Они еще покажут себя, не сомневаюсь. Я, как всякий влюбленный человек, старалась отыскать в объекте моего обожания только лучшее. Каждая деталь воспринималась мной с точки зрения игры уже знакомых актеров. Я пришла «на актеров», запомнившихся, вызывающих симпатию. Кстати, об этом говорил Автаров. Он хочет вывести артистов из второстепенного, подчиненного режиссеру положения. Для него главное – театр личностей-актеров, ярких индивидуальностей, создающих свой мир, особую атмосферу театра. Он бы как раз хотел, чтобы в театр ходили посмотреть именно на актеров, чего уже давно не происходит. Я с ним согласна. Дело не в диктаторе-режиссере, а в особом подходе к сцене, к общению со зрителями. У каждого – своя программа. И любая концепция имеет право на жизнь. Это же такое достойное призвание. Я очень рада, что правильно поняла этот театр, и мне легче теперь ориентироваться в его замыслах и своих откликах.
Во второй части показывали небольшие сценки, этюды. Великолепно. Это действительно фейерверк озорства, молодого задора и мастерства. Чаще других и, наверное, более выразительно появлялся Эдик Радзюкевич. Пластика и характерность, чувство ритма и сценическое обаяние в этом человеке огромны. Он, кстати, поставил все тот же «32 мая – город мышей». Еще великолепное чувство юмора и вкус. Не жалко похвал для талантливого человека. Мне кажется, на нем держится все это юное театральное дело. Запомнились также Саша, Костя и Дима. Других просто не запомнила. Они все вызывают у меня восторг, я влюбилась в их театр как в новое, не испорченное штампами, перспективное и многообещающее дело.
Вчера позвонил Гена. Продолжает озвучивать «Врата рая». Настроение у него вернулось в нормальное состояние и про будущий фильм говорит спокойно и уверенно. Я снова принялась нахваливать этот театр и усиленно предлагала ему обратить внимание на отдельных ребят как кандидатов на главную роль. Особенно Костю. Его исполнение нищего в «Смерти Занда» меня потрясло. Это сильная артистическая натура со своей особенной манерой и ритмикой. Еще в «32 мае» он мне запомнился больше других. Хотя там никаких драматически выразительных моментов не было. Талантливый мальчик. Как же он мне нравится! Вчера в «Трех сестрах» играл Андрея. Опять же выразительно и оригинально, и чувствуется не только лишь новизна режиссерской трактовки образа, но в большей степени сила его игры, независимость актерского самочувствия на сцене. Писать об особенностях постановок пока не буду, трудно судить по отрывкам, где возможны недочеты и случайности. Когда посмотрю спектакли полностью, можно будет сказать более конкретно.
Идея-фикс – профессионально заниматься этим театром, перезнакомиться с ребятами и написать о них. Писать о театре пока не могу. Это слишком ответственно, и не будучи уверенной в своих чувствах, не смею браться. Только познакомившись поближе с ними и с их работами, начну что-то делать. Я очень серьезно отношусь к этому. Мне так надоела недоговоренность моей жизни. Пишу – не печатают. Это уже раздражает. Все вокруг говорят, что хорошо пишу. А дальше? Г. настаивает, чтобы я прочитала работу на «32 мая» на семинаре. Попросил даже М. провести со мной воспитательную работу. Она сказала, что В. М. очень понравилось и я должна прочитать. Без вариантов. Такое вот «воспитание». Мой отказ можно воспринять как каприз. Но я уверена, что тонкую стилистику и изящность моей работы не поймут, хотя бы потому, что некоторые ко мне относятся плохо. Я знаю, что своим эстетством у ряда девушек наших вызываю неприязнь. Это чисто классовое, даже кастовое. И не высокомерие в моих словах, а правда. Это всегда живет в людях. Мне, с одной стороны, смешно, с другой, – противно. Я просто не знаю, что мне делать со всеми своими «коллегами», когда мы тусуемся вместе, у меня нет слов, я не знаю, как себя вести, выгляжу неестественно и натянуто. Наверное, в кулуарах уже прозвучало слово: выпендривается. А это от робости. Ну и черт со всем. Честное слово, надоело мельтешение у своих ног. Но ведь, опять же, никуда от этого не уйти. Замкнутый круг.
По поводу моей работы нельзя задавать вопросы. Ее можно или принять, или оттолкнуть. Всю. Дробить, придираться, копаться в ней – смерть. Для нее. Неужели Г. не понимает? А может, именно потому, что понимает, настаивает на ее прочтении, хочет проверить курс этой самобытной и в высшей степени спорной вещицей?
Как он мне сказал уже, чтение – неизбежность. Да, я понимаю. Но от этого не легче. Столько вокруг нелепостей, откровенных идиотизмов. Приятней думать об «Ученой обезьяне».
23.11. Я разрываю жизненный ряд своих дней. Я проваливаюсь в пустеющую свою душу, и дышать все труднее и горче. С. К. не просто равнодушен, но и «отшивается». Сегодня было индивидуальное занятие, с каждым он говорил отдельно. Обсуждаемая тема – статьи критиков, которые он дал прочитать. Я сказала буквально несколько предложений. Довольно глупых, по-моему. И больше он не захотел меня слушать. Задал прочитать статью на «Кина». Спектакль мне не понравился, рецензия тоже. Зачем я согласилась с ней работать, не понимаю. Потом я сказала, что пишу стихи, чтобы он обратил внимание на особую образную стилистику (я отдала ему работу на «32 мая»). Но все это глупо, никому не нужно. Ему не нужно. Я поняла, что он отшивается. Интонацией, манерой держаться, явным отстранением. Я ведь всегда так тонко, до мельчайших нюансов чувствую отношение ко мне собеседника. Я была сегодня подавлена, убита, сошла с лица. Сразу после 1-й пары поехала домой. Физически ощущала болезнь. Заболела его немилостью.
Было бесконечно мучительно. Я себя изничтожила отсутствием вокруг хоть чего-нибудь хорошего. Было так мутно, что первоначальная причина расстройства начала забываться. Я ехала в метро, и казалось, меня нет, я растворяюсь в своей болезни. Ни единого напоминания о жизни. Все это продумано, пережито и забыто. Записывать это сейчас тоскливо.
Успокаивалась и снова проваливалась в омут грусти. Но постоянная печаль – стала частичкой меня. Жить с этим грузом – тяжело.
Он и не предполагает, как сделал мне больно своим (вольно или невольно?) подчеркнутым равнодушием. Но пусть. И не дай ему Бог узнать.
Наверное, легко любить, зная, что любовь эта обречена быть только платонической, невзаимной, неравной. Легко любить, не претендуя на ответ, благоговейно прислушиваясь к каждому слову, храня в памяти малейшую улыбку и мимолетный взгляд, будучи уверенной, что любовь эта никогда не воплотится в счастье двоих.
А как все до смешного банально: студентка и красивый старый преподаватель. Величественный, седовласый человек, с такой же красивой, как и он сам, судьбой. Я люблю Вас. Простите.
24. 11. Мама уехала в Казань.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158