Алекс издал вопль, в котором смешались удивление и возмущение. Лок нахмурился — почему на Констанс это так подействовало? Между тем преподобный Тейт продолжал:
— Лили была так безутешна — ведь Констанс была ее самой близкой подругой. Я даже боялся за ее душевное здоровье. О, ваши сердца бы разорвались, если бы вы слышали, как она разговаривала с мертвой как с живой, а потом даже сама стала за нее отвечать. Тогда это казалось безобидной игрой, успокаивающим средством для очень уж эмоционального ребенка. — Пастор печально покачал головой и увещевающим жестом протянул руку к Констанс. — Но Лили, нельзя же заходить так далеко! Неужели ты не видишь, как ты своим враньем внесла раздор среди этих добрых христиан?
Констанс вновь громко застонала, не в силах что-нибудь сказать в ответ, раскачиваясь взад-вперед как ребенок, пытающийся унять боль, а в голове метались какие-то жуткие образы — она тонет, серебряные пузырьки воздуха поднимаются вверх, волны смыкаются над ее головой.
— Ну, девочка, это правда или нет? — яростно вопросил Алекс голосом, в котором слились отчаяние, боль и обида.
— Отстань от нее! — рявкнул Лок. — Не видишь, она в шоке!
— Еще бы! Она не ожидала, что ее трюк будет разоблачен! — вставил Роджер. — Да вот правда-то всегда выходит наружу! Посмотрите на нее! Ей нечего возразить своему опекуну!
Голубые глаза Лока сузились от ярости.
— Вы рассказали неплохую сказочку, преподобный. Взяли, значит, на себя тяжелую ношу?
— Лили всегда была трудным ребенком.
— И добивались ее послушания битьем? — Вопрос был скорее риторическим.
— Признаюсь, порой я был вынужден прибегать к таким методам. — Тейт сдвинул свои почти невидимые брови и издал вздох, обозначавший страдание. — А какой родитель этого не делает? Кого Господь любит, того и наказывает — так гласит пословица. В девочке всегда очень сильно было греховное начало. Господь свидетель, моя покойная жена и я, грешный, делали все для нее, но она все больше и больше предавалась лжи и начала водить шашни с разными темными личностями.
— Да уж, плоды вашего воспитания навсегда остались у нее на спине. Неудивительно, что она сбежала из Лахайна.
— Эти рубцы у нее от отца-пьяницы — он всегда относился к ней как к неродной. — Объяснения Тейта утратили тон сочувственной снисходительности. — Я взял Лили в миссионерскую школу, чтобы спасти ей жизнь, но неблагодарное дитя отплатило мне непослушанием. Один скандал за другим, непонятные, нелогичные поступки; она отмечена дьяволом — тронутая!
Констанс резко вскинула голову. «Похожа на зверюшку, попавшую в капкан», — подумал Лок. Что же это такое?
— Я… я не сумасшедшая. Нет, нет! Преподобный Тейт, не обращая внимания на ее выкрик, вновь вернулся к тону добродушного увещевания.
— Будучи приемным отцом этой блудной дочери, я и сейчас готов принять ее обратно в лоно нашей общины. Вот почему я ни минуты не колебался в том, чтобы отправиться сюда, когда до меня дошли сведения, что она, по всей вероятности, оказалась на борту судна, отправлявшегося в Бостон. Я, конечно, имел в виду и возможность представить личный отчет о деятельности моей церкви, но ничто не может теперь сравниться с радостью обрести вновь мою приемную дочь. Лили должна быть там, у нас, ее место с теми, кто может о ней позаботиться и кто знает, как с ней обращаться.
— Нет! — Констанс, сжав кулаки, прижала их к губам — какой ужас, какое отвращение было у нее на лице! — О, Бог мой, нет, ни за что!
— Ну, скажи же, скажи что-нибудь, Конни! — сказал Лок. Скажи им, что все это неправда, и пойдем домой!
— Да, миссис Мак-Кин! — возгласил судья Хейнс. — Что вы можете сказать по поводу этих утверждений? Можете ли вы опровергнуть то, что сообщил преподобный? Вы Констанс Латэм или нет?
— Я… я… — Ее грудь вздымалась как после долгого бега, глаза метались из стороны в сторону, ища сочувствия, поддержки, но вокруг были враждебные или, в лучшем случае, сомневающиеся лица.
Внутри у Лока все похолодело.
— Констанс!
— Лили! — Преподобный Тейт вновь переменил тон — на этот раз он стал сладко-сочувственным. — Ты же знаешь, что нужно сказать.
В висках у нее что-то больно застучало, она сжала их ладонями, закрыв глаза. Но образы в мозгу стали еще страшнее; в каком-то калейдоскопе там смешалось прошлое и настоящее, реальность и фантазия. Лили? Констанс? Кто она? Проносились какие-то разорванные воспоминания, подрывая ее доверие к себе самой. Где, правда? Где ложь? Она уже ничего не понимала — ни в себе, ни в окружающем мире.
— Я… я не знаю… — Измученный шепот ее пронесся по притихшему залу. — Я не могу вспомнить…
— Констанс! — Лок схватил ее за плечи и приподнял ее. — Ты что говоришь?
Она всхлипнула.
— Это слишком трудно… Я не могу…
— У Лили всегда в голове все путалось. — Голос Тейта прямо-таки сочился добродушием. — Лили, очнись, вспомни заповедь Божью — не солги!
— Заткнись ты, так твою! — взревел Лок. Какая-то невероятная тяжесть навалилась на него.
— Я прощаю вам эту невежливость, сын мой! — откликнулся Тейт. Он благостно и сочувственно скрестил руки на груди. — Я вижу, вы тоже стали жертвой ее вранья.
— Этот дурак на ней женился, преподобный! — В голосе Роджера были торжество и издевка. По залу прокатился ропот.
Лок так резко отстранил от себя Констанс, что она пошатнулась и схватилась за ручку кресла. Шея его густо покраснела, потом и уши. Он дурак? Наверное, так. Все, что сказал Тейт, звучало вполне убедительно. Неужели жажда мести так ослепила его, что он сам слепо шагнул в капкан? Он с готовностью принял за чистую монету все эти истории и объяснения — сам себя надул?! А хуже всего то, что он сам хотел верить ей — а все потому, что хотел ее! И даже сейчас хочет!
Замешательство на лице Констанс — это ли не подтверждение ее вины! Им овладело чувство глубокого унижения. Конечно же, она использовала его, напичкала его этой фальшью, совратила его видимостью страсти и чувства, запутала в сетях обмана — вот он и купился! Да и Латэмы — тоже. Она и их надула… Нет, он даже не мог понять всех нюансов этой ее игры.
Вот и сейчас — она поймана с поличным, а продолжает увиливать. В душе Лока бушевал гнев, но он не покажет виду, не даст лишних поводов для торжества этому ублюдку Роджеру и снова наденет на себя маску Железного Мака. Судья Хейнс прокашлялся.
— У вас есть что-нибудь сказать по этому поводу, миссис… э… Мак-Кин?
Констанс сидела не в силах вымолвить ни слова. Реакция Лока поразила ее — она уже не могла думать больше ни о чем, в том числе и о том, чтобы защищаться.
— Понятно. — Судья потер подбородок и объявил свое решение. — Ввиду возникших новых обстоятельств, я не имею иного выбора, кроме как удовлетворить иск Латэмов и объявить недействительными все дарственные, ранее подписанные мистером Александром Латэмом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86