежат на стороне сенешаля и короля, а не подлого убийцы, — он рассказал о кровавой встрече в лесу и добавил:
— Я не знаю парней. Вероятно, дреговиты отобрали отпетых негодяев, возможно — экошеров.
Колетта выдвинулась вперед и посмотрела с умоляющим взглядом на Коммина:
— Мессир, вы что-нибудь знаете о моем отце, Марке Сенене?
Он покачал головой, и со вздохом отчаяния Колетта опустилась на скамейку. Она спрятала лицо в руках, но и теперь она не плакала.
С какой бы охотой я утешил ее, но я не знал утешения. И существовали неотложные вопросы, которые надо было уточнить.
— Вы как кажется, рассчитывали на нападение, — сказал я, обращаясь к Коммину и Дорварду. — Но как вам это удалось, сенешаль, выдать себя за Людовика?
— Совершенно просто, я получил его одобрение. Потому что я — его брат.
— Как?
— Не его единоутробный брат, а брат духа и души. Я миньон Людовика. Вы знаете, что это значит?
— Его доверенное лицо.
— Более чем. Я знаю, как думает король, говорит, двигается, держится. Когда два года назад Людовик так тяжело болел, что он на время потерял речь, мне пришлось лежать в его кровати, стать его ртом, говоря за него. И поэтому я — Людовик, если он должен отправиться на опасную миссию. Как в эту ночь, во время которой я опасался нападения и оказался прав.
Я обернулся к шотландцу:
— И вы, граф, тоже относитесь к гвардии миньона? — Дорвард рассмеялся от всего сердца:
— Обозначение ново для меня, но, во всяком случае, оно попало в самую точку. Мои спутники снаружи и я прежде несли нашу службу королю в шотландской гвардии. Между тем, мы были награждены титулами и леном и отпущены на покой, но если сенешаль нас созывает, мы на его стороне.
Я спросил себя, что за героические подвиги в молодости должен был совершить этот шотландец, если он в лучшем возрасте для мужчины уже пребывает на покое.
Коммин посмотрел на него.
— Граф Круа — самый верный, смелый и ловкий из всех. Поэтому я послал его в Париж, где случилось, что он сумел уже помочь юному господину. Его собственная миссия — сообщить мне о событиях в столице и охранять короля, который самым легкомысленным образом слушает этого пройдоху Куактье.
— Куактье и король были у отца Клода Фролло, — сказал я.
— Я знаю, — сенешаль кивнул. — Брат Вийон рассказал мне. И все выглядит так, что Куактье — великий магистр дреговитов, хотя я не уверен.
— Кем же еще должен он быть? — спросил я.
— Возможно, другой из круга королевских советников. Вы подсматривали за великим магистром, мэтр Сове, возможно, вы снова узнаете его. Поэтому вы должны утром быть в замке, когда я буду сообщать Людовику и его советникам о нападении.
— Мне нужно идти в замок, в эту крепость? Как же я туда попаду?
Коммин спокойно посмотрел на меня.
— Святой человек, которого Людовик просил прибыть из Калабрии, поможет нам. Людовик ожидает от отшельника облегчения его болезни возраста и продления своей угасающей жизни. Святой действительно невероятно свят. Он отклоняет подарки, спит стоя и строго постится, при этом не ест ни мяса, ни рыбы, ни молока, ни сыра, ни масла, ни яиц.
— Как вредно для здоровья! — не удержался я.
— Действительно, — кивнул, соглашаясь, Коммин и продолжил свою речь. — Но нам это поможет. Чтобы доставить святому человеку радость, Людовик велит регулярно приносить в замок овощи и коренья. Назавтра выпала следующая поставка. И Вы, Арман, будете ее сопровождать.
Мысль о строжайшей охране замка заставила меня испугаться, и я вздохнул:
— Если это только пойдет на пользу!
Сенешаль улыбнулся, как тот, кто хочет подбодрить другого, невзирая на собственные сомнения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148