- Но что тебе скажут, когда станет известно, что римляне завладели сокровищами? Кстати, сколько там было?
- Пятьдесят талантов золота. Мужчина присвистнул.
- А ты уверен, что римляне захватили все золото? Ну, я имею в виду, что ваш отряд мог бы припрятать часть сокровищ в каком-нибудь тайнике. - Он едва скрывал свое нетерпение.
- Мы ничего не прятали, - с презрением бросил ему Цезарион. - Это были царские сокровища. Они предназначались для того, чтобы содержать войска, которые сражались за Египет.
- Ну ладно, - миролюбиво произнес Ани. - В таком случае мне придется зарабатывать на жизнь тяжким трудом.
Он сел на корточки, покусывая нижнюю губу, - крестьянская привычка, вульгарная, как и он сам.
- Ты считаешь, что не стоит пытаться достать воды в твоем прежнем лагере?
- У нас самих вода была на исходе, - ровным голосом ответил Цезарион, желая только одного - чтобы этот человек убрался и оставил его в покое. - Там сейчас целая центурия римлян, и к нашим вьючным животным добавились еще и их. Вероятно, они уже перешли на скудный рацион.
- Центурия, говоришь?
- Да, - подтвердил Цезарион с легкой насмешкой. - Дивизия римского легиона. Восемьдесят человек.
- Готов поклясться, что ты и в самом деле воин! Ну хорошо. Сегодня ночью обойдемся без воды. Не знаешь, есть ли вода в Гидревме?
Цезарион знал, что Гидревма, последняя перед Береникой стоянка, представляла собой небольшое поселение. Эвмен посылал туда людей за овощами.
- В Гидревме есть колодцы, - едва сдерживаясь, ответил юноша.
- Если только ваши верблюды и там всю воду не выпили. - Ани осклабился и снова обратился к нему: - А сейчас, мальчик...
- Прекрати меня так называть! - не в силах больше терпеть такого унижения, вспылил Цезарион. - Я не раб! Я свободнорожденный гражданин Александрии... из знатной семьи. Царица лично послала меня сюда. Аполлон свидетель! И ты, египетский погонщик верблюдов, не смеешь называть меня «мальчиком»!
Глаза Ани сузились.
- Мальчик, - с издевкой повторил он, будто и не слышал слов Цсзариона, - а ты сам-то до Гидревмы дойдешь?
Цезарион потупил взгляд. Он чувствовал, как горят его щеки, как кровь стучит в висках. Конечно, он не сможет туда дойти. Он сомневался даже, что ему удастся самостоятельно пройти хотя бы один километр. К тому же его мучило мрачное предчувствие, что, если он все же попытается это сделать, его одолеет очередной приступ. За последние два дня он пережил несколько приступов, и это было гораздо больше, чем обычно. Юноша ощущал, что они, словно тяжелый груз, давят на него, и он не знал, сколько еще сможет выдержать. Кроме того, Ани, скорее всего, бросит его сразу же, как только узнает: о болезни. Люди склонны думать, что этот недуг заразен. Даже во дворце рабы незаметно сплевывали, перед тем как поднять какую-нибудь вещь, оброненную Цезарионом. Вероятно, они никогда не допивали остатки вина из его бокала и выливали их, остерегаясь заболеть. Пока что Ани не сказал ничего по поводу приступа, который случился с Цезарионом в этот день. Скорее всего, он просто ничего не заметил. Да это и к лучшему.
- Итак, - сладким голосом сказал Ани, - тебе нужна помощь от египетского погонщика верблюдов, не правда ли? И оскорблять меня - не самая хорошая идея. Согласен?
- Да, - тихо ответил Цезарион, содрогаясь от унижения.
Египтянин выждал немного, но, когда извинений не последовало, он, видимо, решил довольствоваться хотя бы согласием этого высокомерного юнца.
- Тяжело тебя ранили? - оживившись, спросил он.
- Не знаю, - еле слышно произнес Цезарион.
- Не знаешь? Ты что, даже не взглянул на рану, когда заливал ее миррой?
- Я не заливал ее миррой.
- Неужели ты постоянно натираешься благовонными маслами? - Уймись, сердце, ты выдерживало и не такое...
- Римляне умастили мое тело перед тем, как положить на погребальный костер. Они думали, что я мертв. Рана не может быть слишком тяжелой, ведь смог же я добраться до караванного пути.
Ани бросил на него недоверчивый взгляд.
- Они думали, что ты мертв? А ты встал и ушел?
- Оставь меня в покое! - прерывисто дыша, огрызнулся Цезарион и закрыл руками лицо. Мать убита или в плену, Антоний мертв. Египет - римская провинция, а он сидит здесь и терпит оскорбления этого крестьянина, погонщика верблюдов!
И все-таки они сидели где-то в тени и не смотрели на погребальный костер. О бессмертные боги! Как жаль, что он остался жив!
