Он больше любил бродить в джунглях в поисках дичи, собирать дрова или носить воду. И странная вещь: всякий раз, как он слышал, что хозяин зовет Аду, он начинал невольно дрожать, и его лицо сильно бледнело. По мере того как Тремаль-Найк выздоравливал, тот, казалось, все больше мрачнел и как будто впадал в уныние. Словно ему было неприятно, что хозяин поправляется. Почему? Никто не мог бы сказать этого.
На двадцатый день случилось событие, которое должно было иметь самые мрачные последствия.
Утром Каммамури поднялся с первым лучом солнца. Увидя, что Тремаль-Найк спит спокойным сном, он направился к двери, чтобы разбудить Манчади, который ночевал снаружи под маленьким бамбуковым навесом. Он отодвинул засов и толкнул дверь, но, к его великому удивлению, она не открылась, как будто снаружи что-то ее подпирало.
– Манчади! – закричал маратх.
Никто не ответил на зов. В уме маратха сверкнула мысль, что с беднягой случилось какое-то несчастье: на него напали и задушили враги или разорвали тигры из джунглей. Он приложил глаз к дверной щели и увидел, что в самом деле ей мешает открыться лежащее на пороге человеческое тело. Пригляделся повнимательнее, – о боги! – это был Манчади.
– О! – с ужасом вскричал он. – Агур!
Индиец тут же прибежал на зов товарища.
– Агур, – взволнованно сказал маратх. – Ты ничего не слышал сегодня ночью?
– Абсолютно ничего.
– Даже стона?
– Нет, а в чем дело?
– Убили Манчади!
– Это невозможно! – воскликнул Агур.
– Он лежит перед дверью.
– Но Дарма и Пунти не подавали голоса.
– И все же он, видимо, мертв. Не отвечает и не шевелится.
– Нужно выйти. Толкни сильнее!
Маратх навалился плечом на дверь и оттолкнул ею лежавшего на пороге Манчади. Оба охотника выскочили наружу.
Бедный бенгалец лежал ничком и казался мертвым, хотя на теле не видно было никакой раны. Каммамури приложил руку к его груди и почувствовал, что сердце еще бьется.
– Он без сознания, – сказал маратх.
Подобрав перо, которое валялось рядом, он зажег его и приблизил к ноздрям потерявшего сознание. Тотчас грудь Манчади поднялась от вздоха, задвигались руки и ноги и наконец открылись глаза, которыми он растерянно уставился на охотников.
– Что случилось? – заботливо спросил его Каммамури.
– Это вы! – задыхаясь, воскликнул бенгалец. – О боги! Я думал, что меня убили одним ударом!
– Но кто пытался убить тебя? Что это были за люди?
– Люди?.. Разве я говорил, что люди?
– А кто же?
– Это были не люди, – сказал бенгалец. – Это был слон.
– Слон? – вскричали индийцы. – Слон здесь?
– Да, огромный слон, с чудовищным хоботом и ужасными бивнями.
– Он подошел к тебе? – спросил Агур.
– Да, и едва не проломил мне череп. Я сладко спал, когда был разбужен мощным дыханием; я открыл глаза и увидел над собой огромную голову чудовища. Я хотел подняться и убежать, но хобот его обрушился на мой череп, пригвоздив меня к земле.
– А потом? – с тревогой спросил Каммамури.
– Больше я ничего не помню. Удар был так силен, что я потерял сознание.
– Странно, – сказал маратх. – И Пунти ничего не заметил.
– Что будем делать? – спросил Агур, бросив горящий взгляд на джунгли.
– Оставим слона в покое, – ответил Каммамури.
– Он вернется, – поспешно сказал Манчади, – и разрушит нашу хижину.
– Это правда, – согласился Агур. – А что, если поохотиться на него? Почему бы и нет? У нас хорошие карабины.
– Я готов пойти с вами, – предложил Манчади.
– Но мы не можем оставить хозяина одного, хотя он уже полностью выздоровел, – заметил Каммамури. – Вы знаете, что нам постоянно здесь угрожает опасность.
– Ты останешься, а мы пойдем на охоту, – решил Агур. – Когда поблизости слон, мы не можем жить спокойно.
– Если у вас достаточно храбрости, действуйте на свой страх и риск.
– Вот это хорошо! – воскликнул Агур. – Предоставь это нам, и увидишь, что еще до полудня слон будет наш.
Он взял в хижине два тяжелых карабина большого калибра и протянул один бенгальцу, который зарядил его с особой тщательностью. Захватив пистолеты, большой нож и запас патронов, они решительно двинулись к джунглям по широкой тропе, проложенной среди бамбука.
Агур был оживлен и весело болтал; бенгалец же напротив, встревожен и мрачен. Он часто останавливался и озирался по сторонам. Иногда он нагибался и внимательно вглядывался в тропу, притворяясь, что ищет следы слона.
