Этим вечером она ждала Ванра с особым нетерпением. Он наверняка поймет ее, несмотря на опасность, ведь годы проходят, и скоро будет слишком поздно, наместница ведь не может обратиться за помощью к белым ведьмам. Ванр, как назло, запоздал, когда потайная дверь, наконец, открылась, уже перевалило за полночь. Он устало плюхнул на стол толстую папку с бумагами, наклонился к сидящей в кресле наместнице, поцеловал.
— Устали? — сочувственно спросила Энрисса.
Ванр опустился во второе кресло:
— А может, все-таки, обвинить его в государственной измене? — Жалобно простонал он.
— Увы, для государственной измены министр Альвон слишком глуп. Потерпите, осталось всего полгода, и я отправлю его в почетную отставку.
Ванр тяжело вздохнул: конечно, наместнице ведь не приходится править доклады слабоумного старика. Энрисса хотела дождаться, пока тому исполнится восемьдесят, и, поздравив с юбилеем, быстро отправить на покой. Ванр понимал политическую мудрость подобного решения, но сомневался, что протянет оставшиеся полгода.
Наместница улыбнулась, увидев выражение его лица:
— Вам вовсе не обязательно делать все это самому.
— Но это ведомство внешнего наблюдения.
— Ну и что? Ваш помощник достаточно компетентен, а все важное все равно в докладах заместителя министра. То, что вы правите, годится только для архивов.
Ванр снова вздохнул, все это он знал и сам, но предпочитал как можно меньше полагаться на помощника, даже в мелочах. Он помнил, что именно этот молодой человек заменял его, пока Ванр ездил по библиотекам, а секретарь наместницы хотел оставаться незаменимым. Но Энрисса права, его помощник вполне может выправить эти доклады, заодно у него не останется времени ни на что другое:
— Пожалуй, я так и сделаю.
Энрисса надолго замолчала, тишину нарушало только потрескивание дров в камине, потом неуверенно начала:
— Ванр, я была сегодня на детском празднике.
— Голова болит? Я сейчас согрею вина.
— Нет, не надо, все хорошо. Я просто подумала… мы ведь уже семь лет вместе. Ванр, мне тридцать три года.
— Не знал бы — никогда не подумал, — но в голосе чиновника прорезалась едва уловимая тревога. Ему не нравился этот разговор, какая женщина будет по доброй воле напоминать любовнику о своем возрасте? Если, конечно, она не моложе его на двадцать лет.
— Я подумала, что это нечестно по отношению к вам.
— Я вполне доволен своей судьбой, Энрисса, — серьезно возразил он, — я ведь люблю вас.
— Я знаю, но разве вы не хотите сына?
— Я не хочу ребенка ни от кого, кроме вас, — горячо заверил он наместницу и, сказав эти слова, понял, что захлопнул дверцу мышеловки. — Энрисса, вы не можете даже думать об этом! Это невозможно!
— Неправда! У троих наместниц были дети! Тайра Милосердная удочерила собственную дочь!
— За Тайру правил старший брат, кому какое дело было до ее детей? А вам не простят! Кроме того, Тайра просидела на троне всего три года!
— Я понимаю, что не смогу оставить ребенка, но ведь можно отдать его на воспитание, а потом взять ко двору! Да просто знать, что твоя кровь течет в ком-то — разве этого мало?
— Мало, если за это нужно заплатить жизнью!
— А сколько женщин умирает родами? Они ведь тоже рискуют!
Ванр чуть было не ответил: «Они рискуют только своей жизнью», — но сумел вовремя сдержаться, у него оставался единственный шанс — убедить наместницу, что его волнует только ее безопасность, а о себе Ванр и не думает:
— Они — не наместницы, Энрисса, эта треклятая статуя действительно зачарована!
— Ритуал ни разу не проводили!
— А вот теперь — проведут. Вы даже не успеете выносить этого ребенка, вас казнят раньше!
— Не казнят, — в голосе наместницы прозвучала непоколебимая уверенность, но Ванр достаточно хорошо знал Энриссу, чтобы различить под этой маской страх. Он подошел к ней, стал за спинкой кресла, обнял ее за шею:
— Энрисса, семь лет — это очень мало. Я не хочу потерять вас так скоро. Не надо рисковать всем ради ребенка, которого даже нельзя будет оставить при себе.
Наместница вздохнула и накрыла его ладонь своей ладонью — она уже приняла решение, и все ласковые слова в мире не смогли бы переубедить ее. Но Энрисса с трудом скрывала разочарование — в комнате пахло страхом, она слышала его в словах Ванра, видела в его взгляде. Она хотела верить, что Ванр боится за нее, нет, что за ерунда, она верила, что это так, она не сомневалась! Но червячок сомнения уже начал точить дырку в лакомом кусочке ее сознания. Она наклонилась и задула свечу. Время покажет, насколько сильна любовь Ванра Пасуаша.
LX
Саломэ сидела за столом и размазывала по тарелке красный от малинового варенья творог. Творог она терпеть не могла, потому обычно старалась проглотить ненавистное кушанье как можно скорее и убежать во двор, но сегодня девочка растягивала завтрак, никак не решаясь заговорить с матерью о том, что беспокоило ее вот уже третий день. Творога в тарелке от размазывания становилось только больше, Эрна сидела за столом напротив дочери и не собиралась никуда уходить, пока та не очистит тарелку, и девочка решилась:
— Мама, а если я незаконная, я смогу стать наместницей?
Эрна выронила ложку:
— Что за вопросы? Какая разница, законная ты или нет, у нас уже есть наместница, и она проживет еще много лет.
— А я?
— А ты выйдешь замуж, — уверено ответила дочери Эрна, хотя на самом деле вовсе не испытывала этой уверенности.
— А наместницей никак не получится? — настойчиво продолжала выспрашивать девочка.
— Наместницей — никак, — твердо сказала Эрна, желая закончить неприятный разговор.
Но Саломэ никак не могла угомониться:
— А король может врать?
— Что? Великие боги, вопросы у тебя сегодня! Откуда я знаю, может ли врать король? Он же статуя! Наверное, не может, королю не положено врать, то есть, лгать.
— Значит, я буду наместницей! Он сам мне сказал.
— Кто сказал? — Эрна начала терять терпение.
— Король. Он пришел ко мне и сказал, что выбрал меня, и я буду наместницей. А когда я стану большая, он вернется на самом деле и женится на мне, и у нас будет сын. А дочки не будет, потому что на трон должен сесть мальчик.
— А что нужно быстро завтракать он тебе не говорил?
— Неа, а нужно? Наверно нужно, я тогда быстрее вырасту, — и девочка мужественно проглотила полную ложку творога.
Эрна проглотила возражение: пусть пока что верит в свои выдумки. Оно только на пользу, вон, как быстро тарелка опустела. Надо же, король к ней пришел! Ничего, повзрослеет, поймет, что наместницей ей не быть, да и не сама не захочет, когда встретит парня по нраву.
Эрна ошиблась — время шло, зима сменилась весной, а Саломэ и не думала забывать про свое великое предназначение. Доходило и до слез — Саломэ хотела носить только белое, так, словно она уже была наместницей, Эрна не позволяла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173