Ты уверен, что ящерица была точно такая же?
— Да, только какое это имеет отношение к тому, старые гобелены или нет?
— озадаченно спросил Алек.
— Потому что, если бы гобелены были новые, их могли купить, и эмблема оказалась бы чистым совпадением. Очень старые гобелены скорее всего вытканы кем-то из родственников Кассарии — кем-то, кто жил в замке, развлекался ткачеством и использовал тритона как свою подпись. Держу пари, я знаю, кому принадлежала каменоломня, пока не истощилась!
— Готов проспорить тебе тот мерзкий мраморный ошметок, что это была благородная Кассария-а-Мойриан! Разговор с капитаном «Стрекозы» подтвердил это предположение. По словам того, благородная Кассария пять лет назад передала захиревшие каменоломни старому слуге за долгую беспорочную службу. Старик все еще использовал эмблему в знак почтения к своей прежней госпоже.
— Похоже, нам снова в путь на юг. — Серегил с довольным видом потирал свои затянутые в перчатки руки, когда они направились к гостинице, чтобы забрать лошадей.
— Побывать в каменоломне не надо?
— Нет. Благодаря твоему вечному любопытству, я думаю, мы нашли ключ к нашей маленькой загадке. Мы успеем добраться до Уотермида еще до полуночи, завтра уже будем в Римини, а потом — отправимся в замок Кассарии. Похоже, твоя влюбчивая посудомойка нам все-таки пригодится.
— Ты это предвкушаешь, да? — ухмыльнулся Алек.
Серегил ответил ему мрачной кривой улыбкой.
— Вернуть себе честное имя было облегчением; дать леранцам хороший пинок в зад будет настоящим удовольствием!
В спешке и радостном возбуждении ни один из них не заметил, как двое грузчиков отошли от товарищей и пошли за ними следом, прячась за спины прохожих.
Они снова пересекли перешеек и двинулись вдоль берега. Этим вечером на дороге было немного путников; за несколько часов они встретили только несколько телег и военный патруль.
Вскоре после заката, обогнув скалу, они оказались перед каменным завалом. Проехать было можно, но это означало бы очень рискованную попытку пробраться по самому краю пропасти. Дорога в этом месте была особенно узкая: с одной стороны вздымалась отвесная скала, с другой — такие же отвесные утесы обрывались к морю.
— Похоже, оползень совсем недавний. — Серегил, нахмурившись, натянул поводья и стал осматривать камни. — Иначе тот патруль, что мы встретили, расчистил бы дорогу или по крайней мере предупредил нас.
Алек взглянул на узкую полоску ровной земли между каменным завалом и краем обрыва.
— Лучше вести лошадей в поводу, — сказал он, стараясь, чтобы голос не выдал его страха.
— Хорошая мысль, — согласился Серегил. — Накинь плащ на голову Заплатке, чтобы она не испугалась. Иди первым.
Алек покрепче обмотал поводья вокруг руки и двинулся вперед, успокаивая нервную лошадь ласковыми словами, когда камни у нее под ногами начинали качаться. Сзади до него доносился голос Серегила, уговаривавшего Лохматого по— ауренфэйски. Алеку оставалось до безопасного участка дороги футов десять, когда он услышал красноречивый скрежет над головой.
— Берегись! — закричал он, но было уже поздно. Всюду вокруг них сыпались камни. Заплатка отчаянно взвизгнула, сильно натянув поводья.
— Иди же! — рявкнул Алек, морщась, когда острый обломок задел его щеку. Он услышал, как позади него Заплатка взвилась на дыбы, и Серегил прокричал какое-то неразборчивое предостережение.
Резко взмахнув головой, лошадь сбросила плащ и рванулась вперед. Алек не смог освободить руку от намотанных поводьев; рывок сбил его с ног и швырнул вниз с утеса.
На какой-то ужасный момент он повис над пропастью, глядя на волны, разбивающиеся о скалы в тысяче футов внизу; в этот же момент краем глаза он заметил какое-то движение, и что-то — человек, животное или камень — пронеслось мимо и рухнуло в море.
Прежде чем он успел разглядеть, что это было, Заплатка снова взвилась на дыбы, выдернув Алека и закинув его себе на шею, как рыбак вытаскивает попавшуюся на крючок рыбину. Алек отчаянно уцепился за седло, другой рукой ухватился за гриву; лошадь рванулась вперед и каким-то чудом вынесла его на безопасное место. Алеку наконец удалось усесться в седло, перехватить поводья и остановить Заплатку.
Бешеная скачка унесла их далеко от оползня. С сердцем, колотящемся где-то в горле, Алек повернул коня и галопом помчался искать Серегила.
Теперь дорога была перекрыта полностью; последний обвал воздвиг огромную кучу камней, тянущуюся до самого обрыва. Ни Серегила, ни его коня видно не было.