Эта резкая перемена настроения, эти взгляды и маневры не ускользнули от Агура, который решил, что бенгалец боится.
– Смелее, Манчади, – весело сказал он. – Не думай, что так уж трудно схватиться с этой громадиной. Одна пуля в глаз – и все будет кончено.
– Я и не боюсь, – резко ответил бенгалец, тщетно стараясь изобразить на губах улыбку. – Просто настроение испортилось.
– Мне показалось, что ты обеспокоен.
– Это верно, но меня беспокоит не слон.
– А что же тогда?
– Агур, – сказал Манчади странным тоном. – Ты боишься смерти?
– Боюсь ли я смерти?.. Почему ты спрашиваешь? Я никогда не думаю о ней.
– Тем лучше для тебя.
– Я тебя не понимаю.
– Поймешь через несколько часов; молчи и пошли дальше.
«Он слегка тронулся, – подумал Агур. – Бедняга заговаривается от страха. Ладно, я сам убью слона».
Он ускорил шаги, несмотря на жаркое солнце, и через час они добрались до банановой рощицы, тенистой и очень приятной на вид.
Как только они вошли туда, Манчади принялся насвистывать какую-то песенку, с замысловатыми коленцами и переливами.
– Что ты делаешь? – спросил его Агур.
– Свищу, – ответил Манчади.
– Ты спугнешь слона.
– Наоборот, привлеку. Слоны любят свист и, когда слышат его, подходят поближе.
– О! Я этого не знал.
– Теперь знай, и внимательно смотри кругом. Ты знаешь, где находится пруд?
– Здесь рядом.
– Пошли.
Агур, хоть это и показалось ему довольно странным, послушался. Он углубился по едва заметной тропинке в чащу и привел товарища к берегу маленького пруда, окруженного грудами грубо отесанных камней – развалин старинной пагоды.
– Ты оставайся здесь, – сказал ему бенгалец, – а я войду в лес и поищу слона – он должен прятаться где-то поблизости.
Он взял под мышку карабин и спокойно удалился, не добавив больше ни слова. Но как только он убедился, что его не видно и не слышно, то сразу припустился бегом и остановился лишь у подножия огромного дерева, на стволе которого была грубо вырезана эмблема таинственных обитателей Раймангала.
Здесь он издал длинный свист и прислушался. Такой же сигнал из зарослей был ему ответом. Минуту спустя, среди кустов появилась зловещая фигура Суйод-хана.
Жрец скрестил руки на груди и устремил на Манчади взгляд, острый, как лезвие кинжала.
– Будь благословен, Сын священных вод Ганга, – сказал бенгалец, кланяясь и прикладывая сложенные ладони ко лбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
На двадцатый день случилось событие, которое должно было иметь самые мрачные последствия.
Утром Каммамури поднялся с первым лучом солнца. Увидя, что Тремаль-Найк спит спокойным сном, он направился к двери, чтобы разбудить Манчади, который ночевал снаружи под маленьким бамбуковым навесом. Он отодвинул засов и толкнул дверь, но, к его великому удивлению, она не открылась, как будто снаружи что-то ее подпирало.
– Манчади! – закричал маратх.
Никто не ответил на зов. В уме маратха сверкнула мысль, что с беднягой случилось какое-то несчастье: на него напали и задушили враги или разорвали тигры из джунглей. Он приложил глаз к дверной щели и увидел, что в самом деле ей мешает открыться лежащее на пороге человеческое тело. Пригляделся повнимательнее, – о боги! – это был Манчади.
– О! – с ужасом вскричал он. – Агур!
Индиец тут же прибежал на зов товарища.
– Агур, – взволнованно сказал маратх. – Ты ничего не слышал сегодня ночью?
– Абсолютно ничего.
– Даже стона?
– Нет, а в чем дело?
– Убили Манчади!
– Это невозможно! – воскликнул Агур.
– Он лежит перед дверью.
– Но Дарма и Пунти не подавали голоса.
– И все же он, видимо, мертв. Не отвечает и не шевелится.
– Нужно выйти. Толкни сильнее!
Маратх навалился плечом на дверь и оттолкнул ею лежавшего на пороге Манчади. Оба охотника выскочили наружу.
Бедный бенгалец лежал ничком и казался мертвым, хотя на теле не видно было никакой раны. Каммамури приложил руку к его груди и почувствовал, что сердце еще бьется.
– Он без сознания, – сказал маратх.
Подобрав перо, которое валялось рядом, он зажег его и приблизил к ноздрям потерявшего сознание. Тотчас грудь Манчади поднялась от вздоха, задвигались руки и ноги и наконец открылись глаза, которыми он растерянно уставился на охотников.
– Что случилось? – заботливо спросил его Каммамури.
– Это вы! – задыхаясь, воскликнул бенгалец. – О боги! Я думал, что меня убили одним ударом!
– Но кто пытался убить тебя? Что это были за люди?
