Неужели изменил Теймуразу? Или играет, желая принудить тестя признать его царем?.. Царь гор! Слишком громкое звание для шакала…»
Навстречу шел Шадиман. Он еле сдерживал неуместный смех: «Еще подумает, радуюсь ее отъезду… И откуда только этот сатана Качибадзе вынырнул?!» Шадиман поспешил склониться перед Хорешани и, изысканно приветствуя, поцеловал край ленты.
– Несколько минут, как вернулись… Значит, твердо решила завтра омрачить нас отъездом?
– Хурджини завязаны… Хотела тебе, князь, про Магдану сказать…
– Как, она у вас?!
– Нет, – Хорешани вздохнула, – больше мне не доверилась.
– В таком случае где же строптивая княжна?!
– Вероятно, уже в пути… К братьям просила в Константинополь отправить…
– Азнауры отправили?
– Нет, высокорожденный князь.
– Может, назовешь имя моего доброжелателя?
– Пока нет… Думала обрадовать тебя… дочь жива…
– Такая – ни живая, ни мертвая не нужна.
– А разве не ты, князь, во всем виноват? Магдана нежная, кроткая, но многое в ее характере от твоего. Хотел бы – в старости верного друга в дочери нашел бы… Не сердись, Шадиман, не со злости говорю. Что дали тебе твои князья взамен неустанной борьбы за их привилегии? Что дали тебе княгини, цари?.. Одинок ты, князь, сам разогнал семью.
– Я не ради себя живу, поэтому и семьей не дорожил. Княжеское сословие – вот моя забота. Насильно заставлю князей осознать опасность, ведь на них надвигается обвал… Ха-ха-ха!.. Молодые побеги! А они пустяками заняты… Один Зураб по-настоящему оценил опасность…
– Кстати о шакале вспомнил…
– Да, прекрасная Хорешани, меня Моурави удивил: можно ли предположить, что я плохо знаю князя Эристави? Сейчас в нем нуждается царь Симон.
– Советую тебе, Шадиман, лучше держаться царевича Хосро.
– Не понимаю.
– Старики грузины говорят: «Если глупый притворяется умным – все смеются. Но если умный притворяется глупым – все настораживаются…» Так вот, князь, я пройду в конюшенный дворик.
– Если не тайна, зачем?
– Проведать Папуна. Мой хранитель Арчил-"верный глаз" вчера его навещал, говорит – не меньше месяца пролежит. Когда выздоровеет, не забудь, князь, в целости отпустить гонца с ответным посланием. Вероятно, ты уже надумал, куда направить семью лорийского атабага-мелика? Георгий тяготится ими.
– Обещаю отправить веселого Папуна невредимым. И не только потому, что он гонцом ко мне прибыл, а потому, что он дорог Моурави. С ним пошлю ответное послание, а тебя, неповторимая Хорешани, хотел просить, если не затрудню, передать на словах Георгию Саакадзе, что я восхищен его посланием, оно подобно терпкому вину. Но противозаконно шакалу причинять вред змею, а если, вопреки определению природы, шакал осмелится на такое, то змей сумеет так ужалить неосторожного, что не только голова – шкура спадет с него… Значит, передашь?
– Передам.
– Тебя ждет князь Газнели и все те, кому приятно без конца лицезреть прекрасную. Хорешани, может, не стоит утруждаться? Пошлю слугу… ведь загадочный азнаур Папуна у конюха живет?
– Родственник… Потом, запомни, Шадиман: лучше хороший конюх, чем плохой царь.
Солнце, переломив на махатской вершине огненный диск, разбрызгивало сине-лилово-оранжевые искры.
Стража распахнула Дигомские ворота. В сопровождении охраны Шадимана – от сарбазов Хорешани отказалась – из Тбилиси вышел караван. Тихо покачиваясь на белом верблюде, мамка бережно прижала к груди дремлющего маленького Дато. Оглянувшись на закрывающиеся ворота, Газнели перекрестился и шепнул дочери:
– Как мог я беспечно оставаться в логове гиены?
Хорешани заботливо поправила башлык на князе и улыбнулась восходящему солнцу.
В этот же час городская стража распахнула еще одни ворота – Авлабрис-кари, – и два арагвинца в коротких хевсурских бурках, выехав из Тбилиси, помчались по Кахетинской дороге. Но отъехав немного, всадники свернули на затененную тропу.
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
Между скал, как гонимый волк, метался ветер, и то смех, то плач отзывался в каменных стенах. Молодые тушинки, прислушиваясь к разным голосам несчастья и удачи, снова принимались раскатывать войлок. Шум водопада, стук мельничного колеса, шелест листьев – все сливалось в торопливый говор, предвещая беспокойный день.
На высокой башне Анта Девдрис то взметалось, то никло светло-красное знамя царя Теймураза. Внизу на каменных ступеньках, выставив слегка правую ногу вперед, стояли на страже четыре воина: тушин, хевсур, пшав и мтиулец.
