Следить за кизилбашами будем…
На третью ночь, когда по случаю возвращения царя Симона в Метехи сарбазы разных тысяч, забыв суру корана, валялись пьяные по улицам, а начальник Ганджинских ворот в походном наряде гилянца-онбаши отчитывал на чистом персидском языке подвыпивших, Вардан ужом выскользнул из Тбилиси, на два ключа заперев за собою ворота. Он благодарил небо за беспросветный мрак, за тучи, за леса и камни. К утру Вардан был сравнительно далеко. Под горою уже виднелась деревня, там он найдет коня и нагайку.
В эту темную ночь один Шадиман, вероятно, не спал. Почему? Вот он снова в долгожданном Метехи. Как хозяин прошел по залу с оранжевыми птицами, несколько потускневшими, но все еще парящими в золотых лучах, властно распахнул дверь в свои покои. "Еще совсем недавно здесь как хозяин сидел Саакадзе, лучший собеседник, лучший полководец Картли… но самый непримиримый враг князей. Надо обдумать дальнейшее. Где шахматы? Победа, мертвые фигуры! Скачи, белый конь! Хосро-мирза оказался приятным царевичем. Нет, он не забыл, что он грузин: когда парадно проезжали мимо Сионского собора, кажется, потихоньку осенил себя крестным энамением. Или мне показалось? Слишком рискованный поступок. Наверно, собирается царствовать… Что ж, неплохо. Теймураз проиграет сражение с Иса-ханом, Сааквдзе не сможет прийти царю на помощь. В мои владения я впустил пятьдесят тысяч сарбазов. Они преградили путь… грузинскому войску… – Шадиман вздрогнул. – Грузинскому! Но ведь временно… Иногда временное тверже, чем постоянное! Два царя на двух грузинских царствах, и оба мусульмане. Скачи дальше, белый конь!.. Саакадзе, если бы даже смог, не пойдет на помощь Теймуразу… Завтра должен прибыть из Ананури молодой Палавандишвили. Зураб, разумеется, согласится. Пора, слишком затянулись тайные переговоры его с Хосро-мирзой… Хотя… подожди, Шадиман, не радуйся… хотя есть над чем поразмыслить. Мирза предлагает Арагвскому Эристави ферман о неприкосновенности его владений, а взамен требует порвать совсем с Саакадзе и обеспечить беспрепятственный проход войскам Хосро-мирзы через Арагвинское владение… Кроме необходимости занять крепости по левую сторону Куры, дабы воспрепятствовать передвижению дружин Ксанского Эристави и владетелей Мухрани, Хосро из удали решил освободить из Арша свою родственницу, прекрасную Гульшари, и Андукапара, верных душою шаху Аббасу. Успех я ему предсказал. Андукапар мне нужен, чтобы собрать князей, – разбрелись, как стадо без пастуха. Насчет верности Гульшари «льву Ирана» я не переубеждал Хосро, – сам хочу видеть здесь княгиню: она украсит слишком потускневший Метехи. Снова должен возродиться блеск княжеских фамилий… Да… Все это после, а сейчас… Насчет коварства Зураба, конечно, предупреждал мирзу Хосро. Если удастся завлечь Зураба, то Моурави остается лишь свернуть свое знамя, как бы свирепо ни потрясал копьем золотой барс на голубом атласе, – одним азнаурским дружинам не противостоять тысячам тысяч шаха. Значит, через месяц угомонятся рабы, смирятся азнауры, восторжествуют владетели и вновь свободно задышит Тбилиси… Но почему нет былой радости? Почему томительное ожидание этого часа не вызывает сейчас злорадного торжества?.. Или устал? А может, кувшин, правда, треснул и за годы утекло драгоценное вино? Нет! Шадиманы даже судьбе не сдаются! Все снова, все должно быть, как веками установлено… Решено, буду царствовать я, а не Симон…
Чубукчи осторожно приоткрыл дверь и напомнил, что князю пора ехать к католикосу… уже утро.
Шадиман нахмурился: «Предстоит тяжелая беседа… Старик Газнели, несмотря на уговоры, наотрез отказался остаться в замке и переехал в пустующий дом Саакадзе. Очень удачно вышло, – вежливости ради уговаривал. Золотой жезл начальника Метехи примет Андукапар. Гульшари снова начнет нанизывать, как четки, интригу на интригу. Горный воздух таким прелестницам голову не освежает. Пока из предосторожности скрою, что шах Аббас милостиво согласился выдать за Симона одну из племянниц своих, кажется, дочь Иса-хана… Плохо! Подобно старику, помню сейчас о мелочах».
В палатах католикоса горели траурные свечи. Угрюмые лики святых подчеркивали безрадостное состояние, пастырей. Застигнутые врасплох епископы не знали, как держаться, Тбилиси пока цел. Лишь кое-где грабят сарбазы и волокут к себе женщин, но главное – не жгут дома, не разоряют храмы.
