Возможно, связь с боссом. Ее дверь всегда закрыта. – Он не любил Эмму еще и за то, что она занимала более высокую должность. Неудивительно, что при таких обстоятельствах Эмма старалась его по возможности избегать. Но поскольку по своему служебному положению Эмма имела доступ к пикантной и закрытой информации, Колин не оставлял попыток ее разговорить.
«Не может быть, – подозрительно подумала Эмма. – На этот раз он хочет что-то рассказать».
– Вы никогда не догадаетесь, – начал Колин, поправляя бабочку на ярко-желтой сорочке, которая делала его лицо еще более серым.
– Вы правы, не догадаюсь, – ответила Эмма. Колин слегка прищурился.
– Эдвард решил нанять еще одного менеджера для помощи с горячей линией. Он считает, что в последние дни начались перебои.
– Это смешно! Все работает прекрасно, – выпалила Эмма. – Не верю, чтобы он принял такое решение, не посоветовавшись со мной. – Она внезапно сообразила, что наговорила слишком много, и прикусила язык. – Пожалуй, мне пора приниматься за дело, Колин. Надо избавиться от скопившейся за отпуск паутины.
– Ну, как Египет? – спросил Колин, понимая, что его выпроваживают, но не желая уходить. – Питу понравилось?
– Пит не ездил, Колин, – сказала Эмма. – Увидимся позже.
Оставив удивленного Колина переваривать эту неожиданную информацию, Эмма принялась разбирать почту. По крайней мере, небольшие неприятности на работе помогут ей забыть о проблемах в ее личной жизни.
8
Со своего места за столиком недалеко от эскалатора Эмма увидела, как Кирстен пробирается сквозь толпу в торговом центре, и подумала, что выглядит она именно такой, какой на самом деле была: богатой, хорошенькой и абсолютно уверенной в себе. Опоздала она всего на пятнадцать минут – своего рода рекорд. Вид у нее был потрясающий: волосы, на этот раз каштановые, прекрасно сочетались с маленькой бежевой курточкой, надетой на белую футболку в обтяжку, и бледно-голубыми джинсами. Эмма знала, что сама она в таком наряде выглядела бы смешно. Ее знакомые всегда удивлялись, повстречавшись с Кирстен, – настолько разительно она отличалась от сестры.
– Никогда бы не догадался, что вы сестры! – восклицал очередной приятель, уставившись на ультрасовременную шикарную Кирстен, рядом с которой Эмма казалась бесцветной и старомодной.
Впрочем, если оставить в стороне волосы, одежду и макияж, сестры были очень похожи: у обеих одинаковые длинные носы, бледные в рыжих искорках глаза и тонкие губы. Однако на этом сходство кончалось. Самоуверенность Кирстен придавала ей особую прелесть, чего Эмме, по ее убеждению, никогда не удалось бы добиться.
Она дождалась, когда сестра оказалась на середине эскалатора, и принялась махать рукой, чтобы привлечь ее внимание. Кирстен заметила ее, медленно подошла, села рядом и принялась рыться в дорогой сумочке в поисках сигарет.
– Извини, что опоздала, – сказала она, как всегда при встрече. – Долго проговорила с одной дамой из комитета, никак не могла отделаться от старой грымзы. Я знала, что ты сядешь и закажешь кофе, если я буду опаздывать.
Она закурила и глубоко втянула дым. Эмма помимо собственной воли посмотрела на нее с осуждением. Она любила сестру и огорчалась, что та курит.
– Ради бога, это совсем легкие сигареты, – заметила Кирстен. – В них почти нет никотина, один воздух, зато щеки будут впалые, как у Тины Тернер, если изо всех сил втягивать дым в себя. – Кирстен улыбнулась. – Кстати, такое сосание – неплохая практика для Патрика. Не то, чтобы в этом часто возникала необходимость… Видно, придется заказать виагру, а то дела совсем плохи.
– Ты ужасна! – пожурила Эмма. – Что бы подумал бедный Патрик, если бы узнал, какие гадости ты о нем говоришь? Он умер бы, если бы догадался, что мы обсуждаем вашу половую жизнь.
Ей нравился трудолюбивый Патрик, и она часто задумывалась, как они с Кирстен умудрились прожить четыре года, не поубивав друг друга.
– Я только тебе рассказываю, Эм, – возразила Кирстен невинным тоном. – Мне надо с кем-то поговорить, а то у меня крыша поедет. У него только работа на уме, – пожаловалась она. – Никакой передышки. Мы теперь почти совсем не развлекаемся.
– Ну, ты тоже можешь вернуться на работу, – заметила Эмма более резко, чем хотела. – Тогда некогда будет скучать.
