Все шло, как и прежде… только вечерами кошачьими когтями впивалась в плечи усталость, а по утрам сжимала горло тошнота. Тошноту, в отличие от усталости, приходилось скрывать от придворных дам.
Ко всему привыкает человек: опустошенность и отчаянье, растянутая улыбка на потрескавшихся губах, все еще любимое, вопреки всему, ставшее чужим лицо… но страшнее всего — сожаление о том, чего не было.
Наместница слушала утренний доклад своего секретаря:
— Граф Виастро приехал в столицу и просит аудиенции?
— Да, ваше величество. И с ним приехала герцогиня Квэ-Эро. Они встретились по дороге.
— Сколько с ними людей?
— Граф приехал один, ваше величество, герцогиню сопровождает небольшой отряд, дворцовая гвардия Квэ-Эро.
Энрисса приподняла бровь — она была уверена, что герцогиню будут охранять суэрсенцы. Впрочем, Ивенна удивила ее не только выбором спутников. Сразу после ареста герцога наместница отправила в Квэ-Эро отряд с приказом препроводить герцогиню в столицу; о нет, ни в коем случае не арестовывать, просто вежливо пригласить. Однако ни герцогини, ни маленьких лордов в Квэ-Эро не оказалось, и никто не знал, куда они уехали. Точнее, знали, но не спешили говорить. Хотя, выбирать особо было не из чего — наверняка леди уехала в Суэрсен, а достать ее оттуда будет не так-то просто. Энрисса тогда только пожала плечами и решила оставить все как есть — оставшись вдовой, Ивенна поймет, что не сможет отсиживаться за стенами замка Аэллин всю жизнь. Но герцогиня приехала в Сурем, да еще и в сопровождении графа Виастро, одного из организаторов мятежа, наравне с лордом Дарио и герцогом Квэ-Эро. Энрисса вздохнула, помянув в уме недобрым словом покойного герцога Суэрсен — попробуй теперь отправь прознатчика в замок! Если Ивенна оставила сыновей в Суэрсене, Энрисса об этом не узнает. Но с тем же успехом она могла спрятать детей где угодно, хоть в Кавдне, хоть у варваров.
— Герцогиня тоже просит аудиенции?
— Да, ваше величество, и еще она подала прошение о свидании.
— Да, разумеется, но только после суда. Что же касается аудиенции — ей придется подождать несколько дней. Графа Виастро я приму завтра вечером. Пока же — пусть чувствует себя как дома. И проследите, чтобы он не встретился с Тейвором. Боюсь, что на этот раз он назовет его дураком прилюдно, — наместница вздохнула, — Граф Инхор все еще не уехал?
Ванр покачал головой:
— Нет, ваше величество, и не собирается.
Энрисса кивнула. Весь этот месяц Ванр был подчеркнуто почтителен, но ни разу не посмотрел ей в глаза. Иногда ей казалось, что она взвоет, если еще раз услышит от него: «как будет угодно вашему величеству»! Но она продолжала держать его при себе, словно проверяя, по-прежнему ли его присутствие причиняет ей боль. И, похоже, Ланлосс Айрэ следовал ее примеру — он мог уехать в любой день, забрав и дочь, и любовницу. Впрочем, любовница скоро должна была стать женой — оказалось, что Резиалия умудрилась сходить на сторону. Но чтобы развестись, граф должен был вернуться в Инхор и подать на развод, а вместо этого — жил при дворе, мрачно подпирал стену на вечерних приемах, не обращая внимания на болтовню придворных. Энрисса старалась не встречаться с ним взглядом, понимала, что генерал не уедет до приговора. Судебный процесс подходил к концу — еще несколько дней, и придется решать. Решать, несмотря на то, что закон знал только одно наказание за государственную измену. Она не хотела думать об этом сейчас и с жалостью смотрела вслед генералу, понимая, что в отличие от нее, он даже не может найти спасение в ежедневной рутине. Она бы приказала Ланлоссу вернуться в Инхор, но знала — тот не уедет. Будет ждать, каждый вечер появляться в приемной зале, молчаливым напоминанием: вы обещали проявить снисхождение. Как будто Энрисса сможет забыть хоть одно слово, сказанное в ту ночь. Она боялась только, что снисхождение порой имеет мало общего с милосердием.
