Дайлан сказал, что так проще будет.
При упоминании имени брата брови Лока мрачно опустились.
— Значит, это, была его идея, понимаешь? Он сказал, ты сумеешь хорошо позаботиться обо мне. — Она спокойно отправила кусок в рот.
Лок поперхнулся. Господи! Неужели Дайлан прислал эту островитяночку ему в любовницы? Он всегда подшучивал насчет его жизни отшельника, но это уж слишком даже для его братца! У Лока уже был печальный опыт неосторожной романтической связи. Его страстное увлечение дочкой китайского мандарина оставило рану, которую он вовсе не хотел бередить.
Да к тому же и времени у него нет на все это. Он представил себе, как отреагировали бы столпы бостонского общества, если бы он появился в компании этой бронзовокожей вахини, а ведь от них его бизнес зависит! Нет, нет, навестить при случае нетребовательную и уступчивую вдовушку на Энн-стрит — этого ему вполне достаточно. Ничто, никто, особенно же женщина, не должны стоять на его пути к успеху, — и мести.
Кон сладко прижмурилась, смакуя кусочек сладкого пирожного, и чуть ли не мурлыкала от удовольствия. В ней ощущалась какая-то невинная чувственность, которая могла возбудить воображение любого мужчины и разгорячить его кровь. Наверное, это и привлекло Дайлана.
Лок отогнал от себя картину, созданную слишком пылким воображением. Господи, да она же совсем ребенок! Только его беспардонному братцу могла прийти в голову такая безумная идея. Ну ладно, с ним он еще посчитается, но что ему сейчас делать с этим цыпленочком?
— Кстати, а, сколько тебе лет? — резко спросил ее Лок.
— Двадцать, — пробормотала она с полным ртом; ее грязная мордашка светилась гастрономическим восторгом. Лок бросил на нее скептический взгляд. Свитер был явно слишком велик, так же как и матросские брюки, явно принадлежавшие ранее кому-то другому — под ними совсем не ощущалось тех округлостей, которые должны были бы быть у женщины в таком возрасте.
— Если тебе двадцать, то мне уж никак не тридцать один! Иначе я готов свою шляпу съесть!
Особенно не раздумывая, она воткнула свою кепку ему прямо в полуоткрытый рот:
— А как насчет моей? Начинай жевать!
С каким-то сердитым рыком он шваркнул кепкой об стол, но она только весело расхохоталась. Что-то она так веселится — как будто заключенный, выпущенный на свободу? Лок сжал челюсти: он не позволит делать из себя посмешище.
— Следи за собой, крошка! Дело серьезное.
— Вы абсолютно правы, — сразу посерьезнев, она указала куда-то ложкой. — Пожалуйста, скажите, что это?
— А? — Лок взглянул на блюдо. — Яблочный пирог.
— Яблоки. Настоящие яблоки, — почти пропела она, ее акцент, напоминающий о сладком аромате южных островов, придал обыкновенным словам какую-то таинственную мелодичность. — Ради этого стоило поголодать и замерзнуть почти до смерти, не говоря уже обо всем прочем.
Лок был поражен ее почти молитвенным тоном:
— Ты что, никогда не видела яблок?
— Только на картинках, в книжках, там у нас, в миссионерской школе. — Она облизала ложку, потом одарила его ослепительной улыбкой, преобразившей ее лицо.
«Пожалуй, я не прав», — подумал Лок, сам, изумляясь себе. Да, под этими космами и грязной кожей была красавица. Золотистого цвета глаза светились умом и энергией. Он явно заинтригован и где-то в глубине просыпается чисто мужской интерес к ней. Вот еще морока!
Кон уже забыла о своей выходке с кепкой и продолжала, как ни в чем не бывало:
— Я никогда не видела ничего подобного. Этот город… Потрясающе. Только как вы переносите этот жуткий холод… Неудивительно, что вам приходится носить столько идиотских тряпок на себе. Было видно, как она поежилась — потом снова склонилась над своим блюдом.
Лок попытался как-то овладеть собой:
— Слушай, э… Кон — это что такое?
— Констанс. — Она слегка вздохнула, отправляя в рот очередную порцию пирога, приправленного корицей.
— Ну ладно, Констанс. Не знаю, что Дайлан тебе говорил, но… — Лок почувствовал, что краснеет. Черт! Чего тут деликатничать-то! — Я не знаю, о чем вы там с Дайланом договорились, или что он там тебе обещал, но мне… у меня нет потребности… А, дьявольщина…
Она посмотрела на него, слегка склонив голову набок, между бровями залегла удивленная морщинка:
— В чем дело, Лок Мак-Кин?
У Лока даже шея покраснела. Вот это да! Железный Мак, который одним леденящим взглядом мог привести в чувство дюжину матросов-головорезов, который, не моргнув глазом, ворвался в шанхайскую гавань под носом у батарей манжурского императора, сейчас не может слова вымолвить в присутствии этой девчонки!
