Соэнну ожидали еще долгие годы тоскливого времяпровождения в унылых стенах. Герцогиня поставила на столик корзинку с вязанием и позвала горничную, переодеться к обеду. Сегодня принимали важного чиновника из столицы, и Иннуон ждал от жены, что она исполнит долг хозяйки дома, хотя и не счел нужным поделиться с ней причиной неожиданного визита. Соэнна надеялась, что гость окажется разговорчивее ее супруга и сам расскажет за обедом, что привело его в Суэрсен. А еще нужно поймать лекаря и задать тому выволочку: последнее время Элло плохо спал ночами, кричал, метался, пылал, как в лихорадке, но утром все было в полном порядке. Горе-целитель отговаривался возрастом: мол, скоро все само пройдет, а мальчик кричал так отчаянно, что сердце сжималось. Как же, возрастное: Леар почему-то спит ночь напролет, даже не шелохнется! Лекарь, конечно, премудрый, и в храме много лет целительству обучался, но Соэнна твердо решила, что выгонит его в три шеи, если он не вылечит Элло. И пусть Иннуон потом ругается сколько его душе будет угодно. Сам герцог считал эти загадочные болезни дамской блажью и советовал супруге меньше дрожать над своим драгоценным сыночком — здоровее будет. Еще бы, ему ведь не случалось просыпаться среди ночи от детского крика, а днем мальчик был здоров и полон сил, с точки зрения наставников — даже переполнен.
Соэнна в нерешительности перебирала платья в своей гардеробной. Она по мере сил следила за модой, выписывала из Сурема последние фасоны, да и местные портные ничуть не уступали в мастерстве столичным, а все-таки на душе было неспокойно. Гость ведь секретарь самой наместницы, каждый день ее видит, при дворе живет. Служанки сплетничали, что одних только сундуков с нарядами пять штук привез. Стыдно будет показаться серой провинциалкой перед таким щеголем. Как ни следи за модой, а пока из Сурема новости дойдут — в столице все десять раз поменяться успеет. После долгих раздумий Соэнна остановилась на вишневом шелковом платье с жатым лифом и свободными рукавами, как у мужской рубашки. Его прислали из Сурема всего два месяца назад, и герцогиня надеялась, что этот наряд еще не успел устареть. Она подошла к большому зеркалу из Ландии, занимавшему полстены и стоившему больше, чем все ее наряды вместе взятые. Ну что ж — молодая женщина осталась вполне довольна собой. В двадцать лет Соэнна находилась в самом расцвете, пускай ее талию уже нельзя было обхватить ладонями, а при улыбке в уголках глаз появлялись первые, пока еще незаметные никому, кроме нее самой, морщинки. Даже если платье и покажется столичному гостю старомодным, вряд ли это сильно испортит впечатление от хозяйки дома, красота герцогини Суэрсен не нуждалась в парадном обрамлении, потому она отставила в сторону ларец с драгоценностями, не соблазнившись ни алыми рубинами, ни вишневыми гранатами, ни розовым жемчугом. Никто не заподозрит герцога Суэрсен в скупости, если его жена выйдет к обеду без украшений, а Соэнна давно уже перестала восхищаться серьгами и ожерельями — когда драгоценностей так много, они теряют всякую привлекательность. Янтарные подвески крестьянок казались ей теперь куда красивее тяжеловесного золота и ослепительных камней.
Соэнна вышла из своих покоев и отправилась в обеденный зал. В коридоре она наткнулась на сыновей, занятых любимым делом — нарушением запретов. Мальчишки вскарабкались на широкий подоконник и наполовину высунулись из окна, опасно свесившись вниз. Что такого интересного можно углядеть в знакомом до булыжника внутреннем дворе, Соэнна не знала, но у близнецов было на этот счет свое мнение. Хотя двор их действительно не интересовал, в отличие от увившего стену плюща. На счастье Леара и Элло мать не умела читать мысли, поэтому ограничилась коротким нравоучением, сняла близнецов с подоконника и передала с рук на руки подоспевшей Марион. Если бы пять лет назад кто-нибудь сказал Соэнне, что она поручит своих детей бывшей кормилице Ивенны, она бы просто рассмеялась. Все, от управляющего до мальчишки-конюха, не сомневались, что эти две женщины ненавидят друг друга. Однако после рождения близнецов молодая герцогиня сблизилась с пожилой женщиной, особенно когда узнала, что та не побоялась пойти против воли герцога и помогла целительнице спасти жизнь роженице. Марион нашла подходящую кормилицу, свою племянницу, чистенькую девушку, совсем молоденькую, а когда близнецов перестали кормить грудью, как-то само собой оказалось, что присматривает за ними старая няня Ивенны. Иннуон не стал возражать. Оказавшись при деле, Марион перестала мозолить ему глаза, и он чувствовал моральное превосходство над сестрой, бросившей свою верную кормилицу, в то время как Иннуон дал той кров… а мальчики все равно быстро выходили из-под женской опеки. Пройдет еще несколько лет, и няню сменят многочисленные наставники.
