Сильнейший шок. Спустилась к дому. Помню, кто-то гово-
рил: «Был божественный глас. Предупреждение. Теперь вот наказание. Там, внутри, находились худшие люди, которых можно было собрать. Так получилось, что в момент разрушения они все были собраны там». Примерно так. По крайней мере, смысл такой. А я иду в цепочке людей под нависшей тушей поверженного великана и думаю: «Принадлежу я к худшим или нет? Вот испытание – если обрушится, значит, – да, нет – какая-то надежда, не пропащая тогда». Было до неправдоподобия жутко. Смертельно. Я проснулась с этим чувством. Вся моя жизнь – готовая в любую минуту рухнуть постройка, рухнуть и замуровать меня навсегда. Но если она (о, как это ни странно, при такой зыбкости) до сих пор стоит, может, это что-то значит. Не забирают, оставляют делать на земле предназначенное мне дело. Никогда бы не хотела повторения ночного кошмара. Это не под силу выдержать никому из людей. Меня спас сон, никому не желаю в нем проснуться.
14.10. Я знаю, что добьюсь высот творчества, а значит, признания. Трудно верить. Но я не верю, я знаю.
Но я ни во что не верю, и я верю во все, что со мной происходит.
Утомленно, устало: когда? Когда?
Не надо спрашивать, надо отвечать самой.
Твоя ошибка – в тревоге. Ты ошибаешься, думая, что не можешь справиться с ней. Ты постоянно настраиваешься на поражение, понимаешь это и все-таки поддаешься тлетворному воздействию хандры.
М.
Сижу до глубокой ночи, терзаю «Сангвис». Я все равно уверена, что «чуткая музыка Баха» – точно сказано. А именно к этому придирался Д.К., а ему вторил В.М. Но, тем не менее, я, педантично следуя всем его замечаниям, вношу изменения. Мне даже интересна такого рода работа. Хотя и прилично раздражает. Подстругиваю, подстраиваю свое под чужой вкус. Что получится – неизвестно. Но получится – непременно.
Новый наш фильм «Русский регтайм» совершенно взвинтил меня. Я пропадала от тоски за уходящее светлое молодое время и понимала с маниакальной обреченностью, что все же кино меня доконало. И я люблю его так же страстно, как Адель своего лейтенанта. «И другой мне дороги нету». В кинодурдом или в настоящий? Просто нет выхода. Все двери передо мной. Выбор пока свободный. Но выхода уже нет.
Я совершенно уверена, что мое определение музыки Баха – то самое, верное. Вот увидите, вы еще об этом вспомните.
16.10. Боже праведный! Как безнадежна жизнь, пропадает прекраснейший человек, один из лучших, встреченных мною. Было абсолютно невыносимо смотреть на банальность окружающего. Типичное среднерусское семейство, т е. народ. (Боже, сколько снобизма! Но это вторично.) Единственное, что меня по-настоящему волнует – это сам Б. Всего 35 лет. Для мужчины – это расцвет, а он ставит на себе крест этой женитьбой. Я до последнего не верила в реальность этого брака. До последнего. А он – гордый бесконечно и бесконечно – настоящий мужчина. Я готова просто раствориться в таком, закрывая глаза на многие и многие недостатки, но которые для него вырастают в громады комплексов. Я уверена – он достоин значительно большего. И не понимать этого он не может, но относится он ко всему просто. Просто. Сегодня я была на регистрации его брака. Он для меня интересен. Он – самодостаточен до кончиков волос, и это убедительно само по себе. Такой потенциал, не столько даже профессиональный, а человеческий, личностный. Он – индивидуальность. Я напилась от чувства отчаяния за него. Пропадает. Я понимаю женщин, влюбляющихся в него.
Каждая думает, что она-то уж сможет справиться с этим крепким орешком, остановит его падение, спасет. Это огромная ошибка. Спасти его нельзя, исправить тоже. Он – такой, и этим все сказано. Многие бы отдали (сколько!) для осознания себя такой личностью. А он пропадает. Среди кого!
Все пройдет, все смирятся, все останутся прежними. Время пойдет своей чередой. Когда еще мы встретимся, Боже праведный! И я болею за него в душе. Я не жалею его, он менее всего нуждается в этом чувстве. Я его бесконечно уважаю. (Может, и что-то большее? Может.)
Я похожа на него. О, как похожа в гордыни своей! И я бы ни за что не согласилась выйти за него. Да он бы и не предложил. Опять же – гордость.
Одна мысль билась в моей голове: что ты делаешь со своей жизнью, ты с ума сошел, замечательный человек!
Только время и только возможное чудо что-то изменит. Ничему другому он не поверит. А мне больно за него. Я никогда не хотела его спасать. Он нравился мне таким, каким был.
Ни капельки не жалею, что поехала на свадьбу. Я поняла его больше. И как ни странно (это мне самой кажется абсурдным), я не разочарована, я считаю, он – сможет выбраться из этой трясины. Должен вырваться. Я люблю в нем свою надежду. Впрочем, это уже неважно.
Я буду думать о нем. Я не влюблена. Я заворожена его игрой с жизнью. Рискованной, каждый раз – ва-банк.
Он спивается. Он пропадает. И не первый год.
Я устала. Уже отрезвела. Как ты ошибся!
А если нет? Я рада за тебя. Но вряд ли ты когда-нибудь будешь доволен собой. Ты – русский интеллектуал с душой трагического Пьеро. Полуарлекин: слишком рефлексирующий для Арлекина. Ты всегда иронизируешь по поводу – по любому поводу: ты, мир, люди…
Черт возьми, я ничего не могу изменить ни для него, ни для себя. Я только надеюсь. Я только хочу этого. Мне приятно произносить твое имя, понимая, что я не люблю тебя…
Пьяные повторы. Зацикленность. Бред. Сама-то пропащая, а сужу о других. Но ты…ты…
17.10. Сердце продолжает ныть. Набросала стихотворение. Посвященное Саше.
Я болею простудой черной твоих волос.
Образ, по-моему, замечательный. Неужели снова в никуда? Мне обидно за его невразумительную жизнь. Пьяную, балагурящую, с непроявленной судьбой. Осталась где-то в черновиках души. Невостребованная. На каком переезде, на какой переправе они разминуться посмели? Где она, его единственная и неповторимая незнакомка? Судьба-незнакомка «прошла мимо, не взглянув в глаза». Милая, солнечная, оживи его, не убивай, дай ему шанс, чудо заветное или вложи в мои руки силу, способную это чудо открыть для него. Я бы не спасала его, я бы возвращала ему по праву принадлежащее. Я в него верю. «Я болею простудой черной его волос».
18.10. Опять тоска по свету. Нижинский. Перечитываю свои рецензии. Ненавижу свою скованность, которая мешает запросто звонить нужным людям и добиваться желаемого, делая его действительным. Люди мелькают все мимо меня, все исчезает с горизонта. Я понимаю, что если сама не люблю их, кто же полюбит меня.
Вчера была в студ. театре МГУ кабаре «Синие ночи». Очаровательные хохмачи из «Несчастного случая» валяли на сцене дурака. Стихи, музыка, шутки под привычно-одобрительную реакцию зала – было очень мило. Публика «ласкала взор». Видела, например, Сашу Жигалкина из «Обезьян». Молодежь непосредственная и безалаберная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158