— А будь оно неладно! Мне не нужна баба для этого дела, тем более такая — кожа да кости, которую мой братец подцепил неизвестно где…
Констанс опять засмеялась, но на этот раз ее смех, который прервал его путаную тираду, звучал презрительно-издевательски.
Лок рявкнул:
— Ты что свихнулась?
Констанс, мгновенно, как хамелеон, сменив манеры портовой девчонки на стиль и произношение принцессы королевского дома, холодно осведомилась:
— Извините. Вы обвиняете своего родного брата в сводничестве? Считаете, что он торгует живым товаром?
— Ну, нет, конечно… То есть… Ну, а как ты иначе-то могла попасть сюда?
Он едва успел увернуться от ложки, которую она швырнула в него довольно метко. Но от груды грязных тарелок, которые она сбросила ему на колени, он спастись не смог. Не успел он прийти в себя, а она была уже почти у двери. С трудом, освободившись от липкой груды, не обращая внимания на черепки, усеявшие пол, он бросился за ней и поймал, когда она уже схватилась за ручку.
— Руки прочь, ты, деревенщина! — Она брызгала слюной как разъяренная кошка, обрушив на него град ударов маленькими кулачками. — Ты, животное! Дубина! Я ему заплатила — чем могла!
— Да уж могу себе представить. — Лок ухмыльнулся, пытаясь как-то обороняться и в то же время не повредить ей что-нибудь. Она была не тяжелее змейки, а запястья, за которые он ухватил, были такие тоненькие, что он боялся, как бы они не переломились!
— Идиот! — Она буквально испепеляла его взглядом. — Я заплатила ему картиной — с видом «Вест-Уинда». Я художница, — или по крайности буду, когда доберусь до Парижа.
Лок, ошеломленный, механически повторил:
— Парижа?
— Конечно. Все настоящие художники заканчивают свою учебу в Школе изящных искусств, и к весне я буду там. — Она вырвалась у него из рук и, слегка поморщив носик, добавила: — Эта ваша заводь для меня только короткая остановка.
Лок фыркнул:
— Думаешь, это так просто? У тебя, небось, и доллара-то не наберется. На что собираешься покупать билет в Европу?
— Сюда-то я все-таки добралась, а тоже не ближний свет, — ответила она, пытаясь справиться с неожиданной дрожью, охватившей ее тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
При упоминании имени брата брови Лока мрачно опустились.
— Значит, это, была его идея, понимаешь? Он сказал, ты сумеешь хорошо позаботиться обо мне. — Она спокойно отправила кусок в рот.
Лок поперхнулся. Господи! Неужели Дайлан прислал эту островитяночку ему в любовницы? Он всегда подшучивал насчет его жизни отшельника, но это уж слишком даже для его братца! У Лока уже был печальный опыт неосторожной романтической связи. Его страстное увлечение дочкой китайского мандарина оставило рану, которую он вовсе не хотел бередить.
Да к тому же и времени у него нет на все это. Он представил себе, как отреагировали бы столпы бостонского общества, если бы он появился в компании этой бронзовокожей вахини, а ведь от них его бизнес зависит! Нет, нет, навестить при случае нетребовательную и уступчивую вдовушку на Энн-стрит — этого ему вполне достаточно. Ничто, никто, особенно же женщина, не должны стоять на его пути к успеху, — и мести.
Кон сладко прижмурилась, смакуя кусочек сладкого пирожного, и чуть ли не мурлыкала от удовольствия. В ней ощущалась какая-то невинная чувственность, которая могла возбудить воображение любого мужчины и разгорячить его кровь. Наверное, это и привлекло Дайлана.
Лок отогнал от себя картину, созданную слишком пылким воображением. Господи, да она же совсем ребенок! Только его беспардонному братцу могла прийти в голову такая безумная идея. Ну ладно, с ним он еще посчитается, но что ему сейчас делать с этим цыпленочком?
— Кстати, а, сколько тебе лет? — резко спросил ее Лок.
— Двадцать, — пробормотала она с полным ртом; ее грязная мордашка светилась гастрономическим восторгом. Лок бросил на нее скептический взгляд. Свитер был явно слишком велик, так же как и матросские брюки, явно принадлежавшие ранее кому-то другому — под ними совсем не ощущалось тех округлостей, которые должны были бы быть у женщины в таком возрасте.
— Если тебе двадцать, то мне уж никак не тридцать один! Иначе я готов свою шляпу съесть!
Особенно не раздумывая, она воткнула свою кепку ему прямо в полуоткрытый рот:
— А как насчет моей? Начинай жевать!
С каким-то сердитым рыком он шваркнул кепкой об стол, но она только весело расхохоталась. Что-то она так веселится — как будто заключенный, выпущенный на свободу? Лок сжал челюсти: он не позволит делать из себя посмешище.
