Нет, у меня не было настроения для женщин. Маленькая танцовщица, которая так неожиданно споткнулась и упала в мои руки, могла бы легко разжечь огонь во мне. Но мне не нравилось все глубже заходить в расставленные сети Фальконе. Кроме того, я кое-что у себя припрятал под камзолом, чего ему не следует видеть.
— Мы наверняка скоро снова увидимся, месье Сове, — пообещал лейтенант и опять вернулся к хихикающей подружке.
Я поспешил обратно к Собору и не обратил внимания на сомневающиеся, подозрительные взгляды, которыми окинул меня привратник на улице дю Клаватре. Когда я вошел в Собор, я только мельком взглянул наверх, где Одон расстался с жизнью. Образ, непонятно как связанный с его смертью, вызвал у меня отвращение, и я быстро повернулся ко входу на лестницу.
Лишь в своей келье в Северной башне я почувствовал себя в безопасности от Фальконе и засунул руку под камзол, чтобы достать накладную бороду.
Она исчезла.
Глава 6
Каменная смерть
Прямо передо мной стояла девушка и говорила со мной, но я не понимал ее. Неугомонная дробь глухих ударов барабанов поглощала слова, каждый удар был таким мощным, что от него содрогался весь дом. А может, у меня только оттого возникало такое впечатление, что большинство людей сбились в кучи, стоило барабанам загреметь? Мужчины и женщины толпились в большом зале, каменные стены которого обещали им убежище и защиту. Надолго ли?
Девушка развернулась и вышла. Я побежал вслед за ней. В тот момент я не знал причины, это было неопределенным предчувствием опасности. Удары барабанов обещали беду, а страх людей красноречиво подтверждал это.
В длинном проходе я остановил девушку. Здесь ужасный барабан гудел не так мощно. Крича, мы поняли друг друга. Я спросил девушку, куда она идет.
— Мне нужно выйти, продолжить поиск.
Я предупредил об опасности, которая при каждом ударе барабанов обрушивается с небес на голову за пределами защитных стен.
— Опасность — цена познания.
Девушка хотела убежать прочь, но я крепко схватил ее за плечи, не давая ей уйти. Тут меня самого схватили за плечи и дернули с такой силой, что я упал на землю. Надо мной стоял костлявый мужчина с примечательным, похожим на лошадиное, лицом. Я узнал его: Одон.
Он ушел, а с ним девушка. Передо мной открылся покинутый ход, кажущийся бесконечно длинным. Я побежал вдоль по нему, натолкнулся на винтовую лестницу и прямо-таки взлетел, а не взбежал вверх по ней. Да, у меня было чувство, будто я лечу, парю над ступеньками.
Наконец, я стоял на свежем воздухе. Сильный ветер дул мне прямо в лицо, мешал дышать, колол глаза.
И за ветром пришел каменный дождь. Каменные шары, больше головы, летели во все стороны, будто их швыряла рука разгневанного великана. Мощными ударами они разбивали в крошку крепостные стены вокруг меня. Камень за камнем величавой горной крепости вырван из своей ячейки.
Тут я увидел девушку. Она стояла перед большим входом и внимательно смотрела на многочисленные скульптуры наверху, полностью забыв про каменный дождь. Но я видел, что каменные глыбы приближались все ближе ко входу.
Со страшным треском в воздухе летел камень. Я видел, как он приближался, и знал — он размозжит портал, а с ним и девушку. Я закричал и заметил силуэт, который кинулся к девушке, ища защиты, словно она могла оградить от каменной смерти.
Но прежде, чем каменный блок раскололся на части, я побежал. Когда я подоспел, яростный порыв ветра рассеял пыльное облако возле места удара. Под скалой и руинами портала лежало похороненное размозженное тело, я заметил остекленевший взгляд Одона. От девушки не осталось и следа…
Я проснулся рано утром и был благодарен тому. Смерть Одона преследовала меня даже во сне, сливалась с вечно возвращающимися картинами горной крепости. Так навязчиво, что сон почти не приносил мне отдыха. Я чувствовал себя усталым и разбитым, словно действительно боролся на той горе со штормовым ветром. Голова трещала, и многочисленные вопросы, которые напирали на меня, не способствовали облегчению.
Что должны были найти Одон и девушка в замке? Да и я сам? Кто метал камни? И девушка — что она искала? Кто она?
Во сне я был с ней знаком, однако не знал ее имени. Я закрыл глаза и попытался вызвать в воспоминаниях молодое, красивое лицо. Непроизвольно я подумал о малышке, которая прошлым вечером танцевала под песню Вийона. Это она произвела на меня такое впечатление, что я взял ее в мир моих сновидений?
