Как ни сопротивлялся униженный супруг,
Он был на крюк настенный подвешен, словно тюк,
Чтоб сон жены тревожить объятьями не смел.
Лишь чудом в эту ночь король остался жив и цел.
Недавний повелитель теперь молил, дрожа:
«С меня тугие путы снимите, госпожа.
Я понял, королева, что мне не сладить с вами,
И вам не стану докучать любовными делами».
Но не сумел мольбами Брюнхильду тронуть он.
Его жена спокойно вкушала сладкий сон,
Пока опочивальню рассвет не озарил
И Гунтер на своём крюке не выбился из сил.
Тогда спросила дева: «Не стыдно ль будет вам,
Коль вашим приближённым войти сюда я дам
И все они увидят, что вас связала я?»
Король промолвил ей в ответ: «Погибнет честь моя,
Но вам от срама тоже себя не уберечь.
Поэтому дозвольте мне рядом с вами лечь,
И коль уж так противна вам мужняя любовь,
Я даже пальцем не коснусь одежды вашей вновь».
Брюнхильда согласилась с супруга путы снять
И королю на ложе дала взойти опять,
Но, повинуясь деве, так далеко он лёг,
Что до её одежд рукой дотронуться не мог.
Явились утром слуги будить господ своих
И в новые наряды одели молодых.
Весь двор был весел духом и шумно ликовал,
Один виновник торжества скорбел и тосковал.
Блюдя обычай, чтимый от века в том краю,
Король в собор к обедне повёл жену свою.
Пришёл туда и Зигфрид с Кримхильдой в свой черёд.
Был полон храм, и вкруг него стеной стоял народ.
С почётом превеликим, как королям к лицу,
Пошли две пары вместе торжественно к венцу,
И радовались люди, на молодых смотря,
Что их союз теперь скреплён у божья алтаря.
Шестьсот бургундов юных созвали короли
И в рыцарское званье с почётом возвели.
Возликовал весь город, и тут же меж собой
Был рыцарями новыми потешный начат бой.
Трещали древки копий, сверкала сталь щитов.
Красавицы из окон глядели на бойцов.
Лишь Гунтеру хотелось остаться одному:
Восторг, одушевлявший всех, несносен был ему.
Но хоть король таился от зятя своего,
Тот, как он ни был счастлив, заметил грусть его
И шурину промолвил: «Узнать бы я не прочь, –
Коль не обидит вас вопрос, – что принесла вам ночь?»
Сказал хозяин гостю: «Лишь стыд и срам безмерный.
Женился не на деве – на чёрте я, наверно.
Я к ней со всей душою, она ж меня, мой друг,
Связала и повесила на крюк в стене, как тюк.
Пока я там терзался, жена моя спала
И лишь перед зарёю с крюка меня сняла.
Но я позор мой в тайне хранить тебя молю».
Гость молвил: «О случившемся я всей душой скорблю.
Но помогу тебе я, коль ты дозволишь мне,
И нынче лечь придётся с тобой твоей жене
Так, чтобы ты отказа ни в чём не получил».
Он этим обещанием скорбь Гунтера смягчил.
Прибавил нидерландец: «Забудь свою тревогу.
Хоть был я нынче ночью тебя счастливей много
И жизни мне дороже теперь сестра твоя,
Заставлю и Брюнхильду стать тебе женою я.
Когда в постель ложиться вам будет с ней пора,
Плащ-невидимка скроет меня от глаз двора,
И вслед за вами в спальню я проберусь, незрим,
А ты прикажешь уходить постельничим своим.
Когда ж погаснут свечи в руках юнцов-пажей,
Знай: это я явился сбить спесь с жены твоей.
Гордячку я сегодня в покорность приведу,
Коль в схватке с богатыршею за друга не паду».
Король ему: «Лишь девства Брюнхильду не лишай,
А в остальном что хочешь над нею совершай,
И если даже смерти предашь мою жену,
Вовек тебе расправу с ней я не вменю в вину».
