Веди она сама хозяйство, было бы проще, при некоторой сноровке из домашних денег всегда можно выгадать, но хозяйством в крепости ведал прошедший с Ланлоссом всю войну сухопарый кастелян, обладавший поистине непоколебимым спокойствием, позволявшим ему находить общий язык даже с Резиалией. Быть может, колдун согласится взять в уплату что-нибудь из ее скромных драгоценностей? Ланлосс все равно понятия не имеет, что там у Резиалии в ларце, да и потом, всегда можно сказать, что потеряла кольцо или подвеску. Для начала нужно было узнать, где живет этот колдун, не может же она ходить по деревне и стучаться в каждую лачугу. Да и не спросишь -вдруг узнают графиню и донесут Ланлоссу. На следующий день Резиалия поднялась еще до рассвета и отправилась на кухню подкарауливать молочницу. В крепости не было возможности содержать коров, поэтому молоко на продажу приносили из деревни. Она подождала, пока женщина перенесет тяжелые крынки, и грозно поинтересовалась у молочницы:
— Ты что же это, милочка, совсем стыд потеряла? Молоко вчера кислое было!
— Да что вы, ваша светлость, — перепугано зачастила крестьянка, — как же кислое-то! Сразу из-под коровы, парное, вот, как сегодня, так и вчера! Это на кухне, должно быть, не уследили!
— Ты тут не придумывай, мои кухарки свое дело знают!
Бедная молочница запричитала, призывая всех богов в свидетели, что ее молоко свежее родниковой воды и она знать не знает, что могло приключиться. Но грозная графиня продолжала стоять на своем, угрожая суровыми карами. Окончательно запугав несчастную крестьянку, Резиалия сменила гнев на милость:
— А может, и впрямь не ты виновата, что молоко скисло.
— Да свежее оно было!
— И все же странно. У тебя — свежее, на кухне — кислое. Уж не сглазил тебя кто часом? Я слышала, колдуну достаточно на закрытую крынку с молоком глянуть — и оно скисает.
По лицу молочницы было видно, что она с радостью бы обвинила колдуна, да страшно — вдруг узнает? Но и графиня над душой стоит, ох и попала же она между жерновами с этим молоком! А что делать, если только в замок продать и можно, в деревне-то у всех или молоко свое, или ни гроша нет. Она вздохнула:
— Он, может, и сглазил бы, да где ему мое молоко углядеть? Он же на самом отшибе живет, у родника, и сам никуда не ходит, к нему все бегают. На кухне проглядели, вот и закисло, — она обречено вздохнула.
— Хорошо. Можешь идти. Если с этим молоком все будет в порядке — значит, твоя правда. А если скиснет — мало не покажется.
Молочницу как ветром сдуло, она даже вчерашние крынки забрать позабыла.
Резиалия, довольная, вернулась к себе. Теперь она знала, где живет колдун, и можно отправляться на разведку, только лучше подождать до полудня, когда все крестьяне уже точно на работы уйдут. Сейчас как раз сбор урожая, самая горячая пора. А вот колдун будет дома, он-то на поле не горбатится, и без того хорошо живет. Графиня перебрала свои немногочисленные драгоценности: скромные, еще девичьи нитки речного жемчуга, тонкие золотые колечки, несколько агатовых брошек, не нашла ничего подходящего и открыла второй ларец. Там лежали свадебные подарки: жемчужное колье от родителей, тяжелые рубиновые серьги в виде виноградных гроздьев от наместницы, массивный золотой перстень от старшей сестры. Вот его-то Резиалия и опустила в кошелек, все равно он был слишком тяжел даже для ее руки, а самое главное, если другие драгоценности Ланлосс мог случайно запомнить, то это кольцо Резиалия никогда не надевала. Определившись с оплатой, графиня позвала служанку и задала ей уже ставший привычным вопрос:
— Господин граф в замке?
— Нет, ваша светлость, как рассвело — уехал, вот совсем недавно, я видела — солдаты ворота открывали. Конь у него рыжий, приметный, другого такого в наших краях нет.
Прекрасно, Ланлосса нет в замке, а прислуга уж точно не станет беспокоиться, что хозяйки нет. Этим лентяям лишь бы ничего не делать: не стоит графиня над душой, не проверяет, как начищены подсвечники и вымыт пол — и ладно. Она успеет вернуться прежде, чем кто-нибудь обеспокоится.
