Она говорит: «Он будет твой. Но я не понимаю, зачем тебе море страхов, простуд, головной боли». Я отвечаю: «Наверно, люблю». А она: «Брось, не волю, а безумие тебе подарю. Обещай, что это беспутное слово ты не скажешь без моего кивка». Я ей: «Конечно. Зачем мне чужая тоска».
Вы встретились. Вы странные. Вы беспечны. Вы любите жизнь и себя в ней. Но почему ты так рада грусти? Наверное, это тоже дар.
Мне шлют телеграммы с того света А я пугаю ими печаль свою. Какого – южного, восточного? – ветра Глаза глядят в стужу эту.
Сегодня вдруг почувствовала – весна. Середина января, скажете? А пусть. Весна. Впервые. Похолодало? Ну и что, я ничего не могу поделать с чувством весны, взглянувшим на меня с чистого голубеющего неба. Мелкое недовольство собой не сможет справиться с большим чувством весны, которая смотрит на меня, слушает меня, безумствует для меня.
Ты будешь мною любима, Я буду любима тобой.
12.01. Предчувствие чего-то неожиданно прелестного. Так бывает у меня иногда. Редко, впрочем. Ликующее, пугающее, завораживающее. Бр-р-р, безумие захватило. Беспрекословно подчиняюсь.
Я хочу, чтобы безумие сумасбродства из кратковременного приступа превратилось в бесконечную эпопею, лица и события, невнятности и прозрения. Всегда – вышина. И всегда – тайна. Олег – это безумие, обреченное на быструю гибель. Я не хотела бы его терять. Нет, я не хотела бы терять тот стиль жизни, для которого он – символ. Я не хочу терять состояние извечной опасности и восторга. Когда я была с ним, то понимала, что он – все сейчас для меня. И именно в этом опасность. Я не могу растворяться в человеке. Не должна. Но я не сумею уже без него, без ощущения его присутствия во всем, без магии его имени. Без этого сумасбродного и своевольного ритма. Мне пропадать? Правда, слишком много в нас судьбы. Это проклятие и тяга. Проклятая тяга. Преступная. Призрак лета. В стихи его и про него не хочу. Только в сердце. Которое он так изумил, которое он разлучил со мной. Я благодарна ему. И почему я так очарована этой сумасшедшинкой в его глазах, не пойму? И почему я таю, как мартовский снег, стоит вспомнить и изумиться в который раз? Я ничего не понимаю в себе впервые. Вернее, понимаю не то, не то, что нужно. Раньше могла разложить по полочкам происходящее, объяснить мотивы, причины, вывести логичный ответ-конец. Сейчас все это зыбко, неуловимо, неправдоподобно. Не верю ни в одну из версий. Пытаюсь разобраться спокойно и не могу спокойно. Любая догадка разлетается в пыль от малейшего дуновения сердечной невнятицы. Она разрушает стройное здание моей серьезности, моей нелюбви. Я теряюсь. Я уже погублена этим бредом. Не могу зацепить ни одну трезвую мысль, выбраться из плена обворожительного этого знакомства. Памяти о нас – вместе.
Такое, правда, впервые. Много разного встречалось. Но парализующий дурман этот не столбняк, а полыхание, не остановка, а порыв безудержный в безумие, которое рано или поздно зацелует меня до неприличия. До счастья.
Если счастье для тебя – потеря независимости, то, пожалуйста.
А если счастье для меня хоть раз в жизни «потерять голову»? Даже не в любви, а страсти? А если это судьба?
Кто уверенно скажет – нет? Молчите?
13.01. Старый Новый год. Нелепо звучит. Только у нас существует такая традиция.
Олег – лучшее, на что я способна? Нет, нет. Конечно, нет. Тогда почему…?
Нельзя расслабляться. Еще два экзамена и зачет. Я же думаю о чем угодно, кроме этого. Музыка, все время музыка.