Первосвятитель продолжал неподвижно сидеть, как изваяние, в белокаменном кресле. Суровая встреча ничуть не смутила Шадимана. Сейчас он, владетель Сабаратиано, а не католикос, владеет силой. Но когда уйдут иранские войска, церковь снова обретет власть, об этом следует помнить.
Шадиман торопится использовать выгодное положение. Он долго убеждал католикоса, придавая голосу то мягкость шелка, то жесткость кожи, перейти на сторону царя Симона богоравного. Но католикос смотрел поверх Шадимана невидящими глазами и упорно отказывался:
– Царь Картли Теймураз венчался в Мцхета.
– Незаконно. Венчался при живом царе, находящемся в плену у шаха Аббаса. Святой отец, удел Теймураза – Кахети, и ни один смертный на его царство не покушается.
– Не покушается? Да не восторжествует враг! Да не обрадует тебя бог победой Иса-хана над Кахети!
– Аминь! Пусть Теймураз отстаивает свое царство, да поможет ему святой Антоний! Но, думал я, ты благословишь мои действия. Был ли иной исход? Нет истины кроме истины! Пришлось или переговорами и уступками добиваться от Иса-хана неприкосновенности Картли или отдать на разграбление царство. А разве монастыри и церкви вне Картли?
– Саакадзе защищает Картли… Да хранит его святой Георгий, дракона пронзающий!
– Защитил бы, если бы церковь ему вручила судьбу царства, а не дракону. Впрочем, сейчас поздно сожалеть, церковь на Теймураза надеялась и поощряла князей к измене картлийскому полководцу Саакадзе. Но многие и к Теймуразу не пошли. Саакадзе бессилен, у него горсточка азнаурских дружин. Все смолкнет перед могуществом «льва Ирана». Сто пятьдесят тысяч сарбазов вошли в пределы Картли и Кахети. Пятьдесят тысяч остались в запасе на рубежах. У тех и других – пушки.
– Саакадзе уже однажды мечом своим развенчал могущество перса. Не меньше ста тысяч на Марткобской равнине осталось. Пушки заглохли. И теперь господь наш укрепит его десницу.
Шадиман неприятно поморщился: святые иезуиты, возможно, решили дать Саакадзе монастырские войска! Тогда из страха перед католикосом и князья, подобно зайцам, к нему поскачут. Немыслимо допустить хотя бы мимолетную победу Саакадзе, она перерастет в победу азнауров и гибель князей.
– Ошибаешься, святой отец, непобедимый Саакадзе может снова сговориться с персами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215
На третью ночь, когда по случаю возвращения царя Симона в Метехи сарбазы разных тысяч, забыв суру корана, валялись пьяные по улицам, а начальник Ганджинских ворот в походном наряде гилянца-онбаши отчитывал на чистом персидском языке подвыпивших, Вардан ужом выскользнул из Тбилиси, на два ключа заперев за собою ворота. Он благодарил небо за беспросветный мрак, за тучи, за леса и камни. К утру Вардан был сравнительно далеко. Под горою уже виднелась деревня, там он найдет коня и нагайку.
В эту темную ночь один Шадиман, вероятно, не спал. Почему? Вот он снова в долгожданном Метехи. Как хозяин прошел по залу с оранжевыми птицами, несколько потускневшими, но все еще парящими в золотых лучах, властно распахнул дверь в свои покои. "Еще совсем недавно здесь как хозяин сидел Саакадзе, лучший собеседник, лучший полководец Картли… но самый непримиримый враг князей. Надо обдумать дальнейшее. Где шахматы? Победа, мертвые фигуры! Скачи, белый конь! Хосро-мирза оказался приятным царевичем. Нет, он не забыл, что он грузин: когда парадно проезжали мимо Сионского собора, кажется, потихоньку осенил себя крестным энамением. Или мне показалось? Слишком рискованный поступок. Наверно, собирается царствовать… Что ж, неплохо. Теймураз проиграет сражение с Иса-ханом, Сааквдзе не сможет прийти царю на помощь. В мои владения я впустил пятьдесят тысяч сарбазов. Они преградили путь… грузинскому войску… – Шадиман вздрогнул. – Грузинскому! Но ведь временно… Иногда временное тверже, чем постоянное! Два царя на двух грузинских царствах, и оба мусульмане. Скачи дальше, белый конь!.. Саакадзе, если бы даже смог, не пойдет на помощь Теймуразу… Завтра должен прибыть из Ананури молодой Палавандишвили. Зураб, разумеется, согласится. Пора, слишком затянулись тайные переговоры его с Хосро-мирзой… Хотя… подожди, Шадиман, не радуйся… хотя есть над чем поразмыслить. Мирза предлагает Арагвскому Эристави ферман о неприкосновенности его владений, а взамен требует порвать совсем с Саакадзе и обеспечить беспрепятственный проход войскам Хосро-мирзы через Арагвинское владение… Кроме необходимости занять крепости по левую сторону Куры, дабы воспрепятствовать передвижению дружин Ксанского Эристави и владетелей Мухрани, Хосро из удали решил освободить из Арша свою родственницу, прекрасную Гульшари, и Андукапара, верных душою шаху Аббасу. Успех я ему предсказал. Андукапар мне нужен, чтобы собрать князей, – разбрелись, как стадо без пастуха. Насчет верности Гульшари «льву Ирана» я не переубеждал Хосро, – сам хочу видеть здесь княгиню: она украсит слишком потускневший Метехи. Снова должен возродиться блеск княжеских фамилий… Да… Все это после, а сейчас… Насчет коварства Зураба, конечно, предупреждал мирзу Хосро. Если удастся завлечь Зураба, то Моурави остается лишь свернуть свое знамя, как бы свирепо ни потрясал копьем золотой барс на голубом атласе, – одним азнаурским дружинам не противостоять тысячам тысяч шаха. Значит, через месяц угомонятся рабы, смирятся азнауры, восторжествуют владетели и вновь свободно задышит Тбилиси… Но почему нет былой радости? Почему томительное ожидание этого часа не вызывает сейчас злорадного торжества?.. Или устал? А может, кувшин, правда, треснул и за годы утекло драгоценное вино? Нет! Шадиманы даже судьбе не сдаются! Все снова, все должно быть, как веками установлено… Решено, буду царствовать я, а не Симон…
Чубукчи осторожно приоткрыл дверь и напомнил, что князю пора ехать к католикосу… уже утро.