Герцогиня вошла в обеденный зал, опытным взглядом окинула сервировку и осталась довольна. Тонкий фарфор из Кавдна, оранжерейные цветы, вино в специальных подставках для бутылок, уже открытое, чтобы успело «подышать». Слуги торопливо расставляли на столе холодные закуски и складывали салфетки причудливыми цветами. Соэнна поморщилась и приказала переложить салфетки в серебряные кольца. Вычурность прошлых лет уступила место кажущейся простоте: дамы перестали сооружать на головах многоярусные башни из локонов, кавалеры — расшивать камзолы бисером и стразами, а фарфор одержал победу над роскошной, но тяжелой золотой и серебряной посудой. Новая мода вполне устраивала Соэнну, а вот Иннуона скорее раздражала. Отличаясь безукоризненным вкусом, герцог, тем не менее, любил яркие цвета.
LVI
Ванр сидел за обеденным столом как на раскаленных углях. В другое время он бы с удовольствием насладился и изысканной кухней, и обществом очаровательной хозяйки, и прекрасным видом на скалы, но сейчас с нетерпением ждал конца обеда, чтобы пойти в библиотеку. Он все еще не мог поверить, что многолетняя охота завершилась, и в скором времени он будет держать в руках книгу, попортившую ему столько крови. Был, конечно, шанс, что Ванр ошибался с самого начала, и это проклятое описание погребального обряда и впрямь досталось мышам на ужин двести лет назад, но об этом не хотелось даже думать. Он поддерживал ни к чему не обязывающую светскую беседу, щедро одаривал комплиментами герцогиню и повара, смаковал вино, но мысленно уже перебирал фолианты на книжных полках. Однако обед затягивался, хозяева решили впечатлить столичного чиновника: холодные закуски сменялись горячими, горячие — первым блюдом, первое блюдо вторым, и так до бесконечности. Платье герцогини, поначалу казавшееся милым в своей уютной провинциальности, к концу обеда начало раздражать, как быка красная тряпка, выдержанное вино отдавало уксусом, а воздушные пирожные, поданные на десерт, уже просто не лезли в горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
Соэнна в нерешительности перебирала платья в своей гардеробной. Она по мере сил следила за модой, выписывала из Сурема последние фасоны, да и местные портные ничуть не уступали в мастерстве столичным, а все-таки на душе было неспокойно. Гость ведь секретарь самой наместницы, каждый день ее видит, при дворе живет. Служанки сплетничали, что одних только сундуков с нарядами пять штук привез. Стыдно будет показаться серой провинциалкой перед таким щеголем. Как ни следи за модой, а пока из Сурема новости дойдут — в столице все десять раз поменяться успеет. После долгих раздумий Соэнна остановилась на вишневом шелковом платье с жатым лифом и свободными рукавами, как у мужской рубашки. Его прислали из Сурема всего два месяца назад, и герцогиня надеялась, что этот наряд еще не успел устареть. Она подошла к большому зеркалу из Ландии, занимавшему полстены и стоившему больше, чем все ее наряды вместе взятые. Ну что ж — молодая женщина осталась вполне довольна собой. В двадцать лет Соэнна находилась в самом расцвете, пускай ее талию уже нельзя было обхватить ладонями, а при улыбке в уголках глаз появлялись первые, пока еще незаметные никому, кроме нее самой, морщинки. Даже если платье и покажется столичному гостю старомодным, вряд ли это сильно испортит впечатление от хозяйки дома, красота герцогини Суэрсен не нуждалась в парадном обрамлении, потому она отставила в сторону ларец с драгоценностями, не соблазнившись ни алыми рубинами, ни вишневыми гранатами, ни розовым жемчугом. Никто не заподозрит герцога Суэрсен в скупости, если его жена выйдет к обеду без украшений, а Соэнна давно уже перестала восхищаться серьгами и ожерельями — когда драгоценностей так много, они теряют всякую привлекательность. Янтарные подвески крестьянок казались ей теперь куда красивее тяжеловесного золота и ослепительных камней.
