Он снял свою широкополую шляпу.
— Письмо для миссис Мак-Кин, — сказал он, протягивая конверт из плотной дорогой бумаги. — Мне сказали дождаться ответа.
Констанс взяла конверт, вскрыла его, быстро прочла короткую записку, тихо ахнула:
— Боже, дедушке плохо! Конечно, я приеду! Ты можешь меня довезти до дома Латэмов?
Она повернулась, бросила письмо на столик в холле, одним быстрым движением хватая шляпку и ридикюль.
— Конечно, миссис. Идемте!
Завязывая на ходу шнурки шляпки, Констанс бросилась за ним, к довольно ветхому экипажу, окна которого были закрыты тяжелыми занавесками. Извозчик оказался большим знатоком хороших манер, чем это можно было предположить по его внешности — остановился у дверцы, пропуская ее вперед.
— Побыстрее, пожалуйста! — сказала Констанс, становясь на подножку, в то время как он повернул ручку двери и начал открывать. — Боюсь, что-то страшное…
Тяжелый запах орхидей ударил ей в ноздри, и она так и замерла на месте. Извозчик подтолкнул ее сзади, а протянувшаяся из темноты белая рука схватила ее за кисть и втащила в удушливую кабину. Дверь захлопнулась, и она рухнула на скользкое кожаное сиденье.
Уголком глаза Констанс успела схватить очертания фигуры на сиденье напротив — Роджер, бледный, испуганный, а в углу рядом с ним, ну, конечно же, разве она могла не узнать эти пышные серебряные баки под надвинутой низко на лоб шляпой, только почему-то не двигается… Но вот вид человека, сидевшего с ней, — она вся сжалась от ужаса!..
— Добро пожаловать, дорогая! — мягким голосом произнес Сайрус Тейт. — Я так соскучился по тебе, Лили!
Констанс набрала воздуха, чтобы закричать, но страшной силы удар в подбородок — в глазах у нее вспыхнул веер искр, и она провалилась куда-то в небытие…
Когда вечером Лок вошел в свой притихший дом, он сразу понял, что Констанс там нет. Даже воздух был другой — безжизненный, какой-то чужой. Для него это не было такой уж неожиданностью; он, в общем-то, понимал, что заслужил это после всего, что наговорил ей сегодня; чего он не ожидал — так это того, что ему будет так больно и что его выдержка так явно подвела на сей раз.
— Как это ушла? — переспросил Дайлан. Вид у него был измученный, рука на перевязи — он здорово натрудил ее за день на верфи. Тем не менее, он весь встрепенулся, когда Лок сообщил ему эту новость.
— Куда?
— Какое это имеет значение? — отрезал Лок. — Ушла от меня.
В глазах Дайлана отразилось непонимание и беспокойство. Выкрикивая ее имя, он бросился вверх по лестнице, заглянул в одну комнату, другую, обнаружил страшный разгром в студии, вернулся к Локу, мрачный и суровый.
— Она собрала вещи, точно! Черт возьми, Лок! Что ты с ней сделал?
Лок поднял глаза от записки, которую она оставила на столике. Сжав челюсти, он взмахнул конвертом.
— Просто сказал ей, что она должна сделать выбор между мной и Латэмами. Видишь, она его уже и сделала.
Дайлан взял записку, быстро прочел ее, зло смял в кулаке.
— Ах ты, сукин сын! Пуп земли! Я — и больше никто! Ты знаешь вообще-то, с каким чудом ты имеешь дело? Констанс тебя любит, но разве можно жить с тобой после такого ультиматума?
— Хватит, Дайлан! — устало прервал его Лок. Грудь его сдавило, в глазах были слезы — нечто совсем не похожее на Железного Мака. — Так будет лучше.
— Эта женщина — лучшее в твоей жизни! — сердито отозвался Дайлан. — Ты что, так и дашь ей уйти?
— А что мне делать?
— Решил пойти по стопам отца? — саркастически произнес Дайлан. — Поздравляю. Тогда, может быть, Констанс и права, что ушла. Вот мать не смогла, и это убило ее.
Лок, пораженный его словами, уставился на брата.
— Как ты можешь так говорить?
— Не думай, что раз я был маленький, я ничего не понимал. От отца ведь так и веяло холодом, и мама увяла как роза от мороза. Когда она тогда заболела, последний раз, она просто уже не хотела жить. — Дайлан сглотнул комок в горле; застарелая горечь отразилась в его карих глазах. — Любви двух малышей ей было мало.
Лок заморгал, положил руку на плечо брата.
— Дайлан…
Тот дернул плечом, показывая, что он не нуждается в его утешении.
— Если бы она была посмелее — как Констанс! Тогда, может быть, еще и нашла бы свое счастье.
Лок тоже переживал смерть матери, но никогда даже не подозревал, насколько сильны были горечь и боль у брата. Сказать ему? Но если это, правда, тогда все рушится — все его представления об их семье, о фамильных ценностях. Значит, ради собственной гордыни оставить Дайлана в неведении, пусть страдает? Нет, брат заслуживает права самому решить, какую истину он предпочитает.