Шорохи возле моей двери в келью оторвали меня от воспоминаний. Я вскочил с кровати и подошел к окну рядом с дверью. Я чуть было не выскочил наружу и не обнял мужчину, который там ставил на маленькую скамейку круглый поднос.
Одон!
Он жив!
Я оставил дверь закрытой. С разочарованием я осознал, что мой измученный разум играет со мной шутки: это был Гонтье, и у меня не было повода заводить с ним разговор. К чему слушать обвинения, если он вообще заговорит со мной. Слишком отчетливо у меня в памяти прозвучало его утверждение, что я — убийца Одона.
Когда я сидел за утренней трапезой, то догадывался, что Гонтье или даже все остальные причетники продолжали считать меня убийцей Одона Хлеб был черствым и старым. К сожалению, лишь после нескольких ложек я почувствовал отвратительный привкус мучного супа: это было утреннее пожертвование воды от причетника, а, возможно, даже от самого повара.
Я с большим трудом приступил к работе над второй главой Пьера Гренгуара «О теориях, которые выражали ученые в новейшее время о состоянии и определении комет». Я едва понимал, что записал Гренгуар. Много раз я делал описки и был вынужден стирать ошибки железным скребком. Виной тому были не только запутанные теории, в которых кометы назывались «хвостатыми звездами», «посланниками небес со шлейфом» и «кровавыми бичами Божьими», — мои мысли витали вокруг других вещей.
Все снова передо мной возникал Одон и неподвижно смотрел на меня с белых страниц, причетник появлялся из моего пера, пролитая кровь — из чернил. Но я не был убийцей!
Когда Одон умер, я преследовал Жиля Годена и бородатого нищего Колена. Мысль об этом не была способна смягчить мое воспаленное сознание, оно задавало новые вопросы. Куда шли оба? Почему Колен следил за нотариусом? Кем была та женщина, чьи крики я услышал? Что скрывалось за фальшивой бородой? Вероятно, Колен использовал ее. Почему он скрывал свое лицо? И куда, ради всех святых, запропастилась борода?
Мои размышления были нарушены стуком в дверь. Отец Клод Фролло вошел и поинтересовался моим самочувствием.
— Жестокая смерть Одона поразила нас всех, но, похоже, особенно вас, так как вы были несправедливо заподозрены в убийстве, месье Сове.
— Некоторые, кажется, не считали это несправедливым, — возразил я и рассказал ему о мучном супе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
— Мы наверняка скоро снова увидимся, месье Сове, — пообещал лейтенант и опять вернулся к хихикающей подружке.
Я поспешил обратно к Собору и не обратил внимания на сомневающиеся, подозрительные взгляды, которыми окинул меня привратник на улице дю Клаватре. Когда я вошел в Собор, я только мельком взглянул наверх, где Одон расстался с жизнью. Образ, непонятно как связанный с его смертью, вызвал у меня отвращение, и я быстро повернулся ко входу на лестницу.
Лишь в своей келье в Северной башне я почувствовал себя в безопасности от Фальконе и засунул руку под камзол, чтобы достать накладную бороду.
Она исчезла.
Глава 6
Каменная смерть
Прямо передо мной стояла девушка и говорила со мной, но я не понимал ее. Неугомонная дробь глухих ударов барабанов поглощала слова, каждый удар был таким мощным, что от него содрогался весь дом. А может, у меня только оттого возникало такое впечатление, что большинство людей сбились в кучи, стоило барабанам загреметь? Мужчины и женщины толпились в большом зале, каменные стены которого обещали им убежище и защиту. Надолго ли?
Девушка развернулась и вышла. Я побежал вслед за ней. В тот момент я не знал причины, это было неопределенным предчувствием опасности. Удары барабанов обещали беду, а страх людей красноречиво подтверждал это.
В длинном проходе я остановил девушку. Здесь ужасный барабан гудел не так мощно. Крича, мы поняли друг друга. Я спросил девушку, куда она идет.
— Мне нужно выйти, продолжить поиск.
Я предупредил об опасности, которая при каждом ударе барабанов обрушивается с небес на голову за пределами защитных стен.
— Опасность — цена познания.
Девушка хотела убежать прочь, но я крепко схватил ее за плечи, не давая ей уйти. Тут меня самого схватили за плечи и дернули с такой силой, что я упал на землю. Надо мной стоял костлявый мужчина с примечательным, похожим на лошадиное, лицом. Я узнал его: Одон.
