Ты философ, Родон. Разве не утверждают все философские школы, что наше происхождение не более чем случайность и по своей сути мы все равны, все мы смертны? Я глубоко уважаю Мелантэ и всю ее семью и ни за что не предам их.
Родон недовольно заворчал:
- Ты прекрасно знаешь, что я не придерживался никакой определенной теории. И твое происхождение не случайность. Твоя мать решила, что хочет родить ребенка от Юлия Цезаря, и она этого добилась.
- Но все равно, с философской точки зрения, это тоже случайность. Это не изначально присуще моей человеческой природе.
- О Зевс! Я уже не знаю, что нам присуще и что мы выбираем сами. Но ты, вероятно, не хотел уезжать без Филадельфа?
- Наверное, да, - признался Цезарион. - Сам подумай, Родон, что бы я делал на Кипре, если бы рядом не было Филадельфа, о котором нужно заботиться? Пил бы до умопомрачения, а потом, будучи пьян, начал бы трепать языком, тем самым навлекая беду на тебя и Архибия. Я не был создан для спокойной жизни. Меня воспитывали для того, чтобы я стал царем. И изменить это я не могу, как не могу излечиться от моей болезни. У меня больше нет никакой цели в жизни!
Родон отвел взгляд. Он еще раз посмотрел на письмо, медленно скрутил его и положил свиток обратно в футляр.
- У меня такое ощущение, - хрипло произнес он, - что я хотел отправить тебя на Кипр, чтобы облегчить собственные муки совести. Если бы ты там спокойно обосновался, то мое предательство уже не имело бы большого значения.
- Оно и так не имело большого значения, - сказал Цезарион. - Ты был прав. Война уже тогда была проиграна. Если бы мы продолжили воевать, это бы не принесло ничего, кроме новых жертв и страданий.
Родон покачал головой. Цезарион с удивлением заметил, что но щекам учителя текут слезы.
- Я был не прав, - глухо произнес Родон. - Я жестоко ошибался. Я думал, что ты пошел в мать, что ты совершенно не способен чувствовать страдания других людей. Я ошибался. Ты был бы великим царем.
Цезарион был тронут и поражен этим неожиданным признанием.
- Никто не может знать, каким бы я был царем, - ответил он после продолжительной паузы. - Мне все равно никогда не суждено было править. Египет существовал только с молчаливого согласия Рима. Это было очевидно еще до нашего с тобой рождения. Моя мать надеялась заключить с Римом своего рода договор о партнерстве, но, когда он был нарушен, это стало означать для меня неминуемую смерть. Я не совсем даже понимаю, зачем она хотела выслать меня из города. Вряд ли Клеопатра ожидала от меня чего-то другого, чем просто продолжения войны. Родон удивленно посмотрел на юношу. - Она хотела, чтобы ты жил! Золото предназначалось для тебя, а не для солдат. Ты разве не понял этого?
Об этом Цезарион и не подумал. Мать так и не сообщила ему, с какой целью отправляет его из столицы. В одну из ночей, еще в начале лета, царица неожиданно позвала его к себе и приказала собираться в дорогу. Он надеялся остаться в городе до самого конца - все знали, что рано или поздно город падет.
- Ты должен бежать, - сказала Клеопатра, взяв его за руку и пристально глядя ему в глаза. - Октавиан может пощадить всех остальных, но только не тебя. Я приготовила корабль и деньги. Ты должен спешить, пока мы еще держим контроль над Нилом. Я присоединюсь к тебе, если смогу.
Затем она обняла его. Она часто его обнимала - обычно это было не более чем формальность, - как бы показывая всем придворным, что он ее сын и она от него не отказывается. Но на этот раз все было по-другому: Клеопатра крепко обняла Цезариона, прижавшись губами к его волосам, затем вытянула руки и долго-долго смотрела на него.
Только сейчас Цезарион понял, что мать уже тогда знала, что видит его в последний раз. Родон был прав. Золото и корабль предназначались не для продолжения войны, а лишь для сохранения его жизни. Он всегда знал, что мать произвела его на свет как средство и мечтала о том, чтобы объединить в одном человеке правителя Римской империи и наследника Александра. Мысль, подсказанная Родоном, что мать хотела сохранить ему жизнь, даже зная, что он никогда не достигнет той цели, ради которой она его родила, стала откровением для Цезариона. Он был поражен и глубоко тронут этим внезапным открытием. Он сидел не шевелясь и прислушивался к бешеному стуку сердца. Затем он поспешно выудил мешочек с травами и сделал глубокий вдох, опасаясь, что эта неожиданная новость вызовет у него приступ.
- Спасибо, - вымолвил он наконец.