Тушины гордились согласием царя Теймураза обосноваться в Паранга. Аул бурлил, как весенний поток, прорвавший запруду.
С первого луча до первой звезды теснились горцы у дома хелхоя, где поселились князья Вачнадзе, Джандиери, Чавчавадзе и Чолокашвили. И возле других башен и домов, где разместились немногочисленные телохранители, оруженосцы, копьеносцы и знаменосцы, собирались тушины и прибывшие хевсуры, пшавы и мтиульцы, выказывая почет и внимание царской свите.
Съехались сюда и Хевис-бери, и хевис-тави, и хевис-цихе тушинских общин. Съехались и хевис-тави хевсурских теми, пшавских и мтиульских. Лязгало оружие, пенилось пиво, били копытами кони, раздувая ноздри. Заложив полы чохи за пояс, молодые горцы нетерпеливо поглядывали на большую башню, где хранились боевые знамена.
Но суровы и молчаливы Хевис-бери, хевис-тави и хевис-цихе. Они соглашаются с Анта Девдрис и не поддаются ни нетерпению царя Теймураза, ни нетерпению воинов.
Анта Девдрис, умудренный опытом войны, не пренебрег советом Саакадзе и осмотрительно посылал в Кахети искусных разведчиков – с целью не только проверить, не ушли ли в Иран мирза Хосро и хан Иса, но и разузнать, не заподозрил ли Исмаил-хан царя Теймураза в собирании горских сил, а если заподозрил, то не призвал ли на помощь владетелей Ганджи, Ширвана и Карабаха. Нет, разведчики доносили о другом: Исмаил-хан дорожит каждым сарбазом, боясь ослабить Кахети, которую уже считает своим ханством, а шамхал подозрительно примолк. Поэтому у сторожевой башни, в начале тропы Баубан-билик, и был сосредоточен большой заслон из тушин и хевсуров.
А царь Теймураз становился все нетерпеливее. Еще в то утро, когда Мамука Каландаури сообщил ему об отказе Саакадзе прибыть на помощь, его возмущение не имело границ.
– Как, этот ослушник осмелился не откликнуться на повеление царя?!
Пробовал хевис-тави осторожно намекнуть Теймуразу, что Моурави не подчинен больше царю Кахети, ибо Картли отторгнута и там царствует Симон, ставленник шаха Аббаса.
Ничего не желал слушать Теймураз. Он не признает узурпатора! Картли – богом данное ему царство! И он выбьет оттуда персов так же, как и из Кахети!
Озабоченный Анта Девдрис не решался спорить. Но время шло, а мирза Хосро и хан Иса продолжали прочно сидеть в Тбилиси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215
Навстречу шел Шадиман. Он еле сдерживал неуместный смех: «Еще подумает, радуюсь ее отъезду… И откуда только этот сатана Качибадзе вынырнул?!» Шадиман поспешил склониться перед Хорешани и, изысканно приветствуя, поцеловал край ленты.
– Несколько минут, как вернулись… Значит, твердо решила завтра омрачить нас отъездом?
– Хурджини завязаны… Хотела тебе, князь, про Магдану сказать…
– Как, она у вас?!
– Нет, – Хорешани вздохнула, – больше мне не доверилась.
– В таком случае где же строптивая княжна?!
– Вероятно, уже в пути… К братьям просила в Константинополь отправить…
– Азнауры отправили?
– Нет, высокорожденный князь.
– Может, назовешь имя моего доброжелателя?
– Пока нет… Думала обрадовать тебя… дочь жива…
– Такая – ни живая, ни мертвая не нужна.
– А разве не ты, князь, во всем виноват? Магдана нежная, кроткая, но многое в ее характере от твоего. Хотел бы – в старости верного друга в дочери нашел бы… Не сердись, Шадиман, не со злости говорю. Что дали тебе твои князья взамен неустанной борьбы за их привилегии? Что дали тебе княгини, цари?.. Одинок ты, князь, сам разогнал семью.
– Я не ради себя живу, поэтому и семьей не дорожил. Княжеское сословие – вот моя забота. Насильно заставлю князей осознать опасность, ведь на них надвигается обвал… Ха-ха-ха!.. Молодые побеги! А они пустяками заняты… Один Зураб по-настоящему оценил опасность…
– Кстати о шакале вспомнил…
– Да, прекрасная Хорешани, меня Моурави удивил: можно ли предположить, что я плохо знаю князя Эристави? Сейчас в нем нуждается царь Симон.
– Советую тебе, Шадиман, лучше держаться царевича Хосро.
– Не понимаю.
– Старики грузины говорят: «Если глупый притворяется умным – все смеются. Но если умный притворяется глупым – все настораживаются…» Так вот, князь, я пройду в конюшенный дворик.
– Если не тайна, зачем?
– Проведать Папуна. Мой хранитель Арчил-"верный глаз" вчера его навещал, говорит – не меньше месяца пролежит. Когда выздоровеет, не забудь, князь, в целости отпустить гонца с ответным посланием. Вероятно, ты уже надумал, куда направить семью лорийского атабага-мелика? Георгий тяготится ими.