— Серегил! Серегил, ты где? — крикнул Алек, молясь о том, чтобы услышать ответ из-за груды каменных обломков. Он не в силах был заставить себя взглянуть туда, где вероятнее всего мог увидеть Серегила.
Озираясь со все возрастающим ужасом, Алек вдруг заметил яркое пятно высоко на осыпи, там, где она начиналась у отвесной скалы. Это было похоже на обрывок ткани — красной ткани, такой же, как та, из которой был сшит кафтан Серегила.
Вскарабкавшись по камням, он нашел друга, лежащего на боку, наполовину засыпанного каменными осколками и пылью. По его лбу медленно текла струйка крови из раны на голове; из угла рта тоже капала кровь.
— Да дарует нам Создатель свою милость! — ахнул Алек, откапывая Серегила. — Пожалуйста, окажись живым! Не умирай!
Правая рука Серегила дернулась, один серый глаз приоткрылся.
— Слава Четверке! — воскликнул Алек, чуть не плача от облегчения. — Ты сильно поранен?
— Пока еще не знаю, — прохрипел Серегил, снова закрывая глаза. — Я подумал, ты упал с обрыва…
— А я думал, что ты упал! Серегил судорожно вздохнул:
— Лохматый, бедняжка Лохматый… Алека передернуло, когда он вспомнил, как что-то пролетело мимо него, висящего на поводьях, в пропасть.
— Этот конь был у меня восемь лет, — тихо простонал Серегил, и что-то похожее на влагу сделало пыль у него на лице более темной. — Сволочи! Эти подлые твари устроили засаду и убили мою лучшую лошадь!
— Засаду? — переспросил Алек и забеспокоился: не бредит ли Серегил.
Но серые глаза смотрели ясно.
— Когда камни начали падать, я взглянул вверх и увидел силуэт человека на фоне неба.
Алек с беспокойством огляделся, но никого не увидел.
— Когда я сейчас скакал обратно, я заметил тропинку, ведущую вверх на скалы. Она начинается за следующим поворотом. Держу пари, он мог подняться по ней.
— Вот тебе и объяснение.
— Но если они все еще там наверху, они видели, как я вернулся. Нужно отсюда выбираться.
— Нет, подожди. — Серегил снова закрыл глаза, размышляя. — Кто бы это ни был, свое дело он знает. Если мы обратимся в бегство, они просто догонят нас и докончат начатое.
— А как насчет военных постов? Мы, должно быть, милях в пяти от одного из них.
— Побольше, я думаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
— Да, только какое это имеет отношение к тому, старые гобелены или нет?
— озадаченно спросил Алек.
— Потому что, если бы гобелены были новые, их могли купить, и эмблема оказалась бы чистым совпадением. Очень старые гобелены скорее всего вытканы кем-то из родственников Кассарии — кем-то, кто жил в замке, развлекался ткачеством и использовал тритона как свою подпись. Держу пари, я знаю, кому принадлежала каменоломня, пока не истощилась!
— Готов проспорить тебе тот мерзкий мраморный ошметок, что это была благородная Кассария-а-Мойриан! Разговор с капитаном «Стрекозы» подтвердил это предположение. По словам того, благородная Кассария пять лет назад передала захиревшие каменоломни старому слуге за долгую беспорочную службу. Старик все еще использовал эмблему в знак почтения к своей прежней госпоже.
— Похоже, нам снова в путь на юг. — Серегил с довольным видом потирал свои затянутые в перчатки руки, когда они направились к гостинице, чтобы забрать лошадей.
— Побывать в каменоломне не надо?
— Нет. Благодаря твоему вечному любопытству, я думаю, мы нашли ключ к нашей маленькой загадке. Мы успеем добраться до Уотермида еще до полуночи, завтра уже будем в Римини, а потом — отправимся в замок Кассарии. Похоже, твоя влюбчивая посудомойка нам все-таки пригодится.
— Ты это предвкушаешь, да? — ухмыльнулся Алек.
Серегил ответил ему мрачной кривой улыбкой.
— Вернуть себе честное имя было облегчением; дать леранцам хороший пинок в зад будет настоящим удовольствием!
В спешке и радостном возбуждении ни один из них не заметил, как двое грузчиков отошли от товарищей и пошли за ними следом, прячась за спины прохожих.
Они снова пересекли перешеек и двинулись вдоль берега. Этим вечером на дороге было немного путников; за несколько часов они встретили только несколько телег и военный патруль.
Вскоре после заката, обогнув скалу, они оказались перед каменным завалом. Проехать было можно, но это означало бы очень рискованную попытку пробраться по самому краю пропасти. Дорога в этом месте была особенно узкая: с одной стороны вздымалась отвесная скала, с другой — такие же отвесные утесы обрывались к морю.
— Похоже, оползень совсем недавний. — Серегил, нахмурившись, натянул поводья и стал осматривать камни. — Иначе тот патруль, что мы встретили, расчистил бы дорогу или по крайней мере предупредил нас.