Он ушел, а с ним девушка. Передо мной открылся покинутый ход, кажущийся бесконечно длинным. Я побежал вдоль по нему, натолкнулся на винтовую лестницу и прямо-таки взлетел, а не взбежал вверх по ней. Да, у меня было чувство, будто я лечу, парю над ступеньками.
Наконец, я стоял на свежем воздухе. Сильный ветер дул мне прямо в лицо, мешал дышать, колол глаза.
И за ветром пришел каменный дождь. Каменные шары, больше головы, летели во все стороны, будто их швыряла рука разгневанного великана. Мощными ударами они разбивали в крошку крепостные стены вокруг меня. Камень за камнем величавой горной крепости вырван из своей ячейки.
Тут я увидел девушку. Она стояла перед большим входом и внимательно смотрела на многочисленные скульптуры наверху, полностью забыв про каменный дождь. Но я видел, что каменные глыбы приближались все ближе ко входу.
Со страшным треском в воздухе летел камень. Я видел, как он приближался, и знал — он размозжит портал, а с ним и девушку. Я закричал и заметил силуэт, который кинулся к девушке, ища защиты, словно она могла оградить от каменной смерти.
Но прежде, чем каменный блок раскололся на части, я побежал. Когда я подоспел, яростный порыв ветра рассеял пыльное облако возле места удара. Под скалой и руинами портала лежало похороненное размозженное тело, я заметил остекленевший взгляд Одона. От девушки не осталось и следа…
Я проснулся рано утром и был благодарен тому. Смерть Одона преследовала меня даже во сне, сливалась с вечно возвращающимися картинами горной крепости. Так навязчиво, что сон почти не приносил мне отдыха. Я чувствовал себя усталым и разбитым, словно действительно боролся на той горе со штормовым ветром. Голова трещала, и многочисленные вопросы, которые напирали на меня, не способствовали облегчению.
Что должны были найти Одон и девушка в замке? Да и я сам? Кто метал камни? И девушка — что она искала? Кто она?
Во сне я был с ней знаком, однако не знал ее имени. Я закрыл глаза и попытался вызвать в воспоминаниях молодое, красивое лицо. Непроизвольно я подумал о малышке, которая прошлым вечером танцевала под песню Вийона. Это она произвела на меня такое впечатление, что я взял ее в мир моих сновидений?
Шорохи возле моей двери в келью оторвали меня от воспоминаний. Я вскочил с кровати и подошел к окну рядом с дверью. Я чуть было не выскочил наружу и не обнял мужчину, который там ставил на маленькую скамейку круглый поднос.
Одон!
Он жив!
Я оставил дверь закрытой. С разочарованием я осознал, что мой измученный разум играет со мной шутки: это был Гонтье, и у меня не было повода заводить с ним разговор. К чему слушать обвинения, если он вообще заговорит со мной. Слишком отчетливо у меня в памяти прозвучало его утверждение, что я — убийца Одона.
Когда я сидел за утренней трапезой, то догадывался, что Гонтье или даже все остальные причетники продолжали считать меня убийцей Одона Хлеб был черствым и старым. К сожалению, лишь после нескольких ложек я почувствовал отвратительный привкус мучного супа: это было утреннее пожертвование воды от причетника, а, возможно, даже от самого повара.
Я с большим трудом приступил к работе над второй главой Пьера Гренгуара «О теориях, которые выражали ученые в новейшее время о состоянии и определении комет». Я едва понимал, что записал Гренгуар. Много раз я делал описки и был вынужден стирать ошибки железным скребком. Виной тому были не только запутанные теории, в которых кометы назывались «хвостатыми звездами», «посланниками небес со шлейфом» и «кровавыми бичами Божьими», — мои мысли витали вокруг других вещей.
Все снова передо мной возникал Одон и неподвижно смотрел на меня с белых страниц, причетник появлялся из моего пера, пролитая кровь — из чернил. Но я не был убийцей!
Когда Одон умер, я преследовал Жиля Годена и бородатого нищего Колена. Мысль об этом не была способна смягчить мое воспаленное сознание, оно задавало новые вопросы. Куда шли оба? Почему Колен следил за нотариусом? Кем была та женщина, чьи крики я услышал? Что скрывалось за фальшивой бородой? Вероятно, Колен использовал ее. Почему он скрывал свое лицо? И куда, ради всех святых, запропастилась борода?
Мои размышления были нарушены стуком в дверь. Отец Клод Фролло вошел и поинтересовался моим самочувствием.
— Жестокая смерть Одона поразила нас всех, но, похоже, особенно вас, так как вы были несправедливо заподозрены в убийстве, месье Сове.
— Некоторые, кажется, не считали это несправедливым, — возразил я и рассказал ему о мучном супе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148