– Я не собираюсь работать – и точка, – нахмурилась Кирстен и притянула к себе Эммину чашку из-под кофе, чтобы использовать вместо пепельницы. – Мне не нужны деньги, да и вообще я не гожусь для работы, Эм. Ты же знаешь, как я ненавижу рано вставать, да еще когда на тебя орут, если опоздаешь… Кроме того, Патрику нравится, когда ужин на столе к его приходу домой.
– Кирстен, ты же не готовишь! Если бы не ужины из ресторана, Патрик давно бы превратился в былинку.
– Перестань ворчать, – добродушно попросила Кирстен. – Ты будешь еще пить кофе, или пойдем по магазинам?
За кофе они обсудили свою задачу на сегодняшний день – купить подарок матери к дню рождения. В следующую среду ей исполнялось шестьдесят лет.
– Надо что-то особенное, – сказала Эмма. – Но я голову сломала, так ничего и не придумала.
– Никогда не знаю, что ей купить. Ладно, пошли посмотрим. – Кирстен затушила третью сигарету, встала и пошла к эскалатору. – Ей все труднее и труднее купить подарок. Я спросила ее, пользуется ли она пропуском в салон красоты, который я подарила ей на Рождество, а она спросила: «Какой пропуск?» Мне иногда кажется, что у нее крыша едет.
Эмма неожиданно обернулась:
– Что ты сказала?
– Что у нее крыша едет. Правда, Эм! Перед вашим отъездом в Египет я говорила с ней по телефону, так она спросила, как чувствуют себя родители Патрика. Господи, да его отец два года назад умер! Как ты думаешь, она не пьет какое-нибудь сильное лекарство? Наверняка. С нашим папочкой без транквилизаторов не проживешь…
Пока Кирстен болтала, Эмма наконец сформулировала мысль, которая мелькала у нее в голове уже несколько недель. У матери неладно с головой. То, что она постоянно впадала в панику во время круиза и так цеплялась за египетские деньги, уверенная, что ее надуют… Кроме того, мама часто ошибалась каютой, что сильно раздражало Джимми. И она все время что-то теряла – очки, нить разговора. Эмма понимала, что это ненормально.
– Думаю, ты права, – сказала она дрожащим голосом.
– Правда? – Кирстен с довольным видом поправила прическу. – Мне казалось, тебе я больше нравилась блондинкой. А Патрик предпочитает этот цвет – говорит, он сексуальный…
– Да нет, я о маме. Мне кажется, она сходит с ума. Конечно, это ужасно звучит, но я имею в виду, что она все время путается и странно ведет себя. Похоже… – Эмма поколебалась, не желая выговаривать это слово, – на старческое слабоумие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
«Не может быть, – подозрительно подумала Эмма. – На этот раз он хочет что-то рассказать».
– Вы никогда не догадаетесь, – начал Колин, поправляя бабочку на ярко-желтой сорочке, которая делала его лицо еще более серым.
– Вы правы, не догадаюсь, – ответила Эмма. Колин слегка прищурился.
– Эдвард решил нанять еще одного менеджера для помощи с горячей линией. Он считает, что в последние дни начались перебои.
– Это смешно! Все работает прекрасно, – выпалила Эмма. – Не верю, чтобы он принял такое решение, не посоветовавшись со мной. – Она внезапно сообразила, что наговорила слишком много, и прикусила язык. – Пожалуй, мне пора приниматься за дело, Колин. Надо избавиться от скопившейся за отпуск паутины.
– Ну, как Египет? – спросил Колин, понимая, что его выпроваживают, но не желая уходить. – Питу понравилось?
– Пит не ездил, Колин, – сказала Эмма. – Увидимся позже.
Оставив удивленного Колина переваривать эту неожиданную информацию, Эмма принялась разбирать почту. По крайней мере, небольшие неприятности на работе помогут ей забыть о проблемах в ее личной жизни.
8
Со своего места за столиком недалеко от эскалатора Эмма увидела, как Кирстен пробирается сквозь толпу в торговом центре, и подумала, что выглядит она именно такой, какой на самом деле была: богатой, хорошенькой и абсолютно уверенной в себе. Опоздала она всего на пятнадцать минут – своего рода рекорд. Вид у нее был потрясающий: волосы, на этот раз каштановые, прекрасно сочетались с маленькой бежевой курточкой, надетой на белую футболку в обтяжку, и бледно-голубыми джинсами. Эмма знала, что сама она в таком наряде выглядела бы смешно. Ее знакомые всегда удивлялись, повстречавшись с Кирстен, – настолько разительно она отличалась от сестры.
– Никогда бы не догадался, что вы сестры! – восклицал очередной приятель, уставившись на ультрасовременную шикарную Кирстен, рядом с которой Эмма казалась бесцветной и старомодной.