Ответил нидерландец: «Ручательство даю,
Что не намерен девства лишать жену твою –
Ведь мне моя Кримхильда милей всех дев и жён».
И Гунтер словом Зигфрида был удовлетворён.
Весь день в столице длился у рыцарей турнир.
Они его прервали лишь в час, когда на пир
Опять настало время вести прекрасных дам
И разъезжаться всадникам велели по домам.
Едва от них очищен был подступ ко дворцу,
Как обе королевы направились к крыльцу,
И каждую епископ к столу сопровождал.
Валом валили витязи вослед за ними в зал.
Душой и сердцем весел был Гунтер вечер весь.
Поверил он, что Зигфрид собьёт с Брюнхильды спесь,
И день ему казался длинней, чем тридцать дней, –
Так не терпелось королю возлечь с женой своей.
Конца честного пира дождался он с трудом.
Но вот все гости встали, и подкрепиться сном
Пошли две королевы с толпою дам своих.
Ах, сколько смелых витязей сопровождало их!
Неустрашимый Зигфрид с Кримхильдою сидел.
С безмерною любовью он на неё глядел,
И руку пожимала жена ему в ответ,
Как вдруг она увидела, что мужа рядом нет.
Пропал, как в воду канул, её сердечный друг.
Спросила королева в недоуменье слуг:
«Кто увести отсюда мог мужа моего?
Кем вырвана из рук моих была рука его?»
Затем она умолкла, а Зигфрид в этот миг
Уже к Брюнхильде в спальню, невидимый, проник.
Там погасил он свечи в руках пажей-юнцов,
И Гунтер понял: Зигфрид здесь и в бой вступить готов.
Старательно исполнил король его наказ:
Велел он свите спальню покинуть сей же час
И двери в опустевший супружеский покой
Немедля на двойной засов закрыл своей рукой.
Он свет задул у ложа, и Зигфрид с девой лёг,
Затем что по-иному вести себя не мог,
Склонять к игре любовной Брюнхильду начал он,
Чем был король обрадован и всё же огорчён.
Но прежде чем коснулся хоть пальцем гость её,
Воскликнула Брюнхильда: «Вы снова за своё?
Коль не уймётесь, Гунтер, я вас свяжу опять».
Да, много муки с ней пришлось ему в ту ночь принять.
Был Зигфрид осторожен – упорно он молчал,
Но Гунтер ясно слышал (увидеть – мрак мешал),
Что зять не посягает на честь его жены
И что отнюдь не ласками они поглощены.
Брюнхильдой принят Зигфрид и впрямь за мужа был:
Едва в объятьях деву он стиснул что есть сил,
Как сбросила с постели она его толчком,
И о скамейку стукнулся с размаху он виском.
Смельчак, вскочив проворно, на ложе прянул вновь,
Чтоб вынудить Брюнхильду принять его любовь,
Но получил от девы столь яростный отпор,
Какого из мужчин никто не встретил до сих пор.
Увидев, что паденьем не отрезвлён супруг,
Она вскочила с ложа и закричала вдруг:
«Вы мять мою сорочку дерзнули, грубиян,
И будет вам за это мной урок вторично дан».
В охапку смелый витязь был схвачен девой милой.
Связать его Брюнхильда, как Гунтера, решила,
Чтоб он не смел тревожить её во время сна,
И за сорочку мятую с ним разочлась сполна!
Он был силён, но всё же Брюнхильды не сильней
И вскоре убедился, что шутки плохи с ней.
Как Зигфрид ни боролся с могучею женой,
Ей удалось его зажать меж шкафом и стеной.
«Увы! – храбрец подумал. – Пропали все мужья,
Коль здесь от рук девицы погибну нынче я:
Как только разнесётся везде об этом весть,
Забудут жёны, что на них управа в доме есть».
Король, дрожа за друга, весь обратился в слух.
Тут Зигфрид устыдился, воскрес в нём прежний дух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123