Соэнна вышла из своих покоев и отправилась в обеденный зал. В коридоре она наткнулась на сыновей, занятых любимым делом — нарушением запретов. Мальчишки вскарабкались на широкий подоконник и наполовину высунулись из окна, опасно свесившись вниз. Что такого интересного можно углядеть в знакомом до булыжника внутреннем дворе, Соэнна не знала, но у близнецов было на этот счет свое мнение. Хотя двор их действительно не интересовал, в отличие от увившего стену плюща. На счастье Леара и Элло мать не умела читать мысли, поэтому ограничилась коротким нравоучением, сняла близнецов с подоконника и передала с рук на руки подоспевшей Марион. Если бы пять лет назад кто-нибудь сказал Соэнне, что она поручит своих детей бывшей кормилице Ивенны, она бы просто рассмеялась. Все, от управляющего до мальчишки-конюха, не сомневались, что эти две женщины ненавидят друг друга. Однако после рождения близнецов молодая герцогиня сблизилась с пожилой женщиной, особенно когда узнала, что та не побоялась пойти против воли герцога и помогла целительнице спасти жизнь роженице. Марион нашла подходящую кормилицу, свою племянницу, чистенькую девушку, совсем молоденькую, а когда близнецов перестали кормить грудью, как-то само собой оказалось, что присматривает за ними старая няня Ивенны. Иннуон не стал возражать. Оказавшись при деле, Марион перестала мозолить ему глаза, и он чувствовал моральное превосходство над сестрой, бросившей свою верную кормилицу, в то время как Иннуон дал той кров… а мальчики все равно быстро выходили из-под женской опеки. Пройдет еще несколько лет, и няню сменят многочисленные наставники.
Герцогиня вошла в обеденный зал, опытным взглядом окинула сервировку и осталась довольна. Тонкий фарфор из Кавдна, оранжерейные цветы, вино в специальных подставках для бутылок, уже открытое, чтобы успело «подышать». Слуги торопливо расставляли на столе холодные закуски и складывали салфетки причудливыми цветами. Соэнна поморщилась и приказала переложить салфетки в серебряные кольца. Вычурность прошлых лет уступила место кажущейся простоте: дамы перестали сооружать на головах многоярусные башни из локонов, кавалеры — расшивать камзолы бисером и стразами, а фарфор одержал победу над роскошной, но тяжелой золотой и серебряной посудой. Новая мода вполне устраивала Соэнну, а вот Иннуона скорее раздражала. Отличаясь безукоризненным вкусом, герцог, тем не менее, любил яркие цвета.
LVI
Ванр сидел за обеденным столом как на раскаленных углях. В другое время он бы с удовольствием насладился и изысканной кухней, и обществом очаровательной хозяйки, и прекрасным видом на скалы, но сейчас с нетерпением ждал конца обеда, чтобы пойти в библиотеку. Он все еще не мог поверить, что многолетняя охота завершилась, и в скором времени он будет держать в руках книгу, попортившую ему столько крови. Был, конечно, шанс, что Ванр ошибался с самого начала, и это проклятое описание погребального обряда и впрямь досталось мышам на ужин двести лет назад, но об этом не хотелось даже думать. Он поддерживал ни к чему не обязывающую светскую беседу, щедро одаривал комплиментами герцогиню и повара, смаковал вино, но мысленно уже перебирал фолианты на книжных полках. Однако обед затягивался, хозяева решили впечатлить столичного чиновника: холодные закуски сменялись горячими, горячие — первым блюдом, первое блюдо вторым, и так до бесконечности. Платье герцогини, поначалу казавшееся милым в своей уютной провинциальности, к концу обеда начало раздражать, как быка красная тряпка, выдержанное вино отдавало уксусом, а воздушные пирожные, поданные на десерт, уже просто не лезли в горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173