Квели обалдело уставился на Шадимана, напоминая быка, уставившегося на огонь. Некоторые из князей фыркнули, другие откровенно захохотали. Эмирэджиби оглядел сбитых с толку князей и резко проговорил:
– Да прямо скажи, Шадиман!
– Скажу прямо: хочу помочь, но не Теймуразу, а вам, князьям.
– Уже слышали об этом… Сейчас не нам, а Моурави нужна твоя помощь.
– Значит, все равно что царству, выходит и нам.
Князья, точно по условному знаку, заговорили сразу наперебой: они хотят спасти свои замки, хотят сохранить княжеское величие, как было до прихода Теймураза, обманувшего их ожидания! Померк картлийский престол! Померкли замки! «Нет, не бывать позору! Метехи подобен склепу! Будем ждать Луарсаба! Будем блистать при нем, а не меркнуть при Теймуразе! Шаирописец обманул картлийское княжество».
– И ты, Шадиман, против Теймураза, но и Моурави против, и мы против и потому можем сговориться! – оборвал выкрики князей Джавахишвили.
– Не думаю, – Шадиман спокойно провел рукой по выхоленной бороде. – Моурави против Теймураза, но он и против Симона.
– Так ли? Сам слышал, как «барс» сказал: «Я готов хоть с сатаной заключить военный союз, лишь бы разбить персов!» – Эмирэджиби засмеялся.
– С сатаной? Очень хорошо! Я такое вам, князья, обещаю: если Саакадзе согласится считать сатану Симоном, – нападения Иса-хана на Картли не произойдет… хан повернет на Кахети.
– Тогда Моурави согласится унизить сатану! Об этом все будем просить.
– Постой, князь, – досадливо отмахнулся от Качибадзе взбудораженный Джавахишвили. – Что ты, Шадиман, предлагаешь?
– Предлагаю Георгию Саакадзе власть полководца над картлийским войском, предлагаю присвоить ему звание «Витязя Картли», предлагаю земли и леса близ Носте, предлагаю звание советника по военному делу при дворе царя Симона.
Но Шадиман скрыл главную приманку, а на нее-то он надеялся поймать Саакадзе.
– Симона? Опять Симона?!
– Да, Квели, Си-мо-на.
– А если не согласится Моурави?
– Тогда предлагаю вам, доблестные, увести дружины и запереться в замках.
– Чтобы Иса-хан нас поодиночке истребил?!
– Не беспокойся, князь Джавахишвили, кто уведет свое войско, тому с гонцом пришлю ферман о неприкосновенности замка, скрепленный печатью Иса-хана.
– Что говоришь, Шадиман? С врагом Картли ты связан?
– С врагом Теймураза! Еще раз говорю: если не будете сопротивляться, Картли останется нетронутой. Заставьте, если сможете, Саакадзе понять это.
– Должен! Должен Моурави понять!
– Что ж, Квели, тогда попробуем… Отправлю послание не сатане, а Саакадзе.
– Кто повезет?
– Ты.
– Я?!
– Ты.
– Может, другой князь?
– Тоже не захочет.
– Тогда я! – с отчаянием выкрикнул Квели, бросив взгляд, полный ненависти, на Эмирэджиби: «Чем не петух! Только красный гребень на башку!»
Как ни старались князья не оставлять Квели Церетели наедине с Шадиманом, все же Шадиман нашел способ побеседовать с одуревшим князем. И так ловко повел он разговор, то сочувствуя Саакадзе, то возмущаясь Зурабом, что Квели совсем растерялся и, помимо своей воли, рассказал о многом, что знал: и о засадах на предполагаемом пути Иса-хана, и о завалах на высотах, и о том, что на подступах к Картли в укрепленных замках сидят дружины Эмирэджиби, Орбелиани, Качибадзе, а также дружины Ксанского Эристави… Лишь о планах фамилии Мухран-батони не знал Квели, к большой досаде Шадимана. Но еще больше бы задумался Шадиман, если бы Квели знал о планах Союза азнауров…
Передавая послание Квели Церетели, уже надевшему дорожные цаги, Шадиман тихо, но твердо сказал:
– Помни, Квели, если Саакадзе откажется от моей помощи, немедля уведи свои дружины из Гартискарского замка. К такой мере прибегнут и остальные «друзья» Саакадзе.
– А ферман на неприкосновенность моего замка?
– Получишь, Квели, с моим гонцом, как обещал.
Весело играл марабдинский рожок. С усердием били дружинники в двадцать четыре дапи. Начался разъезд.
Одновременно с отбытием князей выехали из Марабды к Иса-хану три гонца. По разным путям скакали они в Ганджу, но с одинаковыми посланиями: один попадется, другой доскачет.
Подробно описал Шадиман не только услышанное от Церетели, но и выведанное его лазутчиками, особенно в Кахети. Описал Шадиман и свои меры, предпринятые для подрыва картлийского сопротивления воле шах-ин-шаха. И умолял поскорее освободить царя Симона, не перестающего томиться в крепости, и Исмаил-хана, накопившего силу для предстоящих битв.
Шадиман осторожно напоминал о повелении шаха возвести снова на престол Симона Второго и поэтому просил не разрушать Тбилиси, стольный город царя-магометанина. Еще заверял, что в Марабде, стоящей между Картли и Кахети, могут свободно разместиться десять тысяч сарбазов, а в Сабаратиано, готовом к сражению хоть с Саакадзе, и все пятьдесят тысяч. И еще советовал Шадиман передвинуть к Кахети иранские войска теперь, дабы не упустить час весны, благоприятной для вторжения. В период распутицы пройти невозможно, а неожиданность – лучший союзник удачи.
Чем можно удивить Георгия Саакадзе? Казалось, ничем. Ни проявлением низменных чувств, ни порывом возвышенных. От джунглей Индии до лагун Самегрело был он порой участником, а порой свидетелем удивительных поступков, порожденных игрой человеческих страстей. И все же Шадиман удивил его.
Поздно вернулся Саакадзе в Носте. Он объезжал теснины Гартискарские. «Рассчитывая на мое неведение, – размышлял Георгий, – отсюда Иса-хан намерен вторгнуться в Картли. Разгаданный план врага – половина победы. И здесь должны погибнуть отборные тысячи Иса-хана и Хосро-мирзы. Если Мухран-батони придут с дружинами и Мирван станет на рубежах Нижней Картли, Вахтанг – у берега Куры в Гори, а Кайхосро, смелый Кайхосро, перережет дорогу к Мухрани, и Джавахишвили станет на пути к Шав-Набади возле „дружеского“ замка Шадимана, – то, можно сказать, победа еще раз улыбнется картлийскому оружию. Гуния уверяет: никогда азнауры не были так сильны. Но я не закрываю глаза, – если бы знал, что азнауры могут обойтись своей отвагой, кроме Мухран-батони, никогда бы князей, этих прирожденных предателей, не призывал в содружество. Нет, княжеские войска нужны, и не разобщенные, а соединенные. Пусть одни дерутся под знаменем Теймураза, а другие под моим, но дерутся все! Ни одного клинка в ножнах! Поднять оружие на врагов царства!»
Не спалось в эту ночь Георгию, что-то тревожно было в самой природе. Красноватый месяц крался над гремучей Ностури, словно враг в темно-синих зарослях приподнял саблю. И где-то в углах замка предупреждающе кричал филин. Где-то трещали ветки; видно, медведь, урча, шел к водопою. Гремя цепями, рвались сторожевые псы, до хрипоты заливались лаем. Мелькали огни фонарей, волоча причудливые тени по белой стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215