* * *
Оказавшись, наконец, в гостевых покоях королевского дворца, граф Виастро мечтал только об одном — выспаться. Но сначала нужно было проследить, как и где разместили герцогиню Квэ-Эро, подать в канцелярию прошения, успокоить Ивенну — она старалась ничем не выказывать своего страха, ни словом, ни жестом, но в ее глазах он читал ожидание смерти. Они встретились по дороге, за неделю езды до Сурема. Он неожиданно натолкнулся на небольшой отряд герцогини, дальше уже поехали вместе. Граф пытался выяснить, что Ивенна будет делать в столице, герцогиня отмалчивалась, спрашивал, где дети — отвечала, что в безопасном месте, пытался как-то разговорить — но все слова разбивались о стену вежливого безразличия. Вроде бы тебя слышат, отвечают, но чувствуешь себя, словно идешь по тонкому льду, вот-вот он проломится под тобой, а собеседник, досадливо дернув уголком губ, пройдет мимо, даже не обернувшись. Такой взгляд частенько бывал у Иннуона, и глядя на тонкую фигуру Ивенны в мужском дорожном платье, он порой не мог отделаться от наваждения, что рядом с ним едет покойный герцог. Граф тяжело вздохнул — что бы Ивенна ни задумала, помешать — не в его власти, говорить с наместницей она будет без свидетелей.
Он уже присел на кровать и стащил один сапог, когда в дверь постучали. Вошедший слуга поклонился так низко, что невозможно было разглядеть выражение его лица, но в голосе, мазком на холсте, проступила масленность:
— Ваша светлость, там к вам дама.
Граф с раздраженным вздохом потянулся за сапогом:
— Пусть войдет, — кто бы ни была эта дама, не подвергать же ее допросу с пристрастием через слугу. Тем более, что дворцовые слуги, на его взгляд, были непростительно распущенны. Похоже, он чего-то не понимал в столичных нравах, но не собирался их менять за то краткое время, что пребудет при дворе.
Слуга вышел в приемную, отворил дверь, и граф мог позволить себе брезгливо сморщиться, услышав, как мерзавец, чуть ли не причмокивая, приглашает женщину:
— Просим, сударыня, граф к вам сейчас выйдет.
Значит, к нему пришла не Ивенна. С герцогиней Квэ-Эро лакей не посмел бы так разговаривать, будь ее муж хоть трижды изменник. Он встал, торопливо пригладил волосы, застегнул верхнюю пряжку на камзоле и вышел в приемную. Дама стояла у двери застывшим изваянием, тяжелые складки черного платья только сильнее подчеркивали светлый мрамор кожи. Он склонил голову в вежливом приветствии и показал гостье на кресло:
— Прошу вас, сударыня, присаживайтесь. Боюсь, что не имею чести быть представленным вам.
Теперь, когда незнакомка оказалась в освещенном круге, он мог рассмотреть ее как следует, хотя и старался сделать это незаметно: нет, он точно никогда не видел эту женщину, точнее, совсем молоденькую девушку. Все в ней казалось неправильным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
Ко всему привыкает человек: опустошенность и отчаянье, растянутая улыбка на потрескавшихся губах, все еще любимое, вопреки всему, ставшее чужим лицо… но страшнее всего — сожаление о том, чего не было.
Наместница слушала утренний доклад своего секретаря:
— Граф Виастро приехал в столицу и просит аудиенции?
— Да, ваше величество. И с ним приехала герцогиня Квэ-Эро. Они встретились по дороге.
— Сколько с ними людей?
— Граф приехал один, ваше величество, герцогиню сопровождает небольшой отряд, дворцовая гвардия Квэ-Эро.
Энрисса приподняла бровь — она была уверена, что герцогиню будут охранять суэрсенцы. Впрочем, Ивенна удивила ее не только выбором спутников. Сразу после ареста герцога наместница отправила в Квэ-Эро отряд с приказом препроводить герцогиню в столицу; о нет, ни в коем случае не арестовывать, просто вежливо пригласить. Однако ни герцогини, ни маленьких лордов в Квэ-Эро не оказалось, и никто не знал, куда они уехали. Точнее, знали, но не спешили говорить. Хотя, выбирать особо было не из чего — наверняка леди уехала в Суэрсен, а достать ее оттуда будет не так-то просто. Энрисса тогда только пожала плечами и решила оставить все как есть — оставшись вдовой, Ивенна поймет, что не сможет отсиживаться за стенами замка Аэллин всю жизнь. Но герцогиня приехала в Сурем, да еще и в сопровождении графа Виастро, одного из организаторов мятежа, наравне с лордом Дарио и герцогом Квэ-Эро. Энрисса вздохнула, помянув в уме недобрым словом покойного герцога Суэрсен — попробуй теперь отправь прознатчика в замок! Если Ивенна оставила сыновей в Суэрсене, Энрисса об этом не узнает. Но с тем же успехом она могла спрятать детей где угодно, хоть в Кавдне, хоть у варваров.
— Герцогиня тоже просит аудиенции?
— Да, ваше величество, и еще она подала прошение о свидании.
— Да, разумеется, но только после суда. Что же касается аудиенции — ей придется подождать несколько дней. Графа Виастро я приму завтра вечером. Пока же — пусть чувствует себя как дома. И проследите, чтобы он не встретился с Тейвором. Боюсь, что на этот раз он назовет его дураком прилюдно, — наместница вздохнула, — Граф Инхор все еще не уехал?