4-месячные курсы сценарного факультета во ВГИКе стоят 160 тысяч. Не буду думать, что это недоступно. Буду думать, что буду там учиться. Должна.
Разобрала меня ностальгуха и поехала я в центр. На 119-м до конца, до Киевского вокзала, мимо вожделенного «Мосфильма» в раздумьях о смысле жизни. Потом на метро до «Краснопресненской». Наконец-то открыли выход с кольцевой. Зашла в Киноцентр. Посмотрела, что там хорошего. Хорошее все. Иногда все же удивляюсь выкрутасам судьбы. Все так подгонит минутка к минутке, шаг к шагу, что слов нет. Молчу и удивляюсь. От зоопарка доехала на попутке до Тверской. Пошла в мой (бывший) любимый (бывший) кофейник (еще стоит). Взяла кофе с пирожным. Думаю чуть-чуть оттянусь в одиночестве и покое. Как же, не тут-то было. Жлобина гадкая объявилась и ну достала, сил нет. Последнее время нервы расшатаны дальше некуда. Меня снова прорвало. Разревелась. Как я устала от этих рож, от этих хамских приставаний. Хочу в отстраненном, недоступном этим гадам мире жить. Я не могу сопротивляться ублюдским этим «ухаживаниям». Я не умею. Кофейник потерян навсегда. Потому что сегодняшняя рожа с компанией тусуются там, видимо, довольно часто. Мне кажется, я видела уже ее. Я в слезах, в истерике вышла из кафе после мини-лекции, как нельзя себя вести, чтобы не нарваться. Очень благодарю! Как же вы мне все надоели, плебеи! Почему вы чувствуете себя хозяевами жизни?
Я свернула на Васильевскую, шла в полной прострации, ноги подкашивались. У Дома кино поймала машину. Заглядываю, говорю: «До Октябрьской, денег нет». Уже понимаю, что что-то знакомое. Man, который как-то подвозил меня в конце декабря в центр и не взял денег. Конечно, довез до подъезда. Ехала восхитительно долго. Снова мимо Мосфильма, мимо Киевского вокзала. Не могла ошибиться. Надо же в толчее машин, улиц, лиц, времен года, суток так встретиться. ОК, судьба, не дремлет, играет. И в плохом, и в хорошем. Дает знать о себе.
До сих пор (дома уже около часа) лихорадит. Я в ужасе от таких хамов. Я смертельно боюсь. Но в терем себя посадить тоже не могу. Не очень-то весело.
14.01. Настроение: заколдуй меня от сна жизни. Забаламуть безумие лет. Имена событий смотрятся в зеркала. Нет ничего, никого рядом, кто мог бы помочь. Ответьте, взгляды, перед выходом в ночь. Мое пробуждение так беззащитно. Такая хрупкая жизни сказка. Кто ее выдумывает, чтобы не было страшно за эти крас-
ки. Бесшабашные и восторженные. Мое пробуждение – так случайно. Сделай его праздником. Но это давно праздник. Шум, события, имена. Я одна лишь в страсти вольна. Я придумываю себя. Свет изумляется, повторяет лепет. Я придумываю тебе весь полет от безвременья в вечность. Слишком много вокруг тишины. Жизнь, разлученная с дорогой. На произвол случаю. Глаза восхищенного Бога.
Я понимаю, что все пройдет. Я понимаю, что жизни плен сладок. И нельзя просчитать вперед шаги, а лучше – вдруг, наугад: поражение или награда. Все наши крайности так близки. Наши безумия и те млечны. Но мы – неужели никогда? Неужели навсегда? И это – беспечность?
15.01. Понимаю, что непроходимо глупо веду себя, не занимаясь, а утопая в истоме воспоминаний и беспечности. Учить философию – невыносимо скучно. Но и расслабиться спокойно тоже не могу.
Ворожба твоих слов продолжается. Они обладают силой, неподвластной времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158