Алекс Латэм, конечно, грубиян и вообще… но ведь она уже почти полюбила старикана до того, как все это началось…
Но теперь ей нечего ему сказать, во всяком случае, такого, чтобы он понял. Впрочем, они оба виноваты; Алекс, конечно, немало над ней покуражился, ну да ладно, хотелось бы надеяться, что его здоровье не так плохо, как об этом поговаривали. Она вздохнула, и какой-то сладковато-знакомый запах защекотал ей ноздри. Нет, не может быть — в такой чудесный день!
— Опять витаешь в облаках, как обычно, Лили? — послышался мягко-вкрадчивый голос преподобного Тейта. — Это нехороший признак, дитя мое!
Констанс зажала ладонью рот, чтобы не закричать, и вжалась в спинку скамейки. Он был в своем обычном, белоснежном одеянии, в широкополой соломенной шляпе, с раскрытым зонтиком — его молочно-белая кожа не выносила солнца. Даже на открытом воздухе запах его туалетной воды буквально удушал — наследственный порок не только одарил его кожей альбиноса, но и начисто лишил обоняния.
Слава Богу, он не почувствует, что от меня пахнет шерри! — почему-то вдруг подумала она.
— Ну, дитя? — Дымчатые стекла очков скрывали выражение его глаз, но в тоне вопроса послышалось нетерпение. Констанс хорошо помнила, что за этим обычно следовало.
— Чем же ты хочешь порадовать своего дядюшку?
— Д-дядя Са-а-йрус… — Это было все, что она смогла выдавить из себя. Во рту сразу пересохло. В бессильном ужасе она увидела, что он садится рядом с ней и придвигается поближе — в какой-то интимно-заговорщической манере.
— Я давно ждал тебя, Лили. Жаль, что ты так долго собиралась.
— Я… что? — Она замотала головой, как немая. — Куда?
— Я видел, как ты собираешься с силами, чтобы предстать передо мной. Оттуда — из окна гостиной. Там такой хороший обзор — да ты же сама знаешь.
— Там? — механически повторила она, не в силах сказать ничего более членораздельного.
— Да, мистер Роджер Латэм был так добр, что предоставил мне свое гостеприимство, покуда я несу слово Господне здесь, в Бостоне. Это оказалось очень… удобно. Ты можешь представить себе, как я переживал за тебя — после этой ужасной сцены в суде. Мистеру Латэму пришлось положить гипс на нос, но теперь все хорошо. И ты, наконец, пришла — я спокоен.
— Я не…
— Не надо оправдываться за опоздание, дитя! — утешил он ее. — Господь велел прощать, и я прощаю. Я прощу тебе твое вранье, и даже то физическое насилие, которое ты учинила надо мной там, в Лахайне, — коль скоро ты раскаешься, будешь молиться и вернешься вместе со мной туда, где твой дом.
— Что? — У нее перехватило дыхание. — Нет, нет, это невозможно!
— Возможно, возможно! — ответил он с ободряющим смешком. — Как все детишки на плантации скучают по своей Лили! По песням и сказкам твоим. Лили, это завет Господа нашего — нести его слово заблудшим языческим племенам. И ты должна это делать, рука об руку со мной, естественно.
Он нес какой-то бред. Ей никогда не доверяли общаться с детьми или она действительно этим занималась? — Не понимаю, о чем это ты…
Его лицо сложилось в гримасу, которая должна была выражать глубокое сочувствие.
— Ты, правда, и этого не помнишь? Ну, конечно, ты же была больна все это время. Тем больше оснований быстрее вернуться и быть с теми, кто о тебе может позаботиться.
Констанс вскочила — первый шок прошел. Теперь она чувствовала только одно — отвращение, жуткое, до тошноты, отвращение.
— Я никуда не собираюсь отсюда. Я замужем…
— Порочная плотская связь, не освященная благословением истинной церкви. Достаточно только посмотреть на этого Мак-Кина — животное! Представляю, как это ужасно, когда он пристает к тебе и требует, чтобы ты спала с ним. Ты, наверное, чувствуешь себя так, как будто тебя разрывают на куски…
— Я люблю своего мужа! — В ее вскрике прозвучало отчаяние. — Для меня это наконец-то настоящая жизнь!
Тейт тоже встал, высоко подняв над собой зонтик. Голос его приобрел тембр проповедника, призывающего паству покаяться и грозящего всяческими карами в случае непослушания.
— Все это плод твоего больного воображения. И что за жизнь твоему мужу с тобой? Разве он может быть уверен, что тебе однажды не придет в голову отрезать ему голову во сне, как ты это пыталась сделать со мной?
В голове у Констанс опять послышались какие-то странные звуки.
— Это неправда, — прошептала она.
— Ты ему, конечно, об этом не рассказывала, дитя мое? — Теперь в его голосе были печаль и соболезнование. — Да уж, это будет не очень хорошо, если кто-нибудь узнает об этих твоих склонностях к буйному помешательству…
— Ты мне угрожаешь? — Она, наконец, начала кое-что понимать. — Почему? Чего ты добиваешься?