— Следи за собой, крошка! Дело серьезное.
— Вы абсолютно правы, — сразу посерьезнев, она указала куда-то ложкой. — Пожалуйста, скажите, что это?
— А? — Лок взглянул на блюдо. — Яблочный пирог.
— Яблоки. Настоящие яблоки, — почти пропела она, ее акцент, напоминающий о сладком аромате южных островов, придал обыкновенным словам какую-то таинственную мелодичность. — Ради этого стоило поголодать и замерзнуть почти до смерти, не говоря уже обо всем прочем.
Лок был поражен ее почти молитвенным тоном:
— Ты что, никогда не видела яблок?
— Только на картинках, в книжках, там у нас, в миссионерской школе. — Она облизала ложку, потом одарила его ослепительной улыбкой, преобразившей ее лицо.
«Пожалуй, я не прав», — подумал Лок, сам, изумляясь себе. Да, под этими космами и грязной кожей была красавица. Золотистого цвета глаза светились умом и энергией. Он явно заинтригован и где-то в глубине просыпается чисто мужской интерес к ней. Вот еще морока!
Кон уже забыла о своей выходке с кепкой и продолжала, как ни в чем не бывало:
— Я никогда не видела ничего подобного. Этот город… Потрясающе. Только как вы переносите этот жуткий холод… Неудивительно, что вам приходится носить столько идиотских тряпок на себе. Было видно, как она поежилась — потом снова склонилась над своим блюдом.
Лок попытался как-то овладеть собой:
— Слушай, э… Кон — это что такое?
— Констанс. — Она слегка вздохнула, отправляя в рот очередную порцию пирога, приправленного корицей.
— Ну ладно, Констанс. Не знаю, что Дайлан тебе говорил, но… — Лок почувствовал, что краснеет. Черт! Чего тут деликатничать-то! — Я не знаю, о чем вы там с Дайланом договорились, или что он там тебе обещал, но мне… у меня нет потребности… А, дьявольщина…
Она посмотрела на него, слегка склонив голову набок, между бровями залегла удивленная морщинка:
— В чем дело, Лок Мак-Кин?
У Лока даже шея покраснела. Вот это да! Железный Мак, который одним леденящим взглядом мог привести в чувство дюжину матросов-головорезов, который, не моргнув глазом, ворвался в шанхайскую гавань под носом у батарей манжурского императора, сейчас не может слова вымолвить в присутствии этой девчонки!
— А будь оно неладно! Мне не нужна баба для этого дела, тем более такая — кожа да кости, которую мой братец подцепил неизвестно где…
Констанс опять засмеялась, но на этот раз ее смех, который прервал его путаную тираду, звучал презрительно-издевательски.
Лок рявкнул:
— Ты что свихнулась?
Констанс, мгновенно, как хамелеон, сменив манеры портовой девчонки на стиль и произношение принцессы королевского дома, холодно осведомилась:
— Извините. Вы обвиняете своего родного брата в сводничестве? Считаете, что он торгует живым товаром?
— Ну, нет, конечно… То есть… Ну, а как ты иначе-то могла попасть сюда?
Он едва успел увернуться от ложки, которую она швырнула в него довольно метко. Но от груды грязных тарелок, которые она сбросила ему на колени, он спастись не смог. Не успел он прийти в себя, а она была уже почти у двери. С трудом, освободившись от липкой груды, не обращая внимания на черепки, усеявшие пол, он бросился за ней и поймал, когда она уже схватилась за ручку.
— Руки прочь, ты, деревенщина! — Она брызгала слюной как разъяренная кошка, обрушив на него град ударов маленькими кулачками. — Ты, животное! Дубина! Я ему заплатила — чем могла!
— Да уж могу себе представить. — Лок ухмыльнулся, пытаясь как-то обороняться и в то же время не повредить ей что-нибудь. Она была не тяжелее змейки, а запястья, за которые он ухватил, были такие тоненькие, что он боялся, как бы они не переломились!
— Идиот! — Она буквально испепеляла его взглядом. — Я заплатила ему картиной — с видом «Вест-Уинда». Я художница, — или по крайности буду, когда доберусь до Парижа.
Лок, ошеломленный, механически повторил:
— Парижа?
— Конечно. Все настоящие художники заканчивают свою учебу в Школе изящных искусств, и к весне я буду там. — Она вырвалась у него из рук и, слегка поморщив носик, добавила: — Эта ваша заводь для меня только короткая остановка.
Лок фыркнул:
— Думаешь, это так просто? У тебя, небось, и доллара-то не наберется. На что собираешься покупать билет в Европу?
— Сюда-то я все-таки добралась, а тоже не ближний свет, — ответила она, пытаясь справиться с неожиданной дрожью, охватившей ее тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86