Она смотрела на него, ушам своим не веря. Филипп делает публичное заявление? О своих чувствах? Это было совершенно на него не похоже.
– Меня ничуть не волнует разница между нами в происхождении, – сказал он. – Меня не волнует, что я маркиз, а ты владелица кондитерской. И если ты пожелаешь до конца наших дней иметь эту кондитерскую… – он окинул взглядом гостей за столом, потом снова взглянул на нее, – то так оно и будет. Меня это тоже не волнует.
– Кажется, утром ты придерживался другого мнения, – не удержавшись, напомнила она.
– И я был не прав, Мария. Мне безразлично, что, согласно нашему статусу, ты не должна владеть кондитерской. Мне безразлично, что общество сочтет наш брак неблагоразумным поступком. И безразлично также, что в обществе будут думать, будто ты недостаточно хороша для меня. Я знаю, что ты всегда считала, будто я так думаю, но это не так. – Он еще крепче сжал ее руки. – Я никогда не думал, что ты недостаточно хороша для меня. В глубине души я всегда боялся, что это я недостаточно хорош для тебя.
По залу прокатился удивленный шепот, но он, кажется, даже не заметил этого.
– Видишь ли, я никогда не умел заставить тебя смеяться. – Он взглянул на Лоренса, потом вновь перевел взгляд на нее. – Я не умел также вить веночки из розовых бутонов для твоих волос и говорить, какая ты хорошенькая. – Он судорожно вздохнул, чуть вздернув подбородок, и она поняла, как нелегко ему дается это публичное признание. – Я всегда хотел говорить эти слова и делать эти вещи, но не мог, потому что джентльмену не подобает вести себя таким образом. Джентльмену нельзя влюбляться в дочь повара. Но отныне мне наплевать на то, что делают джентльмены. Я просто человек, и единственное, что меня волнует, – это ты.
– В таком случае почему ты тогда прогнал меня? – воскликнула она, все еще боясь поверить тому, что слышит. – Если ты любил меня, то зачем отослал меня с глаз долой?
– Разве это не очевидно?
– Черт возьми, Филипп, – воскликнула она, начиная раздражаться, – то, что ты делаешь, никогда не бывает для меня очевидным.
– Мне хотелось бы верить, что это составляет часть моего обаяния, – заявил он. – Послушай меня, Мария. Я отослал тебя тогда, потому что по-другому просто не смог бы выдержать. – Отпустив ее руки, он привлек ее к себе, не обращая внимания на удивление гостей. – Я не смог бы вынести, если бы ты принадлежала не мне, а моему брату. Мне следовало бы извиниться за то, что я отослал тебя из Кейн-Холла, за то, что разлучил тебя с Лоренсом, которого ты любила, но я не могу этого сделать. Потому что ничуть не жалею об этом. И сделал бы это снова. Я не смог бы выдержать, если бы ты была так близко, но за пределами моей досягаемости. – Он заглянул ей в глаза. – Теперь понимаешь?
Она понимала. И понимала также, что стоило ему сделать то, что он сейчас сделал. Она взяла в ладони его лицо.
– Я рада, что ты не жалеешь, – прошептала она в ответ. – Я тоже об этом не жалею. Ты ведь знаешь, что то, что было у нас с Лоренсом, это увлечение.
– Но мои чувства не увлечение. Я хочу, чтобы ты была моей женой, – сказал он достаточно громко, чтобы все слышали. – Я хочу, чтобы ты стала моей маркизой, матерью моих детей, моим компаньоном и партнером на всю жизнь. И если потребуются вся оставшаяся жизнь и семнадцать сотен предложений, чтобы убедить тебя выйти за меня замуж, то я и на это согласен.
Все еще держа ее за руки, он опустился перед ней на колено.
– Я люблю тебя, Мария Мартингейл. Я всегда любил тебя, с того самого момента, когда впервые увидел, и буду любить до последнего дня жизни. Ты выйдешь за меня замуж?
Она взглянула на него, и ей вдруг показалось, что вернулось то далекое время, когда она протянула ему руку и представилась, почувствовав, что он настоящий друг и на него можно положиться в любой ситуации. Сейчас он просил ее стать частью его мира, и хотя она нередко относилась к этому миру насмешливо, она была уверена, что сможет пересмотреть свои понятия, потому что не могла себе представить ни мир, ни жизнь без него.
– Да, Филипп, я выйду за тебя замуж.
Давая этот ответ, она вдруг почувствовала, как все в мире встало на свои места. Всё стало снова правильным. И ее охватила безмерная радость.
– Знаешь, я ведь тоже боялась, – призналась она, все еще говоря шепотом, слышным ему одному. – Я боялась влюбиться в тебя, потому что, если бы я влюбилась, а твои чувства оказались мимолетным увлечением, ты бы в конце концов бросил меня, как это сделал Лоренс. Или – еще того хуже – снова отослал бы меня подальше от себя. Но когда я узнала о том, что ты все эти годы хранил мою ленту для волос, я начала понимать, что твои чувства ко мне гораздо глубже, чем я себе представляла. Однако, даже несмотря на это, я все еще боялась. Сегодня утром, заговорив о моей кондитерской, ты застал меня врасплох. Я вовсе не думала о кондитерской, просто все происходило так быстро, что я поддалась панике. – Она вздохнула. – Я до сих пор не совсем поверила тебе.
Он нежно улыбнулся ей и крепко обнял.
– А теперь?
– Я люблю тебя, – сказала она. – Теперь я не могу представить себе жизнь без тебя. Где бы ты ни был, я всегда буду рядом с тобой. Я решила отказаться от своего магазина, чтобы всегда быть рядом с тобой. Ты стал для меня всем.
Отпустив ее руки, он взял в ладони ее лицо.
– А ты всегда была всем для меня.
Он приподнял ее лицо, как будто хотел поцеловать. Ошеломленная Мария принялась сопротивляться, поглядывая на присутствующих за столом гостей. Некоторые из них улыбались, некоторые смотрели неодобрительно, а иные даже были в ужасе. Она в сомнении взглянула на него.
– Разве джентльмен целует женщину в присутствии других людей?
– Этот джентльмен целует, – заявил он и завладел ее губами.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65