— Может быть, она и нашла на какое-то время. А он, как слепой, пытался нащупать верный путь в путанице своих чувств. — Но если Лок любит брата, он должен сказать все.
Теперь была очередь Дайлана изумиться.
— Что-что?
— Это Констанс так считает. Тебе эта история может не понравиться.
— Ну, ну!
Запинаясь, Лок рассказал брату о медальоне, об отношениях между Элизой Мак-Кин и Джеймсом Латэмом, и о том, кто, скорее всего настоящий отец Дайлана.
— Боже мой! — Дайлан подергал непривычную бородку, покачал головой. — Ну и узелок!
— Наверное, лучше бы тебе не знать… Да к тому же, возможно, это и не так…
— Да нет, все сходится! Вот это да! — Дайлан как-то вымученно захохотал. — Подумать только, я — Латэм! Все в другом свете теперь выглядит, а?
— Ну, во всяком случае, ты остаешься моим братом.
— А Констанс — моя сестра, да? — Он опять попытался засмеяться. — Хоть это утешает.
— Дайлан, но ведь это только предположения…
— Ну, какие предположения? Я же говорю, все к одному. Но, между прочим, если отец и подозревал, что я не его сын, он мне это никогда не показывал.
— Эноку все было безразлично, — тяжело обронил Лок. Но вот что интересно — он стал таким холодным и жестким из-за того, что его жена ему изменяла, или она стала искать любовь на стороне из-за того, что он был такой холодный и жесткий?
— Это загадка, которую мы никогда не решим. Я только знаю, что он умер до того, как покончил с собой. Жизнь для него стала пустыней — и поэтому потеряла всякую ценность и всякий смысл.
— Может быть, он тосковал по маме, — пробормотал Лок.
В глазах у него защипало. Всю жизнь он пытался подражать отцу, сделать карьеру, чтобы тот мог им гордиться, отомстить Латэмам — опять завет, оставленный Эноком. И он преуспел только в том, что делал полный круг и пришел к тому же, чем кончил его отец — без женщины, которая ему нужна больше жизни, один — с опустошенным сердцем. Теперь он мог лучше понять отца — ведь его собственное будущее казалось ему безжизненной пустыней.
Лок опустился на ступеньки лестницы, склонил, голову на колени, полный жалости и к отцу, и к самому себе.
— Господи, все зря… Все, все зря…
— Ты не такой, как он, — мягко произнес Дайлан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Письмо для миссис Мак-Кин, — сказал он, протягивая конверт из плотной дорогой бумаги. — Мне сказали дождаться ответа.
Констанс взяла конверт, вскрыла его, быстро прочла короткую записку, тихо ахнула:
— Боже, дедушке плохо! Конечно, я приеду! Ты можешь меня довезти до дома Латэмов?
Она повернулась, бросила письмо на столик в холле, одним быстрым движением хватая шляпку и ридикюль.
— Конечно, миссис. Идемте!
Завязывая на ходу шнурки шляпки, Констанс бросилась за ним, к довольно ветхому экипажу, окна которого были закрыты тяжелыми занавесками. Извозчик оказался большим знатоком хороших манер, чем это можно было предположить по его внешности — остановился у дверцы, пропуская ее вперед.
— Побыстрее, пожалуйста! — сказала Констанс, становясь на подножку, в то время как он повернул ручку двери и начал открывать. — Боюсь, что-то страшное…
Тяжелый запах орхидей ударил ей в ноздри, и она так и замерла на месте. Извозчик подтолкнул ее сзади, а протянувшаяся из темноты белая рука схватила ее за кисть и втащила в удушливую кабину. Дверь захлопнулась, и она рухнула на скользкое кожаное сиденье.
Уголком глаза Констанс успела схватить очертания фигуры на сиденье напротив — Роджер, бледный, испуганный, а в углу рядом с ним, ну, конечно же, разве она могла не узнать эти пышные серебряные баки под надвинутой низко на лоб шляпой, только почему-то не двигается… Но вот вид человека, сидевшего с ней, — она вся сжалась от ужаса!..
— Добро пожаловать, дорогая! — мягким голосом произнес Сайрус Тейт. — Я так соскучился по тебе, Лили!
Констанс набрала воздуха, чтобы закричать, но страшной силы удар в подбородок — в глазах у нее вспыхнул веер искр, и она провалилась куда-то в небытие…
Когда вечером Лок вошел в свой притихший дом, он сразу понял, что Констанс там нет. Даже воздух был другой — безжизненный, какой-то чужой. Для него это не было такой уж неожиданностью; он, в общем-то, понимал, что заслужил это после всего, что наговорил ей сегодня; чего он не ожидал — так это того, что ему будет так больно и что его выдержка так явно подвела на сей раз.
— Как это ушла? — переспросил Дайлан. Вид у него был измученный, рука на перевязи — он здорово натрудил ее за день на верфи. Тем не менее, он весь встрепенулся, когда Лок сообщил ему эту новость.