— Я руководствуюсь чисто христианскими чувствами, хочу, чтобы твой супруг был избавлен от лишних бед. В конце концов, он невинная жертва в твоей игре. От еще большего унижения его может спасти только одно — если ты вернешься в Лахайн. Иначе…
— Что?
— Скандал очень плохо повлияет на дела его компании.
— Нет! — У нее внутри все сжалось. Она не допустит, чтобы на Лока снова обрушилось это!
— Я не очень разбираюсь в бизнесе, но уверен, что «Латэм и К0» в конечном счете, все равно проглотит «Верфи братьев Мак-Кинов». Это закон — крупная рыбешка поедает мелкую. Если бы ты могла убедить Мак-Кина прекратить эту безнадежную борьбу, тогда бы никто и не узнал о сумасшествии его жены.
— Перестать бороться? Мак-Кин никогда не сдастся!
Тейт пожал плечами.
— Тогда тебе остается уповать на то, что Бостон — город цивилизованный, и в здешних лечебницах для душевнобольных обстановка вполне гуманная.
Опять она в капкане! Констанс сильно, до боли прижала руки к груди. Губы ее дрожали, глаза пылали ненавистью.
— Будь ты проклят! Чтоб тебе гореть в аду!
— Какое святотатство! Ты за это заплатишь! — Тейт шагнул к ней, угрожающе замахнулся зонтиком.
Она вскрикнула, подхватила юбку и бросилась прочь с такой скоростью, как будто за ней гнались сто чертей. Она даже не заметила, что Тейт ее не преследует — стоило ему выйти из тени, как он тут же заморгал, завертелся и с заслезившимися глазами остановился на месте. Но у нее в мозгу неслись видения — дракон извергал огонь из пасти, ревели демоны, как во сне, — вот только бежит она на этот раз наяву.
Когда она, наконец, оказалась на Дэвоншир-стрит, ее всю била дрожь. Она даже не могла сама себе отдать отчет в том, как она добралась сюда, сколько времени длилось это ее безумное бегство. Она была вся в поту, шляпа сбилась назад и болталась на спине. Она ворвалась в дом, чуть не сбив с ног миссис Брак — постного вида даму в замасленном фартуке, с каким-то немыслимым пучком волос на голове.
— Мэм, вы в порядке? Не стоило так торопиться из-за этих яблок.
— Яблок? — Констанс, едва держась на ногах от потрясения и усталости, покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Но теперь ей нечего ему сказать, во всяком случае, такого, чтобы он понял. Впрочем, они оба виноваты; Алекс, конечно, немало над ней покуражился, ну да ладно, хотелось бы надеяться, что его здоровье не так плохо, как об этом поговаривали. Она вздохнула, и какой-то сладковато-знакомый запах защекотал ей ноздри. Нет, не может быть — в такой чудесный день!
— Опять витаешь в облаках, как обычно, Лили? — послышался мягко-вкрадчивый голос преподобного Тейта. — Это нехороший признак, дитя мое!
Констанс зажала ладонью рот, чтобы не закричать, и вжалась в спинку скамейки. Он был в своем обычном, белоснежном одеянии, в широкополой соломенной шляпе, с раскрытым зонтиком — его молочно-белая кожа не выносила солнца. Даже на открытом воздухе запах его туалетной воды буквально удушал — наследственный порок не только одарил его кожей альбиноса, но и начисто лишил обоняния.
Слава Богу, он не почувствует, что от меня пахнет шерри! — почему-то вдруг подумала она.
— Ну, дитя? — Дымчатые стекла очков скрывали выражение его глаз, но в тоне вопроса послышалось нетерпение. Констанс хорошо помнила, что за этим обычно следовало.
— Чем же ты хочешь порадовать своего дядюшку?
— Д-дядя Са-а-йрус… — Это было все, что она смогла выдавить из себя. Во рту сразу пересохло. В бессильном ужасе она увидела, что он садится рядом с ней и придвигается поближе — в какой-то интимно-заговорщической манере.
— Я давно ждал тебя, Лили. Жаль, что ты так долго собиралась.
— Я… что? — Она замотала головой, как немая. — Куда?
— Я видел, как ты собираешься с силами, чтобы предстать передо мной. Оттуда — из окна гостиной. Там такой хороший обзор — да ты же сама знаешь.
— Там? — механически повторила она, не в силах сказать ничего более членораздельного.
— Да, мистер Роджер Латэм был так добр, что предоставил мне свое гостеприимство, покуда я несу слово Господне здесь, в Бостоне. Это оказалось очень… удобно. Ты можешь представить себе, как я переживал за тебя — после этой ужасной сцены в суде. Мистеру Латэму пришлось положить гипс на нос, но теперь все хорошо. И ты, наконец, пришла — я спокоен.