XLI
Дом колдуна Резиалия нашла сразу: небольшая каменная постройка одной стеной прикрепилась к скале, прямо под дверью журчал ручеек, через который были перекинуты доски, из кривой трубы тек в небо дым, пахнущий копченой рыбой и травами. Она поправила густую вуаль и постучала в дверь. Ждать пришлось долго, Резиалия уже решила, что в доме никого нет, хотя дым и говорил об обратном, когда дверь, наконец, открылась. На пороге стоял заросший косматый дед, невысокий, но кряжистый, в штанах, подпоясанных, как сначала показалось перепугавшейся женщине, живой змеей. Потом она сообразила, что это всего лишь умело выделанная змеиная кожа, снятая с головы до хвоста. Расстегнутая на груди безрукавка выставляла на обозрение щедро покрытую волосами грудь, шириной чуть ли не с дверной проем, а голые руки напоминали переплетенные корни вывороченного бурей дуба — под почерневшей от солнца кожей переплетались жилы. Дед окинул внимательным взглядом закутанную в вуаль даму и посторонился:
— Ну, проходи, графиня, раз пришла. А я все жду, когда ты до меня доберешься.
Резиалия мысленно помянула Семерых — и впрямь колдун, как бы он ее иначе под вуалью узнал! Она прошла следом за хозяином в дом, откинув на спину оказавшуюся бесполезной вуаль.
— Да ты проходи, проходи, не бойся. Я твою беду и так знаю, что графиня, что батрачка — горе у всех одно и то же. То милому не мила, то милый не мил. А у тебя так обе беды сразу.
Дом был под стать хозяину: на каменном полу вперемешку валялись звериные шкуры, куски пергамента, птичьи перья и объеденные кости, в углу дрых огромный мохнатый пес размером с доброго теленка. Он даже ухом не повел в сторону, так и лежал, удобно поместив морду поверх лап. По стенам висели пуки трав, мотки бечевы, ременные петли, на самом видном месте — лук, а под ним колчан со стрелами. Понимай Резиалия хоть что-то в оружии, она бы удивилась еще сильнее — лук был боевой, а не охотничий, а так она просто отметила, что старик нарушает закон — крестьяне не имели права хранить оружие. В центре единственной в доме комнаты тлели уголья в открытом очаге, а над ними коптились птичьи тушки. Запах трав, дыма, полусырого мяса и еще чего-то, едкого и незнакомого вызывал головокружение. Резиалия послушно опустилась на стоящий возле очага плоский камень, прикрытый линялой шкурой, хозяин сел рядом:
— Так и будешь молчать? Пришла, так уже говори, а то домой отправлю — дальше пустую кровать слезами мочить.
— Мне нужен приворот, самый сильный, какой только можно!
— Да уж, — хмыкнул колдун, еще раз поглядев на свою посетительницу, — на тебя и впрямь самый сильный приворот надобен, и то может не помочь, уж больно у тебя нрав вздорный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
— Ты что же это, милочка, совсем стыд потеряла? Молоко вчера кислое было!
— Да что вы, ваша светлость, — перепугано зачастила крестьянка, — как же кислое-то! Сразу из-под коровы, парное, вот, как сегодня, так и вчера! Это на кухне, должно быть, не уследили!
— Ты тут не придумывай, мои кухарки свое дело знают!
Бедная молочница запричитала, призывая всех богов в свидетели, что ее молоко свежее родниковой воды и она знать не знает, что могло приключиться. Но грозная графиня продолжала стоять на своем, угрожая суровыми карами. Окончательно запугав несчастную крестьянку, Резиалия сменила гнев на милость:
— А может, и впрямь не ты виновата, что молоко скисло.
— Да свежее оно было!
— И все же странно. У тебя — свежее, на кухне — кислое. Уж не сглазил тебя кто часом? Я слышала, колдуну достаточно на закрытую крынку с молоком глянуть — и оно скисает.
По лицу молочницы было видно, что она с радостью бы обвинила колдуна, да страшно — вдруг узнает? Но и графиня над душой стоит, ох и попала же она между жерновами с этим молоком! А что делать, если только в замок продать и можно, в деревне-то у всех или молоко свое, или ни гроша нет. Она вздохнула:
— Он, может, и сглазил бы, да где ему мое молоко углядеть? Он же на самом отшибе живет, у родника, и сам никуда не ходит, к нему все бегают. На кухне проглядели, вот и закисло, — она обречено вздохнула.
— Хорошо. Можешь идти. Если с этим молоком все будет в порядке — значит, твоя правда. А если скиснет — мало не покажется.
Молочницу как ветром сдуло, она даже вчерашние крынки забрать позабыла.