Впрочем, если оставить в стороне волосы, одежду и макияж, сестры были очень похожи: у обеих одинаковые длинные носы, бледные в рыжих искорках глаза и тонкие губы. Однако на этом сходство кончалось. Самоуверенность Кирстен придавала ей особую прелесть, чего Эмме, по ее убеждению, никогда не удалось бы добиться.
Она дождалась, когда сестра оказалась на середине эскалатора, и принялась махать рукой, чтобы привлечь ее внимание. Кирстен заметила ее, медленно подошла, села рядом и принялась рыться в дорогой сумочке в поисках сигарет.
– Извини, что опоздала, – сказала она, как всегда при встрече. – Долго проговорила с одной дамой из комитета, никак не могла отделаться от старой грымзы. Я знала, что ты сядешь и закажешь кофе, если я буду опаздывать.
Она закурила и глубоко втянула дым. Эмма помимо собственной воли посмотрела на нее с осуждением. Она любила сестру и огорчалась, что та курит.
– Ради бога, это совсем легкие сигареты, – заметила Кирстен. – В них почти нет никотина, один воздух, зато щеки будут впалые, как у Тины Тернер, если изо всех сил втягивать дым в себя. – Кирстен улыбнулась. – Кстати, такое сосание – неплохая практика для Патрика. Не то, чтобы в этом часто возникала необходимость… Видно, придется заказать виагру, а то дела совсем плохи.
– Ты ужасна! – пожурила Эмма. – Что бы подумал бедный Патрик, если бы узнал, какие гадости ты о нем говоришь? Он умер бы, если бы догадался, что мы обсуждаем вашу половую жизнь.
Ей нравился трудолюбивый Патрик, и она часто задумывалась, как они с Кирстен умудрились прожить четыре года, не поубивав друг друга.
– Я только тебе рассказываю, Эм, – возразила Кирстен невинным тоном. – Мне надо с кем-то поговорить, а то у меня крыша поедет. У него только работа на уме, – пожаловалась она. – Никакой передышки. Мы теперь почти совсем не развлекаемся.
– Ну, ты тоже можешь вернуться на работу, – заметила Эмма более резко, чем хотела. – Тогда некогда будет скучать.
– Я не собираюсь работать – и точка, – нахмурилась Кирстен и притянула к себе Эммину чашку из-под кофе, чтобы использовать вместо пепельницы. – Мне не нужны деньги, да и вообще я не гожусь для работы, Эм. Ты же знаешь, как я ненавижу рано вставать, да еще когда на тебя орут, если опоздаешь… Кроме того, Патрику нравится, когда ужин на столе к его приходу домой.
– Кирстен, ты же не готовишь! Если бы не ужины из ресторана, Патрик давно бы превратился в былинку.
– Перестань ворчать, – добродушно попросила Кирстен. – Ты будешь еще пить кофе, или пойдем по магазинам?
За кофе они обсудили свою задачу на сегодняшний день – купить подарок матери к дню рождения. В следующую среду ей исполнялось шестьдесят лет.
– Надо что-то особенное, – сказала Эмма. – Но я голову сломала, так ничего и не придумала.
– Никогда не знаю, что ей купить. Ладно, пошли посмотрим. – Кирстен затушила третью сигарету, встала и пошла к эскалатору. – Ей все труднее и труднее купить подарок. Я спросила ее, пользуется ли она пропуском в салон красоты, который я подарила ей на Рождество, а она спросила: «Какой пропуск?» Мне иногда кажется, что у нее крыша едет.
Эмма неожиданно обернулась:
– Что ты сказала?
– Что у нее крыша едет. Правда, Эм! Перед вашим отъездом в Египет я говорила с ней по телефону, так она спросила, как чувствуют себя родители Патрика. Господи, да его отец два года назад умер! Как ты думаешь, она не пьет какое-нибудь сильное лекарство? Наверняка. С нашим папочкой без транквилизаторов не проживешь…
Пока Кирстен болтала, Эмма наконец сформулировала мысль, которая мелькала у нее в голове уже несколько недель. У матери неладно с головой. То, что она постоянно впадала в панику во время круиза и так цеплялась за египетские деньги, уверенная, что ее надуют… Кроме того, мама часто ошибалась каютой, что сильно раздражало Джимми. И она все время что-то теряла – очки, нить разговора. Эмма понимала, что это ненормально.
– Думаю, ты права, – сказала она дрожащим голосом.
– Правда? – Кирстен с довольным видом поправила прическу. – Мне казалось, тебе я больше нравилась блондинкой. А Патрик предпочитает этот цвет – говорит, он сексуальный…
– Да нет, я о маме. Мне кажется, она сходит с ума. Конечно, это ужасно звучит, но я имею в виду, что она все время путается и странно ведет себя. Похоже… – Эмма поколебалась, не желая выговаривать это слово, – на старческое слабоумие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132