- Ну полно, мальчик! - снисходительно произнес Ани и, к ужасу Цезариона, похлопал его по плечу. - Не говори так. Ты еще молод, у тебя вся жизнь впереди... Ну-ка, дай я взгляну, что там у тебя...
Он протянул руку к хитону.
Испытывая отвращение, Цезарион гневно оттолкнул его руку и воскликнул:
- Оставь меня в покое! - Переведя дыхание, он все же совладал с собой и продолжил более спокойным тоном: - Если ты сорвешь тунику, то снова начнется кровотечение. Рана залита миррой и может подождать.
Ани, нахмурившись, отодвинулся от него и заметил, что юноша метнул в его сторону презрительный взгляд.
- Можешь опять поехать на осле, - сказал Ани после непродолжительной паузы. - Молю богов, чтобы в Гидревме была вода. Говоришь ты правду или нет, рана выглядит не очень хорошо. Ну а сейчас постарайся что-нибудь съесть: ночь будет тяжелой.
ГЛАВА 2
Ночь и в самом деле оказалась тяжелой. Позже Цезариону удалось восстановить в памяти только какие-то обрывки. Он помнил, как сидел на осле, стараясь не шевелиться, потому что все время чувствовал жгучую боль в боку; помнил, как потом, во время короткой остановки в полночь, лежал на земле, дрожа всем телом. Он был поражен тем, что с наслаждением выпил остатки пива, а потом задремал при лунном свете. Цезарион с полной уверенностью мог сказать, что у него был, по крайней мере, только один приступ за все время той кошмарной поездки, но он настолько обессилел от боли и жажды, что почти незаметно растворился в полубессознательном состоянии.
Караван оказался меньше, чем он ожидал: восемнадцать верблюдов, три человека и осел. Верблюдов, нагруженных тяжелыми тюками, в которых, по всей видимости, были льняные ткани, связали так, чтобы каждый из погонщиков управлял шестью животными. Цезарион понял, что, до того как они подобрали его на дороге, каждый вез свой багаж на осле, но теперь им пришлось взвалить свои вещи себе на спину. Очевидно, это был очень бедный караван, поскольку на верблюдах не было места для погонщиков.
Двух помощников Ани звали Менхес и Имутес - отец средних лет и его сын, примерно ровесник Цезариона, - оба неотесанные египтяне, с темной кожей, похожие на самого Ани. Они были против того, чтобы Цезарион ехал на осле и пил их пиво, и спорили по этому поводу с Ани на египетском просторечии. Ани, как догадался Цезарион, все-таки переубедил их, сказав, что есть надежда получить вознаграждение с корабля, который стоит в Беренике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
- Пятьдесят талантов золота. Мужчина присвистнул.
- А ты уверен, что римляне захватили все золото? Ну, я имею в виду, что ваш отряд мог бы припрятать часть сокровищ в каком-нибудь тайнике. - Он едва скрывал свое нетерпение.
- Мы ничего не прятали, - с презрением бросил ему Цезарион. - Это были царские сокровища. Они предназначались для того, чтобы содержать войска, которые сражались за Египет.
- Ну ладно, - миролюбиво произнес Ани. - В таком случае мне придется зарабатывать на жизнь тяжким трудом.
Он сел на корточки, покусывая нижнюю губу, - крестьянская привычка, вульгарная, как и он сам.
- Ты считаешь, что не стоит пытаться достать воды в твоем прежнем лагере?
- У нас самих вода была на исходе, - ровным голосом ответил Цезарион, желая только одного - чтобы этот человек убрался и оставил его в покое. - Там сейчас целая центурия римлян, и к нашим вьючным животным добавились еще и их. Вероятно, они уже перешли на скудный рацион.
- Центурия, говоришь?
- Да, - подтвердил Цезарион с легкой насмешкой. - Дивизия римского легиона. Восемьдесят человек.
- Готов поклясться, что ты и в самом деле воин! Ну хорошо. Сегодня ночью обойдемся без воды. Не знаешь, есть ли вода в Гидревме?
Цезарион знал, что Гидревма, последняя перед Береникой стоянка, представляла собой небольшое поселение. Эвмен посылал туда людей за овощами.
- В Гидревме есть колодцы, - едва сдерживаясь, ответил юноша.
- Если только ваши верблюды и там всю воду не выпили. - Ани осклабился и снова обратился к нему: - А сейчас, мальчик...
- Прекрати меня так называть! - не в силах больше терпеть такого унижения, вспылил Цезарион. - Я не раб! Я свободнорожденный гражданин Александрии... из знатной семьи. Царица лично послала меня сюда. Аполлон свидетель! И ты, египетский погонщик верблюдов, не смеешь называть меня «мальчиком»!
Глаза Ани сузились.
- Мальчик, - с издевкой повторил он, будто и не слышал слов Цсзариона, - а ты сам-то до Гидревмы дойдешь?