Алек взглянул на узкую полоску ровной земли между каменным завалом и краем обрыва.
— Лучше вести лошадей в поводу, — сказал он, стараясь, чтобы голос не выдал его страха.
— Хорошая мысль, — согласился Серегил. — Накинь плащ на голову Заплатке, чтобы она не испугалась. Иди первым.
Алек покрепче обмотал поводья вокруг руки и двинулся вперед, успокаивая нервную лошадь ласковыми словами, когда камни у нее под ногами начинали качаться. Сзади до него доносился голос Серегила, уговаривавшего Лохматого по— ауренфэйски. Алеку оставалось до безопасного участка дороги футов десять, когда он услышал красноречивый скрежет над головой.
— Берегись! — закричал он, но было уже поздно. Всюду вокруг них сыпались камни. Заплатка отчаянно взвизгнула, сильно натянув поводья.
— Иди же! — рявкнул Алек, морщась, когда острый обломок задел его щеку. Он услышал, как позади него Заплатка взвилась на дыбы, и Серегил прокричал какое-то неразборчивое предостережение.
Резко взмахнув головой, лошадь сбросила плащ и рванулась вперед. Алек не смог освободить руку от намотанных поводьев; рывок сбил его с ног и швырнул вниз с утеса.
На какой-то ужасный момент он повис над пропастью, глядя на волны, разбивающиеся о скалы в тысяче футов внизу; в этот же момент краем глаза он заметил какое-то движение, и что-то — человек, животное или камень — пронеслось мимо и рухнуло в море.
Прежде чем он успел разглядеть, что это было, Заплатка снова взвилась на дыбы, выдернув Алека и закинув его себе на шею, как рыбак вытаскивает попавшуюся на крючок рыбину. Алек отчаянно уцепился за седло, другой рукой ухватился за гриву; лошадь рванулась вперед и каким-то чудом вынесла его на безопасное место. Алеку наконец удалось усесться в седло, перехватить поводья и остановить Заплатку.
Бешеная скачка унесла их далеко от оползня. С сердцем, колотящемся где-то в горле, Алек повернул коня и галопом помчался искать Серегила.
Теперь дорога была перекрыта полностью; последний обвал воздвиг огромную кучу камней, тянущуюся до самого обрыва. Ни Серегила, ни его коня видно не было.
— Серегил! Серегил, ты где? — крикнул Алек, молясь о том, чтобы услышать ответ из-за груды каменных обломков. Он не в силах был заставить себя взглянуть туда, где вероятнее всего мог увидеть Серегила.
Озираясь со все возрастающим ужасом, Алек вдруг заметил яркое пятно высоко на осыпи, там, где она начиналась у отвесной скалы. Это было похоже на обрывок ткани — красной ткани, такой же, как та, из которой был сшит кафтан Серегила.
Вскарабкавшись по камням, он нашел друга, лежащего на боку, наполовину засыпанного каменными осколками и пылью. По его лбу медленно текла струйка крови из раны на голове; из угла рта тоже капала кровь.
— Да дарует нам Создатель свою милость! — ахнул Алек, откапывая Серегила. — Пожалуйста, окажись живым! Не умирай!
Правая рука Серегила дернулась, один серый глаз приоткрылся.
— Слава Четверке! — воскликнул Алек, чуть не плача от облегчения. — Ты сильно поранен?
— Пока еще не знаю, — прохрипел Серегил, снова закрывая глаза. — Я подумал, ты упал с обрыва…
— А я думал, что ты упал! Серегил судорожно вздохнул:
— Лохматый, бедняжка Лохматый… Алека передернуло, когда он вспомнил, как что-то пролетело мимо него, висящего на поводьях, в пропасть.
— Этот конь был у меня восемь лет, — тихо простонал Серегил, и что-то похожее на влагу сделало пыль у него на лице более темной. — Сволочи! Эти подлые твари устроили засаду и убили мою лучшую лошадь!
— Засаду? — переспросил Алек и забеспокоился: не бредит ли Серегил.
Но серые глаза смотрели ясно.
— Когда камни начали падать, я взглянул вверх и увидел силуэт человека на фоне неба.
Алек с беспокойством огляделся, но никого не увидел.
— Когда я сейчас скакал обратно, я заметил тропинку, ведущую вверх на скалы. Она начинается за следующим поворотом. Держу пари, он мог подняться по ней.
— Вот тебе и объяснение.
— Но если они все еще там наверху, они видели, как я вернулся. Нужно отсюда выбираться.
— Нет, подожди. — Серегил снова закрыл глаза, размышляя. — Кто бы это ни был, свое дело он знает. Если мы обратимся в бегство, они просто догонят нас и докончат начатое.
— А как насчет военных постов? Мы, должно быть, милях в пяти от одного из них.
— Побольше, я думаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145