- Ты разве этого не понимал раньше? - спросил Родон. Цезарион покачал головой.
- Она, конечно, не производила впечатления заботливой и любящей матери, - негромко продолжил Родон. - И поэтому ты не ожидал от нее такого проявления любви.
- Она жестоко разочаровалась во мне, когда случился первый приступ, - ответил Цезарион. - Она делала все возможное, чтобы меня вылечить. И это... разрушило наши отношения.
- На самом деле царица хотела, чтобы ты остался в живых, - мягко произнес Родон. - И у тебя все еще есть такой шанс. Как насчет того, чтобы действительно попытаться поехать в один из портов на Красном море? Архибий даст тебе денег.
- Нет. - Цезарион вытер невольно выступившие слезы и опустил мешочек с лекарственной смесью. - Я подвергаю опасности всех, кто мне помогает. По пути в Александрию меня дважды допрашивали римляне, я прошел через три таможенные заставы. Я выжил только благодаря тому, что ехал вместе с отцом Мелантэ, честным купцом, который законно вез свой товар, имея на руках все необходимые документы. Если же я буду путешествовать один, как какой-то беглец, да еще с огромной суммой денег, то меня точно поймают.
- Ты мог бы вернуться к тому купцу, - предложил Родон. - Судя по твоим словам, он стал тебе настоящим другом. Мы могли бы...
- Нет, - твердо сказал Цезарион. - Я не могу играть его жизнью. Как я смею просить добропорядочных людей рисковать своим благополучием ради меня, когда я сам не вижу смысла в своем существовании? Ты же сам это говорил. Я не стою больше ничьей жизни. - Юноша снова вытер глаза. - И вообще, я уже от всего этого устал. От лжи и постоянных ошибок, от предательства и болезни. Наконец-таки я обрету покой.
Повисло молчание, которое было прервано неуверенным стуком в дверь.
- Войдите! - крикнул Цезарион.
В каюту заглянула старшая из трех рабынь, которых ему предоставил Архибий.
- Хозяин, - волнуясь, начала она.
Но тут мимо нее в каюту протиснулась Мелантэ.
Неожиданно для самого себя Цезарион поднялся со стула и распростер перед ней руки. Мелантэ, даже не задумываясь, бросилась в его объятия, как будто это было в порядке вещей, и прижалась лицом к его плечу. В этом объятии было скорее утешение, нежели любовь, но все равно ему показалось, что весь он распахнулся ей навстречу. Цезарион поцеловал ее волосы и ласково погладил по голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Родон недовольно заворчал:
- Ты прекрасно знаешь, что я не придерживался никакой определенной теории. И твое происхождение не случайность. Твоя мать решила, что хочет родить ребенка от Юлия Цезаря, и она этого добилась.
- Но все равно, с философской точки зрения, это тоже случайность. Это не изначально присуще моей человеческой природе.
- О Зевс! Я уже не знаю, что нам присуще и что мы выбираем сами. Но ты, вероятно, не хотел уезжать без Филадельфа?
- Наверное, да, - признался Цезарион. - Сам подумай, Родон, что бы я делал на Кипре, если бы рядом не было Филадельфа, о котором нужно заботиться? Пил бы до умопомрачения, а потом, будучи пьян, начал бы трепать языком, тем самым навлекая беду на тебя и Архибия. Я не был создан для спокойной жизни. Меня воспитывали для того, чтобы я стал царем. И изменить это я не могу, как не могу излечиться от моей болезни. У меня больше нет никакой цели в жизни!
Родон отвел взгляд. Он еще раз посмотрел на письмо, медленно скрутил его и положил свиток обратно в футляр.
- У меня такое ощущение, - хрипло произнес он, - что я хотел отправить тебя на Кипр, чтобы облегчить собственные муки совести. Если бы ты там спокойно обосновался, то мое предательство уже не имело бы большого значения.
- Оно и так не имело большого значения, - сказал Цезарион. - Ты был прав. Война уже тогда была проиграна. Если бы мы продолжили воевать, это бы не принесло ничего, кроме новых жертв и страданий.
Родон покачал головой. Цезарион с удивлением заметил, что но щекам учителя текут слезы.
- Я был не прав, - глухо произнес Родон. - Я жестоко ошибался. Я думал, что ты пошел в мать, что ты совершенно не способен чувствовать страдания других людей. Я ошибался. Ты был бы великим царем.
Цезарион был тронут и поражен этим неожиданным признанием.