Цезарион потупил взгляд. Он чувствовал, как горят его щеки, как кровь стучит в висках. Конечно, он не сможет туда дойти. Он сомневался даже, что ему удастся самостоятельно пройти хотя бы один километр. К тому же его мучило мрачное предчувствие, что, если он все же попытается это сделать, его одолеет очередной приступ. За последние два дня он пережил несколько приступов, и это было гораздо больше, чем обычно. Юноша ощущал, что они, словно тяжелый груз, давят на него, и он не знал, сколько еще сможет выдержать. Кроме того, Ани, скорее всего, бросит его сразу же, как только узнает: о болезни. Люди склонны думать, что этот недуг заразен. Даже во дворце рабы незаметно сплевывали, перед тем как поднять какую-нибудь вещь, оброненную Цезарионом. Вероятно, они никогда не допивали остатки вина из его бокала и выливали их, остерегаясь заболеть. Пока что Ани не сказал ничего по поводу приступа, который случился с Цезарионом в этот день. Скорее всего, он просто ничего не заметил. Да это и к лучшему.
- Итак, - сладким голосом сказал Ани, - тебе нужна помощь от египетского погонщика верблюдов, не правда ли? И оскорблять меня - не самая хорошая идея. Согласен?
- Да, - тихо ответил Цезарион, содрогаясь от унижения.
Египтянин выждал немного, но, когда извинений не последовало, он, видимо, решил довольствоваться хотя бы согласием этого высокомерного юнца.
- Тяжело тебя ранили? - оживившись, спросил он.
- Не знаю, - еле слышно произнес Цезарион.
- Не знаешь? Ты что, даже не взглянул на рану, когда заливал ее миррой?
- Я не заливал ее миррой.
- Неужели ты постоянно натираешься благовонными маслами? - Уймись, сердце, ты выдерживало и не такое...
- Римляне умастили мое тело перед тем, как положить на погребальный костер. Они думали, что я мертв. Рана не может быть слишком тяжелой, ведь смог же я добраться до караванного пути.
Ани бросил на него недоверчивый взгляд.
- Они думали, что ты мертв? А ты встал и ушел?
- Оставь меня в покое! - прерывисто дыша, огрызнулся Цезарион и закрыл руками лицо. Мать убита или в плену, Антоний мертв. Египет - римская провинция, а он сидит здесь и терпит оскорбления этого крестьянина, погонщика верблюдов!
И все-таки они сидели где-то в тени и не смотрели на погребальный костер. О бессмертные боги! Как жаль, что он остался жив!
- Ну полно, мальчик! - снисходительно произнес Ани и, к ужасу Цезариона, похлопал его по плечу. - Не говори так. Ты еще молод, у тебя вся жизнь впереди... Ну-ка, дай я взгляну, что там у тебя...
Он протянул руку к хитону.
Испытывая отвращение, Цезарион гневно оттолкнул его руку и воскликнул:
- Оставь меня в покое! - Переведя дыхание, он все же совладал с собой и продолжил более спокойным тоном: - Если ты сорвешь тунику, то снова начнется кровотечение. Рана залита миррой и может подождать.
Ани, нахмурившись, отодвинулся от него и заметил, что юноша метнул в его сторону презрительный взгляд.
- Можешь опять поехать на осле, - сказал Ани после непродолжительной паузы. - Молю богов, чтобы в Гидревме была вода. Говоришь ты правду или нет, рана выглядит не очень хорошо. Ну а сейчас постарайся что-нибудь съесть: ночь будет тяжелой.
ГЛАВА 2
Ночь и в самом деле оказалась тяжелой. Позже Цезариону удалось восстановить в памяти только какие-то обрывки. Он помнил, как сидел на осле, стараясь не шевелиться, потому что все время чувствовал жгучую боль в боку; помнил, как потом, во время короткой остановки в полночь, лежал на земле, дрожа всем телом. Он был поражен тем, что с наслаждением выпил остатки пива, а потом задремал при лунном свете. Цезарион с полной уверенностью мог сказать, что у него был, по крайней мере, только один приступ за все время той кошмарной поездки, но он настолько обессилел от боли и жажды, что почти незаметно растворился в полубессознательном состоянии.
Караван оказался меньше, чем он ожидал: восемнадцать верблюдов, три человека и осел. Верблюдов, нагруженных тяжелыми тюками, в которых, по всей видимости, были льняные ткани, связали так, чтобы каждый из погонщиков управлял шестью животными. Цезарион понял, что, до того как они подобрали его на дороге, каждый вез свой багаж на осле, но теперь им пришлось взвалить свои вещи себе на спину. Очевидно, это был очень бедный караван, поскольку на верблюдах не было места для погонщиков.
Двух помощников Ани звали Менхес и Имутес - отец средних лет и его сын, примерно ровесник Цезариона, - оба неотесанные египтяне, с темной кожей, похожие на самого Ани. Они были против того, чтобы Цезарион ехал на осле и пил их пиво, и спорили по этому поводу с Ани на египетском просторечии. Ани, как догадался Цезарион, все-таки переубедил их, сказав, что есть надежда получить вознаграждение с корабля, который стоит в Беренике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113