– Я не могу винить тебя за это.
Такой легкой капитуляции она не ожидала.
– Не можешь?
– К сожалению, не могу. Хоть мне и не хочется этого, но приходится признать, что нет твоей вины в том, что Лоренс всегда имел глупую склонность плясать перед тобой на задних лапках.
Было очень типично для Филиппа, если уж признать, что она права, то сделать это так, чтобы это звучало как оскорбление.
– Рада это слышать. Я беспокоилась, что ты можешь плохо подумать обо мне и всю вину за это взвалить на меня. Из-за этого я даже спать не могла.
Он не отреагировал на эту дерзость, но, сложив на груди руки, склонил набок голову и посмотрел на нее испытующим взглядом.
– Скажи, герцогиня Сен-Сир действительно твоя подруга?
– Зачем ты говоришь об этом так скептически? Да, у меня действительно есть друзья. Когда-то и ты был одним из них.
– Этот факт меня до сих пор ставит в тупик.
Она приготовилась дать ему негодующий ответ, но он опередил ее и продолжил:
– Теперь мне понятно, почему герцогиня на днях так расхваливала мне твои пирожные во время котильона. Однако она не упомянула ни о каком пожертвовании на сиротские приюты. Она действительно хочет сделать это пожертвование? – Он усмехнулся уголком губ. – Или это просто уловка, позволяющая прорваться сквозь заслон в лице моего секретаря?
– Никакая это не уловка! – Солгав, она успокоила себя тем, что Пруденс была не только очень богатым, но и добросердечным человеком, и ее без труда можно убедить сделать пожертвование на доброе дело. – Герцогиня сделает очень щедрое пожертвование.
Поняв все, он улыбнулся шире.
– Если ты попросишь ее сделать это.
– Почему ты всегда заставляешь меня чувствовать, будто ты видишь меня насквозь? – раздраженно спросила она.
– Возможно, потому что ты прозрачная, как стекло?
– Ты получишь пожертвование герцогини к концу недели, – заверила его она, – но только если я останусь твоим кондитером. Если ты меня уволишь, Пруденс не даст ни пенни.
– Нарушенные обещания, ложь, вымогательство – и все за один день. Не слишком ли много даже для тебя?
– Это не вымогательство, – возмущенно запротестовала она. – Она как-никак моя подруга.
Он коротко кивнул головой.
– Ладно, – сказал он и, взяв контракт, протянул его ей через стол. – Поскольку лондонские сиротские приюты всегда переполнены и отчаянно нуждаются в средствах и поскольку всем известно, что герцогиня Сен-Сир очень богатая женщина, я не стану аннулировать решение Лоренса. При условии, что ты сдержишь свое слово. И… – Он сделал паузу и взглянул на нее суровым взглядом. – И при условии, что ты обладаешь необходимыми профессиональными навыками.
По этому поводу ей не было необходимости лгать.
– Да будет тебе известно, что я один из самых лучших кондитеров в Англии. Я работала в подручных не только у своего отца, но и у великого шеф-повара Андре Шовена и даже работала под его началом в отеле «Кларендон».
– Значит, ты была кондитером в «Кларендоне»?
– Мое имя не называлось. Андре поручал мне обязанности, соответствующие этой должности, но, поскольку я женщина, он не мог официально сделать меня главным кондитером. В моей профессии считается, что только мужчины могут обладать способностями быть великими кулинарами. Это, конечно, абсолютно неправильно, но многие этому верят. Поэтому я решила добиться успеха и доказать, на что я способна. Так зачем задавать все эти вопросы о честности моих намерений? Неужели ты мне не доверяешь?
– Ни капельки, – не медля ни минуты, сказал он, что, конечно, не льстило ее самолюбию.
– Но ты меня не уволишь? И не выселишь? – спросила она с озадаченным видом. И когда он покачал головой, призналась: – Я была уверена, что ты меня выгонишь.
– Как недавно сказал мне брат, выгонять тебя было бы поступком, не подобающим джентльмену. Я пытался откупиться от тебя деньгами, но ты отказалась. Я предложил переселить тебя в другое место, но ты тоже отказалась. Если мне желательно отделаться от тебя, то это, видимо, единственное, что мне остается. Надо благодарить Лоренса за то, что он дал мне такую возможность.
Она не поняла смысла сказанного, но уяснила одно: он ее не выгоняет.
– Филипп, – удивленно сказала она, – ты, кажется, научился поддразнивать людей.
– Увы, нет. Не научился. Я совершенно серьезен, мисс Мартингейл.
– Но каким образом мое процветание может заставить меня уехать из «магазина тети Фионы»?
– Кухня, которой вы пользуетесь сейчас, достаточно просторна для ваших нынешних нужд, но если ваш бизнес будет процветать, это помещение будет для вас тесновато, а это заставит вас перенести вашу булочную в какое-нибудь другое место. Поскольку Лоренс намерен сделать дом на Халф-Мун-стрит своей лондонской резиденцией, в моих интересах будет способствовать вашему успеху, а следовательно, вашему скорейшему переезду в более просторное помещение. А пока, если вы будете кондитером для обслуживания всех моих благотворительных мероприятий, вы будете слишком сильно уставать, чтобы вам хотелось развлекаться полночным флиртом с моим братом.
Она понимала, что повторять ему вновь, что никаких видов на Лоренса она не имеет, было бы пустой тратой времени.
– Значит, твоя стратегия заключается в том, чтобы убить меня добротой?
– Именно так.
Она восхитилась его гениальностью, но была готова скорее умереть, чем признать это вслух. Поэтому она вздохнула, делая вид, что разочарована.
– А я-то смела надеяться, что ты делаешь это щедрое предложение благодаря глубокой и неослабевающей привязанности ко мне.
– Привязанности? – Он окинул ее весьма нелестным взглядом. – Я не назвал бы это привязанностью, мисс Мартингейл.
Выражение его лица было крайне высокомерным, и Мария разозлилась на себя за то, что ей до сих пор было больно это видеть.
– Что с тобой произошло? – спросила она, не успев вовремя остановиться. – После смерти твоего отца ты стал другим. Когда я приехала домой из Франции, я заметила, как сильно изменило тебя получение титула. Причем не в лучшую сторону.
Он приподнял подбородок, а это было верным признаком того, что она задела его за живое.
– Что за наглость! – осадил ее он. – Будь осторожнее, Мария.
Но быть осторожнее не входило в ее намерения.
– Когда мы были детьми, мы с тобой были друзьями. Помнишь? Но как только ты стал маркизом, такие пустые, глупые вещи, как «классовые различия», «люди одного круга», стали для тебя важнее, чем моя дружба. Лоренс продолжал обращаться со мной, как с другом, как с равной, а ты нет.
– Мы с тобой не ровня! – воскликнул он с такой злостью, что она вздрогнула. – Теперь, когда мне нужно думать о своем титуле и положении, мы не можем больше быть друзьями. – Он отвел взгляд в сторону и тихо добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65