- Никто не может знать, каким бы я был царем, - ответил он после продолжительной паузы. - Мне все равно никогда не суждено было править. Египет существовал только с молчаливого согласия Рима. Это было очевидно еще до нашего с тобой рождения. Моя мать надеялась заключить с Римом своего рода договор о партнерстве, но, когда он был нарушен, это стало означать для меня неминуемую смерть. Я не совсем даже понимаю, зачем она хотела выслать меня из города. Вряд ли Клеопатра ожидала от меня чего-то другого, чем просто продолжения войны. Родон удивленно посмотрел на юношу. - Она хотела, чтобы ты жил! Золото предназначалось для тебя, а не для солдат. Ты разве не понял этого?
Об этом Цезарион и не подумал. Мать так и не сообщила ему, с какой целью отправляет его из столицы. В одну из ночей, еще в начале лета, царица неожиданно позвала его к себе и приказала собираться в дорогу. Он надеялся остаться в городе до самого конца - все знали, что рано или поздно город падет.
- Ты должен бежать, - сказала Клеопатра, взяв его за руку и пристально глядя ему в глаза. - Октавиан может пощадить всех остальных, но только не тебя. Я приготовила корабль и деньги. Ты должен спешить, пока мы еще держим контроль над Нилом. Я присоединюсь к тебе, если смогу.
Затем она обняла его. Она часто его обнимала - обычно это было не более чем формальность, - как бы показывая всем придворным, что он ее сын и она от него не отказывается. Но на этот раз все было по-другому: Клеопатра крепко обняла Цезариона, прижавшись губами к его волосам, затем вытянула руки и долго-долго смотрела на него.
Только сейчас Цезарион понял, что мать уже тогда знала, что видит его в последний раз. Родон был прав. Золото и корабль предназначались не для продолжения войны, а лишь для сохранения его жизни. Он всегда знал, что мать произвела его на свет как средство и мечтала о том, чтобы объединить в одном человеке правителя Римской империи и наследника Александра. Мысль, подсказанная Родоном, что мать хотела сохранить ему жизнь, даже зная, что он никогда не достигнет той цели, ради которой она его родила, стала откровением для Цезариона. Он был поражен и глубоко тронут этим внезапным открытием. Он сидел не шевелясь и прислушивался к бешеному стуку сердца. Затем он поспешно выудил мешочек с травами и сделал глубокий вдох, опасаясь, что эта неожиданная новость вызовет у него приступ.
- Спасибо, - вымолвил он наконец.
- Ты разве этого не понимал раньше? - спросил Родон. Цезарион покачал головой.
- Она, конечно, не производила впечатления заботливой и любящей матери, - негромко продолжил Родон. - И поэтому ты не ожидал от нее такого проявления любви.
- Она жестоко разочаровалась во мне, когда случился первый приступ, - ответил Цезарион. - Она делала все возможное, чтобы меня вылечить. И это... разрушило наши отношения.
- На самом деле царица хотела, чтобы ты остался в живых, - мягко произнес Родон. - И у тебя все еще есть такой шанс. Как насчет того, чтобы действительно попытаться поехать в один из портов на Красном море? Архибий даст тебе денег.
- Нет. - Цезарион вытер невольно выступившие слезы и опустил мешочек с лекарственной смесью. - Я подвергаю опасности всех, кто мне помогает. По пути в Александрию меня дважды допрашивали римляне, я прошел через три таможенные заставы. Я выжил только благодаря тому, что ехал вместе с отцом Мелантэ, честным купцом, который законно вез свой товар, имея на руках все необходимые документы. Если же я буду путешествовать один, как какой-то беглец, да еще с огромной суммой денег, то меня точно поймают.
- Ты мог бы вернуться к тому купцу, - предложил Родон. - Судя по твоим словам, он стал тебе настоящим другом. Мы могли бы...
- Нет, - твердо сказал Цезарион. - Я не могу играть его жизнью. Как я смею просить добропорядочных людей рисковать своим благополучием ради меня, когда я сам не вижу смысла в своем существовании? Ты же сам это говорил. Я не стою больше ничьей жизни. - Юноша снова вытер глаза. - И вообще, я уже от всего этого устал. От лжи и постоянных ошибок, от предательства и болезни. Наконец-таки я обрету покой.
Повисло молчание, которое было прервано неуверенным стуком в дверь.
- Войдите! - крикнул Цезарион.
В каюту заглянула старшая из трех рабынь, которых ему предоставил Архибий.
- Хозяин, - волнуясь, начала она.
Но тут мимо нее в каюту протиснулась Мелантэ.
Неожиданно для самого себя Цезарион поднялся со стула и распростер перед ней руки. Мелантэ, даже не задумываясь, бросилась в его объятия, как будто это было в порядке вещей, и прижалась лицом к его плечу. В этом объятии было скорее утешение, нежели любовь, но все равно ему показалось, что весь он распахнулся ей навстречу. Цезарион поцеловал ее волосы и ласково погладил по голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113