– Люди?.. Разве я говорил, что люди?
– А кто же?
– Это были не люди, – сказал бенгалец. – Это был слон.
– Слон? – вскричали индийцы. – Слон здесь?
– Да, огромный слон, с чудовищным хоботом и ужасными бивнями.
– Он подошел к тебе? – спросил Агур.
– Да, и едва не проломил мне череп. Я сладко спал, когда был разбужен мощным дыханием; я открыл глаза и увидел над собой огромную голову чудовища. Я хотел подняться и убежать, но хобот его обрушился на мой череп, пригвоздив меня к земле.
– А потом? – с тревогой спросил Каммамури.
– Больше я ничего не помню. Удар был так силен, что я потерял сознание.
– Странно, – сказал маратх. – И Пунти ничего не заметил.
– Что будем делать? – спросил Агур, бросив горящий взгляд на джунгли.
– Оставим слона в покое, – ответил Каммамури.
– Он вернется, – поспешно сказал Манчади, – и разрушит нашу хижину.
– Это правда, – согласился Агур. – А что, если поохотиться на него? Почему бы и нет? У нас хорошие карабины.
– Я готов пойти с вами, – предложил Манчади.
– Но мы не можем оставить хозяина одного, хотя он уже полностью выздоровел, – заметил Каммамури. – Вы знаете, что нам постоянно здесь угрожает опасность.
– Ты останешься, а мы пойдем на охоту, – решил Агур. – Когда поблизости слон, мы не можем жить спокойно.
– Если у вас достаточно храбрости, действуйте на свой страх и риск.
– Вот это хорошо! – воскликнул Агур. – Предоставь это нам, и увидишь, что еще до полудня слон будет наш.
Он взял в хижине два тяжелых карабина большого калибра и протянул один бенгальцу, который зарядил его с особой тщательностью. Захватив пистолеты, большой нож и запас патронов, они решительно двинулись к джунглям по широкой тропе, проложенной среди бамбука.
Агур был оживлен и весело болтал; бенгалец же напротив, встревожен и мрачен. Он часто останавливался и озирался по сторонам. Иногда он нагибался и внимательно вглядывался в тропу, притворяясь, что ищет следы слона.
Эта резкая перемена настроения, эти взгляды и маневры не ускользнули от Агура, который решил, что бенгалец боится.
– Смелее, Манчади, – весело сказал он. – Не думай, что так уж трудно схватиться с этой громадиной. Одна пуля в глаз – и все будет кончено.
– Я и не боюсь, – резко ответил бенгалец, тщетно стараясь изобразить на губах улыбку. – Просто настроение испортилось.
– Мне показалось, что ты обеспокоен.
– Это верно, но меня беспокоит не слон.
– А что же тогда?
– Агур, – сказал Манчади странным тоном. – Ты боишься смерти?
– Боюсь ли я смерти?.. Почему ты спрашиваешь? Я никогда не думаю о ней.
– Тем лучше для тебя.
– Я тебя не понимаю.
– Поймешь через несколько часов; молчи и пошли дальше.
«Он слегка тронулся, – подумал Агур. – Бедняга заговаривается от страха. Ладно, я сам убью слона».
Он ускорил шаги, несмотря на жаркое солнце, и через час они добрались до банановой рощицы, тенистой и очень приятной на вид.
Как только они вошли туда, Манчади принялся насвистывать какую-то песенку, с замысловатыми коленцами и переливами.
– Что ты делаешь? – спросил его Агур.
– Свищу, – ответил Манчади.
– Ты спугнешь слона.
– Наоборот, привлеку. Слоны любят свист и, когда слышат его, подходят поближе.
– О! Я этого не знал.
– Теперь знай, и внимательно смотри кругом. Ты знаешь, где находится пруд?
– Здесь рядом.
– Пошли.
Агур, хоть это и показалось ему довольно странным, послушался. Он углубился по едва заметной тропинке в чащу и привел товарища к берегу маленького пруда, окруженного грудами грубо отесанных камней – развалин старинной пагоды.
– Ты оставайся здесь, – сказал ему бенгалец, – а я войду в лес и поищу слона – он должен прятаться где-то поблизости.
Он взял под мышку карабин и спокойно удалился, не добавив больше ни слова. Но как только он убедился, что его не видно и не слышно, то сразу припустился бегом и остановился лишь у подножия огромного дерева, на стволе которого была грубо вырезана эмблема таинственных обитателей Раймангала.
Здесь он издал длинный свист и прислушался. Такой же сигнал из зарослей был ему ответом. Минуту спустя, среди кустов появилась зловещая фигура Суйод-хана.
Жрец скрестил руки на груди и устремил на Манчади взгляд, острый, как лезвие кинжала.
– Будь благословен, Сын священных вод Ганга, – сказал бенгалец, кланяясь и прикладывая сложенные ладони ко лбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71