Резиалия, довольная, вернулась к себе. Теперь она знала, где живет колдун, и можно отправляться на разведку, только лучше подождать до полудня, когда все крестьяне уже точно на работы уйдут. Сейчас как раз сбор урожая, самая горячая пора. А вот колдун будет дома, он-то на поле не горбатится, и без того хорошо живет. Графиня перебрала свои немногочисленные драгоценности: скромные, еще девичьи нитки речного жемчуга, тонкие золотые колечки, несколько агатовых брошек, не нашла ничего подходящего и открыла второй ларец. Там лежали свадебные подарки: жемчужное колье от родителей, тяжелые рубиновые серьги в виде виноградных гроздьев от наместницы, массивный золотой перстень от старшей сестры. Вот его-то Резиалия и опустила в кошелек, все равно он был слишком тяжел даже для ее руки, а самое главное, если другие драгоценности Ланлосс мог случайно запомнить, то это кольцо Резиалия никогда не надевала. Определившись с оплатой, графиня позвала служанку и задала ей уже ставший привычным вопрос:
— Господин граф в замке?
— Нет, ваша светлость, как рассвело — уехал, вот совсем недавно, я видела — солдаты ворота открывали. Конь у него рыжий, приметный, другого такого в наших краях нет.
Прекрасно, Ланлосса нет в замке, а прислуга уж точно не станет беспокоиться, что хозяйки нет. Этим лентяям лишь бы ничего не делать: не стоит графиня над душой, не проверяет, как начищены подсвечники и вымыт пол — и ладно. Она успеет вернуться прежде, чем кто-нибудь обеспокоится.
XLI
Дом колдуна Резиалия нашла сразу: небольшая каменная постройка одной стеной прикрепилась к скале, прямо под дверью журчал ручеек, через который были перекинуты доски, из кривой трубы тек в небо дым, пахнущий копченой рыбой и травами. Она поправила густую вуаль и постучала в дверь. Ждать пришлось долго, Резиалия уже решила, что в доме никого нет, хотя дым и говорил об обратном, когда дверь, наконец, открылась. На пороге стоял заросший косматый дед, невысокий, но кряжистый, в штанах, подпоясанных, как сначала показалось перепугавшейся женщине, живой змеей. Потом она сообразила, что это всего лишь умело выделанная змеиная кожа, снятая с головы до хвоста. Расстегнутая на груди безрукавка выставляла на обозрение щедро покрытую волосами грудь, шириной чуть ли не с дверной проем, а голые руки напоминали переплетенные корни вывороченного бурей дуба — под почерневшей от солнца кожей переплетались жилы. Дед окинул внимательным взглядом закутанную в вуаль даму и посторонился:
— Ну, проходи, графиня, раз пришла. А я все жду, когда ты до меня доберешься.
Резиалия мысленно помянула Семерых — и впрямь колдун, как бы он ее иначе под вуалью узнал! Она прошла следом за хозяином в дом, откинув на спину оказавшуюся бесполезной вуаль.
— Да ты проходи, проходи, не бойся. Я твою беду и так знаю, что графиня, что батрачка — горе у всех одно и то же. То милому не мила, то милый не мил. А у тебя так обе беды сразу.
Дом был под стать хозяину: на каменном полу вперемешку валялись звериные шкуры, куски пергамента, птичьи перья и объеденные кости, в углу дрых огромный мохнатый пес размером с доброго теленка. Он даже ухом не повел в сторону, так и лежал, удобно поместив морду поверх лап. По стенам висели пуки трав, мотки бечевы, ременные петли, на самом видном месте — лук, а под ним колчан со стрелами. Понимай Резиалия хоть что-то в оружии, она бы удивилась еще сильнее — лук был боевой, а не охотничий, а так она просто отметила, что старик нарушает закон — крестьяне не имели права хранить оружие. В центре единственной в доме комнаты тлели уголья в открытом очаге, а над ними коптились птичьи тушки. Запах трав, дыма, полусырого мяса и еще чего-то, едкого и незнакомого вызывал головокружение. Резиалия послушно опустилась на стоящий возле очага плоский камень, прикрытый линялой шкурой, хозяин сел рядом:
— Так и будешь молчать? Пришла, так уже говори, а то домой отправлю — дальше пустую кровать слезами мочить.
— Мне нужен приворот, самый сильный, какой только можно!
— Да уж, — хмыкнул колдун, еще раз поглядев на свою посетительницу, — на тебя и впрямь самый сильный приворот надобен, и то может не помочь, уж больно у тебя нрав вздорный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173