— Я не…
— Не надо оправдываться за опоздание, дитя! — утешил он ее. — Господь велел прощать, и я прощаю. Я прощу тебе твое вранье, и даже то физическое насилие, которое ты учинила надо мной там, в Лахайне, — коль скоро ты раскаешься, будешь молиться и вернешься вместе со мной туда, где твой дом.
— Что? — У нее перехватило дыхание. — Нет, нет, это невозможно!
— Возможно, возможно! — ответил он с ободряющим смешком. — Как все детишки на плантации скучают по своей Лили! По песням и сказкам твоим. Лили, это завет Господа нашего — нести его слово заблудшим языческим племенам. И ты должна это делать, рука об руку со мной, естественно.
Он нес какой-то бред. Ей никогда не доверяли общаться с детьми или она действительно этим занималась? — Не понимаю, о чем это ты…
Его лицо сложилось в гримасу, которая должна была выражать глубокое сочувствие.
— Ты, правда, и этого не помнишь? Ну, конечно, ты же была больна все это время. Тем больше оснований быстрее вернуться и быть с теми, кто о тебе может позаботиться.
Констанс вскочила — первый шок прошел. Теперь она чувствовала только одно — отвращение, жуткое, до тошноты, отвращение.
— Я никуда не собираюсь отсюда. Я замужем…
— Порочная плотская связь, не освященная благословением истинной церкви. Достаточно только посмотреть на этого Мак-Кина — животное! Представляю, как это ужасно, когда он пристает к тебе и требует, чтобы ты спала с ним. Ты, наверное, чувствуешь себя так, как будто тебя разрывают на куски…
— Я люблю своего мужа! — В ее вскрике прозвучало отчаяние. — Для меня это наконец-то настоящая жизнь!
Тейт тоже встал, высоко подняв над собой зонтик. Голос его приобрел тембр проповедника, призывающего паству покаяться и грозящего всяческими карами в случае непослушания.
— Все это плод твоего больного воображения. И что за жизнь твоему мужу с тобой? Разве он может быть уверен, что тебе однажды не придет в голову отрезать ему голову во сне, как ты это пыталась сделать со мной?
В голове у Констанс опять послышались какие-то странные звуки.
— Это неправда, — прошептала она.
— Ты ему, конечно, об этом не рассказывала, дитя мое? — Теперь в его голосе были печаль и соболезнование. — Да уж, это будет не очень хорошо, если кто-нибудь узнает об этих твоих склонностях к буйному помешательству…
— Ты мне угрожаешь? — Она, наконец, начала кое-что понимать. — Почему? Чего ты добиваешься?
— Я руководствуюсь чисто христианскими чувствами, хочу, чтобы твой супруг был избавлен от лишних бед. В конце концов, он невинная жертва в твоей игре. От еще большего унижения его может спасти только одно — если ты вернешься в Лахайн. Иначе…
— Что?
— Скандал очень плохо повлияет на дела его компании.
— Нет! — У нее внутри все сжалось. Она не допустит, чтобы на Лока снова обрушилось это!
— Я не очень разбираюсь в бизнесе, но уверен, что «Латэм и К0» в конечном счете, все равно проглотит «Верфи братьев Мак-Кинов». Это закон — крупная рыбешка поедает мелкую. Если бы ты могла убедить Мак-Кина прекратить эту безнадежную борьбу, тогда бы никто и не узнал о сумасшествии его жены.
— Перестать бороться? Мак-Кин никогда не сдастся!
Тейт пожал плечами.
— Тогда тебе остается уповать на то, что Бостон — город цивилизованный, и в здешних лечебницах для душевнобольных обстановка вполне гуманная.
Опять она в капкане! Констанс сильно, до боли прижала руки к груди. Губы ее дрожали, глаза пылали ненавистью.
— Будь ты проклят! Чтоб тебе гореть в аду!
— Какое святотатство! Ты за это заплатишь! — Тейт шагнул к ней, угрожающе замахнулся зонтиком.
Она вскрикнула, подхватила юбку и бросилась прочь с такой скоростью, как будто за ней гнались сто чертей. Она даже не заметила, что Тейт ее не преследует — стоило ему выйти из тени, как он тут же заморгал, завертелся и с заслезившимися глазами остановился на месте. Но у нее в мозгу неслись видения — дракон извергал огонь из пасти, ревели демоны, как во сне, — вот только бежит она на этот раз наяву.
Когда она, наконец, оказалась на Дэвоншир-стрит, ее всю била дрожь. Она даже не могла сама себе отдать отчет в том, как она добралась сюда, сколько времени длилось это ее безумное бегство. Она была вся в поту, шляпа сбилась назад и болталась на спине. Она ворвалась в дом, чуть не сбив с ног миссис Брак — постного вида даму в замасленном фартуке, с каким-то немыслимым пучком волос на голове.
— Мэм, вы в порядке? Не стоило так торопиться из-за этих яблок.
— Яблок? — Констанс, едва держась на ногах от потрясения и усталости, покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86