— Стерли имя из Скрижалей, убрали из всех документов, наложили заклятье молчания, ослепили и отправили на все четыре стороны. Ученик его швырнул медальон наместнице под ноги и ушел вместе с учителем. С тех пор о них ничего не слышали. Из столичного храма Аммерта прислали нового Хранителя, и все пошло своим чередом. А книга — пропала. Так и не нашли ее.
— Может быть, Хранители не прилагали достаточно усилий? Или… или Хранитель? Ведь это вас прислали из храма? Обычно все забывают, что жрецы Аммерта зачастую бывают магами…
— Увы, ваше величество, я оказался плохим магом. Поверьте, все, что было возможно, я сделал. Но я даже не смог отыскать изгнанного хранителя, что уж говорить о куске изъеденного мышами пергамента. Если вы сочтете, что кто-нибудь другой справится с этим лучше — в вашей воле сегодня же отправить меня на покой.
— С этим я пока подожду.
— Вы желаете ознакомиться с отчетами о поисках?
— Нет. Не хочу изучать чужие ошибки.
— Ваше величество, ведь нет никаких сомнений, что эта книга не имеет отношения к Ареду!
— Я предпочту сделать вывод самостоятельно, Хранитель.
— Как будет угодно вашему величеству.
Старый Дью явно не верил, что она добьется успеха. Что ж, тем хуже для него. Энрисса твердо решила, что заставит старика взять ученика в тот самый день, когда найдет книгу. Найдет, прочитает и решит, против кого ее использовать.
XV
Возвращение войск совпало с первым по-настоящему весенним днем. Обычно весна приходила в столицу на месяц позже, но в этом году ранняя оттепель растопила снег уже в конце января, а южный ветер довершил начатое. Еще пару дней — и на вербах бы уже появились мохнатые лапки, но пока что победителей забрасывали дорогими оранжерейными и дешевыми бумажными цветами. Девушки кидали ленты и конфеты, мальчишки бежали следом — всё как положено. Правда, последний раз в Суреме парад победителей видели лет сорок назад, когда разбили сдуру сунувшихся варваров, а нынешнего торжества ожидали уже шестнадцать лет.
Энрисса стояла на балконе, солнце немилосердно сверкало, отражаясь от ее тяжелого белоснежного платья и золотых волос. За ее спиной полукругом стоял Высокий Совет, магистр Илана в синем и магистр Ир в неизменном красном. Хранитель выбрал место посередине, прямо за спиной наместницы, он не любил показываться на публике, бургомистр вытягивал короткую шею, чтобы лучше разглядеть черно-синие мундиры столичной гвардии. В самом начале войны торговые гильдии города на свои средства снарядили полк, и все последующие годы исправно оплачивали его содержание. Наместница Амальдия не могла не отметить столь благородный жест, и ответила на него не менее благородным снижением торговой пошлины. Право же, на эти деньги казна могла бы содержать не меньше четырех полков, и теперь Энрисса с затаенным злорадством ожидала следующего заседания Высокого Совета, на котором она распустит этот треклятый полк, с правом для желающих поступить на службу в городскую стражу. Ну а через месяц финансовый совет назначит новую пошлину, и магистрат дорого заплатит за свое хитроумие. Место военачальника пустовало, Ланлосс Айрэ командовал парадом, Энрисса со своего места прекрасно видела коренастую фигуру генерала на предписанном обычаем рыжем коне. Эта масть наиболее приближалась к красному цвету знамен Лаара, бога войны. Овации, которыми встречали хромого генерала на всем пути процессии, не оставляли сомнения — Ланлосс популярен как среди черни, так и среди зажиточных горожан, и, что самое неприятное — среди солдат и офицеров. Наместница с некоторым беспокойством подумала, что если генерал не захочет уходить в отставку, будет сложно убедить его это сделать. Кнут тут не поможет, только пряник, и меда, меда побольше. Энрисса надеялась на верность генерала Айрэ. Только очень преданный империи военачальник признает за наместницей право распоряжаться своей жизнью и в мирное время. В особенности своей личной жизнью. Но женитьба на Резиалии Сорель была так же необходима, как и отставка. Энрисса не могла позволить, чтобы Ланлосса Айрэ женили без ее ведома и использовали в борьбе за власть, держа удила в изящных женских ручках.
Трижды прогудели трубы, Ланлосс поднял меч в торжественном салюте, и гвардейцы в увенчанных плюмажами шлемах швырнули шелковые знамена на землю, прямо под ноги коннице. Теперь, чтобы выстроиться на плацу перед дворцом, нужно было пройти по знаменам, их в прямом смысле слова втаптывали в грязь. Оставшиеся после церемонии клочья соберут и сожгут, чтобы даже памяти о чужих знаменах не осталось. Империя не сохраняла военные трофеи, а уничтожала их также безжалостно, как и врагов. О победах и без того не забудут. Некоторые старые обычаи и впрямь несли в себе определенную мудрость, одна беда — обычно эта мудрость исправляла последствия исключительной глупости, сотворенной в угоду другому старому обычаю. Наместница выждала, пока войска выстроятся в надлежащем порядке, и установится тишина. Говорить пришлось громко, на самой грани крика, так, чтобы голос отчетливо разносился по всей площади. Даже после нескольких фраз, сказанных «голосом для публичных выступлений», дико болело горло. В детстве девочка часто простужалась, да и, став взрослой, теряла голос от малейшего сквозняка или перенапряжения, учителям музыки пришлось ограничиться игрой на арфе и клавикорде, поскольку после уроков пения юная герцогиня несколько дней проводила в болезненном молчании. Вот и сейчас, выйдя на балкон, она уже заранее почувствовала боль в горле, еще не сказав ни слова. В который раз наместница мысленно поблагодарила короля Элиана, что в Высоком Совете, заседающем каждую неделю, всего шесть человек и не нужно повышать голос. Речь наместницы завершала парад, офицеры начали уводить свои отряды с площади, а Энрисса наконец-то смогла уйти с солнцепека. Ванр уже ждал ее с дымящимся кубком в руках:
— Ваше вино.
Наместница с благодарностью приняла горячее питье — возможно, на вечернем приеме она сможет нормально разговаривать. Ванр становился воистину незаменимым. Он умудрялся безошибочно определять, что именно ей нужно в тот или иной момент — без приказов и долгих объяснений, молчал, когда наместница желала побыть в тишине, и начинал разговор тогда, когда она нуждалась в собеседнике. Учтивость Ванра не переходила в набившее оскомину подобострастие придворных, а советы, порой весьма смелые, подавались так, что не оставалось сомнений в мудрости наместницы, несомненно, способной и самостоятельно решить столь незначительную проблему. Энрисса старалась не задумываться, какое место в ее жизни так стремительно занял новый секретарь, не замечала, что с каждым разом все дольше и дольше длится почтительный поцелуй руки, не обращала внимания на обжигающий мужской взгляд, устремленный на нее открыто, а не украдкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173