– Обещаю отправить веселого Папуна невредимым. И не только потому, что он гонцом ко мне прибыл, а потому, что он дорог Моурави. С ним пошлю ответное послание, а тебя, неповторимая Хорешани, хотел просить, если не затрудню, передать на словах Георгию Саакадзе, что я восхищен его посланием, оно подобно терпкому вину. Но противозаконно шакалу причинять вред змею, а если, вопреки определению природы, шакал осмелится на такое, то змей сумеет так ужалить неосторожного, что не только голова – шкура спадет с него… Значит, передашь?
– Передам.
– Тебя ждет князь Газнели и все те, кому приятно без конца лицезреть прекрасную. Хорешани, может, не стоит утруждаться? Пошлю слугу… ведь загадочный азнаур Папуна у конюха живет?
– Родственник… Потом, запомни, Шадиман: лучше хороший конюх, чем плохой царь.
Солнце, переломив на махатской вершине огненный диск, разбрызгивало сине-лилово-оранжевые искры.
Стража распахнула Дигомские ворота. В сопровождении охраны Шадимана – от сарбазов Хорешани отказалась – из Тбилиси вышел караван. Тихо покачиваясь на белом верблюде, мамка бережно прижала к груди дремлющего маленького Дато. Оглянувшись на закрывающиеся ворота, Газнели перекрестился и шепнул дочери:
– Как мог я беспечно оставаться в логове гиены?
Хорешани заботливо поправила башлык на князе и улыбнулась восходящему солнцу.
В этот же час городская стража распахнула еще одни ворота – Авлабрис-кари, – и два арагвинца в коротких хевсурских бурках, выехав из Тбилиси, помчались по Кахетинской дороге. Но отъехав немного, всадники свернули на затененную тропу.
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
Между скал, как гонимый волк, метался ветер, и то смех, то плач отзывался в каменных стенах. Молодые тушинки, прислушиваясь к разным голосам несчастья и удачи, снова принимались раскатывать войлок. Шум водопада, стук мельничного колеса, шелест листьев – все сливалось в торопливый говор, предвещая беспокойный день.
На высокой башне Анта Девдрис то взметалось, то никло светло-красное знамя царя Теймураза. Внизу на каменных ступеньках, выставив слегка правую ногу вперед, стояли на страже четыре воина: тушин, хевсур, пшав и мтиулец.
Тушины гордились согласием царя Теймураза обосноваться в Паранга. Аул бурлил, как весенний поток, прорвавший запруду.
С первого луча до первой звезды теснились горцы у дома хелхоя, где поселились князья Вачнадзе, Джандиери, Чавчавадзе и Чолокашвили. И возле других башен и домов, где разместились немногочисленные телохранители, оруженосцы, копьеносцы и знаменосцы, собирались тушины и прибывшие хевсуры, пшавы и мтиульцы, выказывая почет и внимание царской свите.
Съехались сюда и Хевис-бери, и хевис-тави, и хевис-цихе тушинских общин. Съехались и хевис-тави хевсурских теми, пшавских и мтиульских. Лязгало оружие, пенилось пиво, били копытами кони, раздувая ноздри. Заложив полы чохи за пояс, молодые горцы нетерпеливо поглядывали на большую башню, где хранились боевые знамена.
Но суровы и молчаливы Хевис-бери, хевис-тави и хевис-цихе. Они соглашаются с Анта Девдрис и не поддаются ни нетерпению царя Теймураза, ни нетерпению воинов.
Анта Девдрис, умудренный опытом войны, не пренебрег советом Саакадзе и осмотрительно посылал в Кахети искусных разведчиков – с целью не только проверить, не ушли ли в Иран мирза Хосро и хан Иса, но и разузнать, не заподозрил ли Исмаил-хан царя Теймураза в собирании горских сил, а если заподозрил, то не призвал ли на помощь владетелей Ганджи, Ширвана и Карабаха. Нет, разведчики доносили о другом: Исмаил-хан дорожит каждым сарбазом, боясь ослабить Кахети, которую уже считает своим ханством, а шамхал подозрительно примолк. Поэтому у сторожевой башни, в начале тропы Баубан-билик, и был сосредоточен большой заслон из тушин и хевсуров.
А царь Теймураз становился все нетерпеливее. Еще в то утро, когда Мамука Каландаури сообщил ему об отказе Саакадзе прибыть на помощь, его возмущение не имело границ.
– Как, этот ослушник осмелился не откликнуться на повеление царя?!
Пробовал хевис-тави осторожно намекнуть Теймуразу, что Моурави не подчинен больше царю Кахети, ибо Картли отторгнута и там царствует Симон, ставленник шаха Аббаса.
Ничего не желал слушать Теймураз. Он не признает узурпатора! Картли – богом данное ему царство! И он выбьет оттуда персов так же, как и из Кахети!
Озабоченный Анта Девдрис не решался спорить. Но время шло, а мирза Хосро и хан Иса продолжали прочно сидеть в Тбилиси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215