Шадиман нахмурился: «Предстоит тяжелая беседа… Старик Газнели, несмотря на уговоры, наотрез отказался остаться в замке и переехал в пустующий дом Саакадзе. Очень удачно вышло, – вежливости ради уговаривал. Золотой жезл начальника Метехи примет Андукапар. Гульшари снова начнет нанизывать, как четки, интригу на интригу. Горный воздух таким прелестницам голову не освежает. Пока из предосторожности скрою, что шах Аббас милостиво согласился выдать за Симона одну из племянниц своих, кажется, дочь Иса-хана… Плохо! Подобно старику, помню сейчас о мелочах».
В палатах католикоса горели траурные свечи. Угрюмые лики святых подчеркивали безрадостное состояние, пастырей. Застигнутые врасплох епископы не знали, как держаться, Тбилиси пока цел. Лишь кое-где грабят сарбазы и волокут к себе женщин, но главное – не жгут дома, не разоряют храмы.
Первосвятитель продолжал неподвижно сидеть, как изваяние, в белокаменном кресле. Суровая встреча ничуть не смутила Шадимана. Сейчас он, владетель Сабаратиано, а не католикос, владеет силой. Но когда уйдут иранские войска, церковь снова обретет власть, об этом следует помнить.
Шадиман торопится использовать выгодное положение. Он долго убеждал католикоса, придавая голосу то мягкость шелка, то жесткость кожи, перейти на сторону царя Симона богоравного. Но католикос смотрел поверх Шадимана невидящими глазами и упорно отказывался:
– Царь Картли Теймураз венчался в Мцхета.
– Незаконно. Венчался при живом царе, находящемся в плену у шаха Аббаса. Святой отец, удел Теймураза – Кахети, и ни один смертный на его царство не покушается.
– Не покушается? Да не восторжествует враг! Да не обрадует тебя бог победой Иса-хана над Кахети!
– Аминь! Пусть Теймураз отстаивает свое царство, да поможет ему святой Антоний! Но, думал я, ты благословишь мои действия. Был ли иной исход? Нет истины кроме истины! Пришлось или переговорами и уступками добиваться от Иса-хана неприкосновенности Картли или отдать на разграбление царство. А разве монастыри и церкви вне Картли?
– Саакадзе защищает Картли… Да хранит его святой Георгий, дракона пронзающий!
– Защитил бы, если бы церковь ему вручила судьбу царства, а не дракону. Впрочем, сейчас поздно сожалеть, церковь на Теймураза надеялась и поощряла князей к измене картлийскому полководцу Саакадзе. Но многие и к Теймуразу не пошли. Саакадзе бессилен, у него горсточка азнаурских дружин. Все смолкнет перед могуществом «льва Ирана». Сто пятьдесят тысяч сарбазов вошли в пределы Картли и Кахети. Пятьдесят тысяч остались в запасе на рубежах. У тех и других – пушки.
– Саакадзе уже однажды мечом своим развенчал могущество перса. Не меньше ста тысяч на Марткобской равнине осталось. Пушки заглохли. И теперь господь наш укрепит его десницу.
Шадиман неприятно поморщился: святые иезуиты, возможно, решили дать Саакадзе монастырские войска! Тогда из страха перед католикосом и князья, подобно зайцам, к нему поскачут. Немыслимо допустить хотя бы мимолетную победу Саакадзе, она перерастет в победу азнауров и гибель князей.
– Ошибаешься, святой отец, непобедимый Саакадзе может снова сговориться с персами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215