Ванр покачал головой:
— Нет, ваше величество, и не собирается.
Энрисса кивнула. Весь этот месяц Ванр был подчеркнуто почтителен, но ни разу не посмотрел ей в глаза. Иногда ей казалось, что она взвоет, если еще раз услышит от него: «как будет угодно вашему величеству»! Но она продолжала держать его при себе, словно проверяя, по-прежнему ли его присутствие причиняет ей боль. И, похоже, Ланлосс Айрэ следовал ее примеру — он мог уехать в любой день, забрав и дочь, и любовницу. Впрочем, любовница скоро должна была стать женой — оказалось, что Резиалия умудрилась сходить на сторону. Но чтобы развестись, граф должен был вернуться в Инхор и подать на развод, а вместо этого — жил при дворе, мрачно подпирал стену на вечерних приемах, не обращая внимания на болтовню придворных. Энрисса старалась не встречаться с ним взглядом, понимала, что генерал не уедет до приговора. Судебный процесс подходил к концу — еще несколько дней, и придется решать. Решать, несмотря на то, что закон знал только одно наказание за государственную измену. Она не хотела думать об этом сейчас и с жалостью смотрела вслед генералу, понимая, что в отличие от нее, он даже не может найти спасение в ежедневной рутине. Она бы приказала Ланлоссу вернуться в Инхор, но знала — тот не уедет. Будет ждать, каждый вечер появляться в приемной зале, молчаливым напоминанием: вы обещали проявить снисхождение. Как будто Энрисса сможет забыть хоть одно слово, сказанное в ту ночь. Она боялась только, что снисхождение порой имеет мало общего с милосердием.
* * *
Оказавшись, наконец, в гостевых покоях королевского дворца, граф Виастро мечтал только об одном — выспаться. Но сначала нужно было проследить, как и где разместили герцогиню Квэ-Эро, подать в канцелярию прошения, успокоить Ивенну — она старалась ничем не выказывать своего страха, ни словом, ни жестом, но в ее глазах он читал ожидание смерти. Они встретились по дороге, за неделю езды до Сурема. Он неожиданно натолкнулся на небольшой отряд герцогини, дальше уже поехали вместе. Граф пытался выяснить, что Ивенна будет делать в столице, герцогиня отмалчивалась, спрашивал, где дети — отвечала, что в безопасном месте, пытался как-то разговорить — но все слова разбивались о стену вежливого безразличия. Вроде бы тебя слышат, отвечают, но чувствуешь себя, словно идешь по тонкому льду, вот-вот он проломится под тобой, а собеседник, досадливо дернув уголком губ, пройдет мимо, даже не обернувшись. Такой взгляд частенько бывал у Иннуона, и глядя на тонкую фигуру Ивенны в мужском дорожном платье, он порой не мог отделаться от наваждения, что рядом с ним едет покойный герцог. Граф тяжело вздохнул — что бы Ивенна ни задумала, помешать — не в его власти, говорить с наместницей она будет без свидетелей.
Он уже присел на кровать и стащил один сапог, когда в дверь постучали. Вошедший слуга поклонился так низко, что невозможно было разглядеть выражение его лица, но в голосе, мазком на холсте, проступила масленность:
— Ваша светлость, там к вам дама.
Граф с раздраженным вздохом потянулся за сапогом:
— Пусть войдет, — кто бы ни была эта дама, не подвергать же ее допросу с пристрастием через слугу. Тем более, что дворцовые слуги, на его взгляд, были непростительно распущенны. Похоже, он чего-то не понимал в столичных нравах, но не собирался их менять за то краткое время, что пребудет при дворе.
Слуга вышел в приемную, отворил дверь, и граф мог позволить себе брезгливо сморщиться, услышав, как мерзавец, чуть ли не причмокивая, приглашает женщину:
— Просим, сударыня, граф к вам сейчас выйдет.
Значит, к нему пришла не Ивенна. С герцогиней Квэ-Эро лакей не посмел бы так разговаривать, будь ее муж хоть трижды изменник. Он встал, торопливо пригладил волосы, застегнул верхнюю пряжку на камзоле и вышел в приемную. Дама стояла у двери застывшим изваянием, тяжелые складки черного платья только сильнее подчеркивали светлый мрамор кожи. Он склонил голову в вежливом приветствии и показал гостье на кресло:
— Прошу вас, сударыня, присаживайтесь. Боюсь, что не имею чести быть представленным вам.
Теперь, когда незнакомка оказалась в освещенном круге, он мог рассмотреть ее как следует, хотя и старался сделать это незаметно: нет, он точно никогда не видел эту женщину, точнее, совсем молоденькую девушку. Все в ней казалось неправильным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173