Ну вот, теперь былой арендатор хутора, кюласооский Матис, тоже оказался бобылем, без крова над головой,— и Матис-бобыль стал ближе, чем когда-либо раньше, сердцу Пеэтера.
— Мужики толковали здесь о завтрашнем сходе в волостном правлении. А что ты, отец, между нами говоря, думаешь об этом?— спросил Пеэтер поздно вечером, когда односельчане разошлись; мать при свете лампы полоскала суповую миску, а отец извлек из угла рогатки для сетей и начал прикреплять тетивы к новой сети, привезенной Пеэтером.
— Волостной писарь знает, что мыза не имеет права требовать новых барщинных дней для обмера земли,— сказал Матис,— и уверен, что никто не станет выполнять барский каприз. Поэтому он и не разослал приказа по крестьянским дворам и отказался скрепить его своей подписью и печатью. На сходе он устно объяснит мужикам что и как, таков, мол, приказ барина, и уйдет в свою канцелярию.
— Значит, против народа он идти не хочет?
— Нет, Саар на стороне народа. Он ведь и сам сын рыбака из Паммана.
— Да, Саар неплохой человек,— подтвердила и мать, озабоченно взглянув в сторону мужа и сына.
Пеэтер заметил, что мать совсем постарела и поседела, ее некогда лучистые, нежные глаза глубоко запали. Не она ли вынесла на своих плечах самую тяжелую ношу жизни? Она словно износилась от горестей и работы, усохла и ссутулилась. Надолго ли хватит ее?
— Надо бы пораньше пойти в волостное правление, еще до того, как народ соберется, поговорить с Сааром,— сказал Пеэтер.— Может, что и удастся сделать, ведь сойдутся все мужики, а они теперь небось настроены против мызы.
— Я один пойду. Тебе в это дело лучше не ввязываться,— сказал Матис и поглядел на жену.
Но та уже не замечала ничего, она радовалась, что Пеэтер снова дома, радовалась согласной беседе отца и сына.
— Что ж, иди,— согласился Пеэтер, достал из кармана сероватый листок бумаги и протянул отцу.
Матис встал и подошел к лампе. Без очков он разобрал только крупные буквы вверху и внизу листка. Вверху темнела строка: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Внизу: «Таллинский комитет Российской социал-демократической рабочей партии». Но, чтобы прочесть весь мелкий шрифт (он хотел все прочитать своими глазами), Матису пришлось извлечь из кармана очки. «Братья бедняки, бобыли и батраки! До каких пор будем мы поить
своей кровью и потом господ? Как долго еще будем мы откармливать их своим трудом?»
Незаметно для себя Матис стал читать вслух, потом спохватился, умолк, взглянул исподлобья сначала на жену, затем на сына.
— Читай, пожалуй, вслух,— сказал Пеэтер.— Только ты, мать, держи про себя, что я принес эту листовку.
Мать посмотрела на сына и, поняв все, схватилась за фартук и залилась слезами.
— Зачем же ты нюни распустила?! Не к тому Пеэтер сказал, что не доверяет тебе, а главное — не проговорись.
И он продолжал:
— «Господа всегда драли с нас шкуру и будут драть и впредь, если мы не стряхнем их со своей шеи.
Товарищи, объединимся все, как один! Обсудим сообща свои дела и потребуем улучшений. Кто посмелее — вперед, другие последуют за ними. Не выдавайте товарищей, если им угрожают враги.
Мы требуем: во-первых...»
Голос Матиса крепчал, после каждого пункта требований он многозначительно, долго смотрел на жену и сына, словно убеждая их в том, что иначе и быть не может, и призывая ни на шаг не отступать от великих требований.
В этот сентябрьский вечер тысяча девятьсот пятого года трое людей, сидевших вокруг мигающей лампы в жалкой деревенской хибарке на далеком побережье, были уже не просто отцом, матерью и сыном, у которых, как это иногда бывает, случаются и родственные разногласия,— их уже соединяли узы более крепкие: они стали товарищами и соратниками.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Свет луны, падая на пол, очерчивал на лоскутных тряпичных половиках узкие окончены хибарки. Время от времени за стеной слышалось слабое дыхание ночного ветра. Когда оно замирало, Пеэтеру чудились чьи- то далекие и тихие шаги. Стенные часы старчески сипло пробили два удара, и с койки у противоположной стены послышался голос матери:
— Пеэтер, ты уже проснулся? Может, блохи донимают? Я хотя и постлала вечером чистое белье...
— Да нет, никакое- зверье не тревожит меня, просто мысли разные бродят,— сказал Пеэтер, вздыхая и протягивая ноги так, что они уперлись в спинку кровати.
— Может, боишься, что они напали на твой след? — спросил из полутьмы и отец.
— Не думаю, чтобы так уж сразу и напали, но каждый старается держаться подальше от тюрьмы. На нашей фабрике уже восьмерых посадили за решетку.
— Боже мой, восемь человек за решеткой! Почему же ты вчера сразу об этом не сказал?— послышался испуганно-тревожный голос матери.
— А что об этом толковать?.. Не очень это радостная весть. Не хотел тревожить ваш сон. Не сразу им придет в голову искать меня здесь, на далеком Сааремаа,— сказал Пеэтер, нащупывая на столе спички и папиросы. В тусклом свете луны он увидел отца и мать, сидевших на краю кровати, их холщовые рубахи белели на фоне стены, а босые ноги свешивались на пол.
— Надо было сказать, мы бы подумали, как получше сберечь тебя и защитить. Сандер уж пропал. Возьмут еще и тебя следом. Кому от этого польза?— сказала мать, и в голосе ее зазвучала приглушенная тревога.— Как же все это случилось?
— Да очень просто, аресты людей — жандармское ремесло. И меня бы взяли, если бы не удалось улизнуть из- под самого их носа...
— Помилуй боже!— испугалась мать, поднялась и поплотнее затянула оконную занавеску.
— Ничего, все это не так уж страшно,— улыбнулся Пеэтер.— Кто догадается шпионить за мной через окно среди ночи здесь, в далеком уголке Каугатома. У них шпионы больше на железной дороге, на пассажирских кораблях. Мне повезло с отплытием «Каугатомы» сюда,— добавил он.
— Почему же ты вчера открыто показался всем? Половина волости знает, что ты вернулся! — упрекнул его отец.
— Узнали бы, хоть ты что, а узнали бы. Не мог же я ехать на корабле зайцем. А трястись станешь, совсем испортишь дело,— объяснил Пеэтер.
— Оно конечно,— Матис вынужден был согласиться с последним доводом сына.— Какой же план у тебя теперь?
— Беречься от ищеек, а главное — как мы условились с товарищами перед моим отъездом,— попробовать и здесь кое-что сделать. Долго жировать в Каугатома мне, конечно, не придется, уж они, наверно, скоро все пронюхают, поэтому я и подумал, что мне бы хорошо сегодня повидать
волостного писаря, из твоих слов видать, что он настоящий человек. Может быть, удастся организовать партийный кружок или даже создать волостной комитет...
— Сегодня встретиться с Сааром? Сегодня же в волостном правлении сход по делам обмера земли, туда тебе идти нельзя, там урядник берет на прицел каждого нового человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113