— Куда?
— Какое это имеет значение? — отрезал Лок. — Ушла от меня.
В глазах Дайлана отразилось непонимание и беспокойство. Выкрикивая ее имя, он бросился вверх по лестнице, заглянул в одну комнату, другую, обнаружил страшный разгром в студии, вернулся к Локу, мрачный и суровый.
— Она собрала вещи, точно! Черт возьми, Лок! Что ты с ней сделал?
Лок поднял глаза от записки, которую она оставила на столике. Сжав челюсти, он взмахнул конвертом.
— Просто сказал ей, что она должна сделать выбор между мной и Латэмами. Видишь, она его уже и сделала.
Дайлан взял записку, быстро прочел ее, зло смял в кулаке.
— Ах ты, сукин сын! Пуп земли! Я — и больше никто! Ты знаешь вообще-то, с каким чудом ты имеешь дело? Констанс тебя любит, но разве можно жить с тобой после такого ультиматума?
— Хватит, Дайлан! — устало прервал его Лок. Грудь его сдавило, в глазах были слезы — нечто совсем не похожее на Железного Мака. — Так будет лучше.
— Эта женщина — лучшее в твоей жизни! — сердито отозвался Дайлан. — Ты что, так и дашь ей уйти?
— А что мне делать?
— Решил пойти по стопам отца? — саркастически произнес Дайлан. — Поздравляю. Тогда, может быть, Констанс и права, что ушла. Вот мать не смогла, и это убило ее.
Лок, пораженный его словами, уставился на брата.
— Как ты можешь так говорить?
— Не думай, что раз я был маленький, я ничего не понимал. От отца ведь так и веяло холодом, и мама увяла как роза от мороза. Когда она тогда заболела, последний раз, она просто уже не хотела жить. — Дайлан сглотнул комок в горле; застарелая горечь отразилась в его карих глазах. — Любви двух малышей ей было мало.
Лок заморгал, положил руку на плечо брата.
— Дайлан…
Тот дернул плечом, показывая, что он не нуждается в его утешении.
— Если бы она была посмелее — как Констанс! Тогда, может быть, еще и нашла бы свое счастье.
Лок тоже переживал смерть матери, но никогда даже не подозревал, насколько сильны были горечь и боль у брата. Сказать ему? Но если это, правда, тогда все рушится — все его представления об их семье, о фамильных ценностях. Значит, ради собственной гордыни оставить Дайлана в неведении, пусть страдает? Нет, брат заслуживает права самому решить, какую истину он предпочитает.
— Может быть, она и нашла на какое-то время. А он, как слепой, пытался нащупать верный путь в путанице своих чувств. — Но если Лок любит брата, он должен сказать все.
Теперь была очередь Дайлана изумиться.
— Что-что?
— Это Констанс так считает. Тебе эта история может не понравиться.
— Ну, ну!
Запинаясь, Лок рассказал брату о медальоне, об отношениях между Элизой Мак-Кин и Джеймсом Латэмом, и о том, кто, скорее всего настоящий отец Дайлана.
— Боже мой! — Дайлан подергал непривычную бородку, покачал головой. — Ну и узелок!
— Наверное, лучше бы тебе не знать… Да к тому же, возможно, это и не так…
— Да нет, все сходится! Вот это да! — Дайлан как-то вымученно захохотал. — Подумать только, я — Латэм! Все в другом свете теперь выглядит, а?
— Ну, во всяком случае, ты остаешься моим братом.
— А Констанс — моя сестра, да? — Он опять попытался засмеяться. — Хоть это утешает.
— Дайлан, но ведь это только предположения…
— Ну, какие предположения? Я же говорю, все к одному. Но, между прочим, если отец и подозревал, что я не его сын, он мне это никогда не показывал.
— Эноку все было безразлично, — тяжело обронил Лок. Но вот что интересно — он стал таким холодным и жестким из-за того, что его жена ему изменяла, или она стала искать любовь на стороне из-за того, что он был такой холодный и жесткий?
— Это загадка, которую мы никогда не решим. Я только знаю, что он умер до того, как покончил с собой. Жизнь для него стала пустыней — и поэтому потеряла всякую ценность и всякий смысл.
— Может быть, он тосковал по маме, — пробормотал Лок.
В глазах у него защипало. Всю жизнь он пытался подражать отцу, сделать карьеру, чтобы тот мог им гордиться, отомстить Латэмам — опять завет, оставленный Эноком. И он преуспел только в том, что делал полный круг и пришел к тому же, чем кончил его отец — без женщины, которая ему нужна больше жизни, один — с опустошенным сердцем. Теперь он мог лучше понять отца — ведь его собственное будущее казалось ему безжизненной пустыней.
Лок опустился на ступеньки лестницы, склонил, голову на колени, полный жалости и к отцу, и к самому себе.
— Господи, все зря… Все, все зря…
— Ты не такой, как он, — мягко произнес Дайлан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86