Рука генерала сжала плечо юноши еще сильнее, а вторая схватила его за подбородок, повернув голову таким образом, что ему приходилось смотреть прямо в глубоко посаженные глаза Агриппы.
- Официально ты мертв, - напомнил ему Агриппа. - Никто даже не узнает о том, что мы с тобой сделаем. Ты думаешь, мы не сможем силой выведать у тебя правду?
Цезарион тяжело сглотнул и со стыдом понял, что генерал это заметил. Юноша вспомнил о том, как легко сломал его центурион Гортал в Птолемаиде. Тогда он не поверил, что кто-то осмелится причинить царю вред. Сейчас Цезарион нисколько не сомневался в том, что этих людей никто и ничто не остановит.
Агриппа отпустил его подбородок, и юноша почувствовал, как жесткий палец переместился на затылок и потер оставшиеся на коже шрамы. Он вспомнил нежные прикосновения Meлантэ сегодня утром, которая притрагивалась к толстым полоскам, исследуя их с любопытством и любовью, желая больше знать о нем. Ощутив дрожь в своем теле, он закрыл глаза.
- Откуда у тебя это? - спросил Агриппа.
О Аполлон, пожалуйста, только не это!
Он услышал, как император встал и подошел, чтобы посмотреть. Палец Октавиана прошелся но одному из шрамов, которые остались на черепе Цезариона от каленого железа.
- Я слышал о таком методе, - сказал Октавиан. - Мой дядя однажды упоминал, что так лечат проклятую болезнь. Раскаленным железом.
- Именно этим способом лечили царя? - не скрывая удивления, спросил Агриппа.
- Полагаю, царица желала, чтобы он исцелился, - спокойно произнес император. - И я не слышал, чтобы он когда-нибудь противился ее желаниям и приказам. - Октавиан вернулся к своей скамье и сел. - Или ты по собственной воле прошел через это?
Цезарион не ответил. От воспоминания о прижигании железом у него перехватило дыхание, и он знал, что у него вы рвется крик, если он ответит. Почему они не вернут ему лекарство? О Дионис, какое унижение, если с ним именно сейчас случится приступ!
- Мой дядя никогда не подпустил бы к себе врача, - сообщил ему Октавиан и наклонился вперед, пронзительно глядя на юношу. - Ты бы согласился на такое лечение снова? Наверняка ты знаешь - гораздо лучше других, - что такое боль. Как ты думаешь, сколько тебе удастся выдержать?
- Арей, ты понимаешь, о чем они говорят? - громко вскричал Цезарион на греческом. - Они собираются пытать меня, чтобы узнать имена друзей, помогавших мне. И ты это одобряешь?
От страха философ, казалось, готов был вжаться в стену. Цезарион снова взглянул на Октавиана.
- Да и одобрят ли это сами мучители? - спросил юноша, продолжая говорить на греческом, чтобы его поняли все, кто слушал сейчас. - Я - Лагид, бог и сын бога. И к тому же я твой родственник, сын твоего приемного отца, которого ты вроде как чтишь. Даже твои друзья не осмелились бы так поступать, а кроме того, что это тебе даст? Имена одного или двух человек, которые - ты можешь быть уверен - все равно никогда не признаются в том, что видели меня живым. Заговора не было. Ты победил, Цезарь. Египет твой, моя мать мертва, а вскоре и я буду мертв.
- Я не стал бы руководствоваться твоими заверениями о невозможности заговора, - сказал стоявший за его спиной Агриппа.
- А я не хотел бы, чтобы на меня давили, заставляя предать своих друзей, - ответил Цезарион. - Вы хотите, чтобы они замолчали навсегда. Возможно, я не смогу вынести очень много боли, хотя и приложу все силы, чтобы вытерпеть мучения. Вам не узнать их имен с той легкостью, на которую вы рассчитываете.
Император вздохнул и подал знак Агриппе. Этот крупный человек отпустил Цезариона, подошел к скамье и сел рядом с Октавианом. Сидя бок о бок, эти двое бесцеремонно смотрели на юношу, словно изучая его.
- Я не буду предавать смерти твоих друзей, - сказал Октавиаи, Цезарион насмешливо фыркнул. - Конечно нет.
- Кто это был? Тимаген? Антенион? Гермоген? Архибий? Цезарион не произнес ни слова. Его грела мысль о том, что они даже не вспомнили о Родоне.
- Я не причиню им вреда! - нетерпеливо повторил Октавиан. - Разве ты сам не видишь, что для казней уже слишком поздно? Я убил всех, кого хотел убить, в течение нескольких первых дней. Если мы начнем обезглавливать приверженцев царского дома сейчас, это привлечет именно то внимание, которого мы пытаемся избежать!
- Ты царь, и даже больше, чем просто царь, - ответил Цезарион. - Ничто не сдерживает тебя в твоих действиях, кроме собственной воли. Если ты знаешь, кто мои друзья, то общественное мнение не сможет их защитить.
- Я не чудовище! - воскликнул император. - Я хотел завоевать Египет и добился своего, но теперь, когда эта страна принадлежит мне, я желаю, чтобы она мирно процветала. Я милосерден и снисходителен. Поверь, я готов проявить великодушие и по отношению к твоим друзьям.
- Разве не то же самое ты говорил моей матери?! - с горечью воскликнул Цезарион. - Неужели ты забыл, как обещал царице, что будешь великодушен к ней и ее детям? Но твое намерение заключалось в том, чтобы выставить ее напоказ во время праздничного триумфа! - Голос юноши зазвенел от негодования. - И когда ты испугался, что Клеопатра готова наложить на себя руки, дабы избежать унижения, ты попытался помешать ей и пригрозил убить ее детей. Вот истинная мера твоего великодушия!
- Я не убивал их.
- Когда она была уже мертва, в этом не было нужды, не так ли? Цезарь, ты только что угрожал мне раскаленным железом. Неужели ты действительно думаешь, что я поверю в то, что ты проявишь милость к моим друзьям?
- Это бесполезно, - снова вмешался Агриппа. - Запри его, а там посмотрим. Может, что-нибудь еще удастся выяснить.
У Цезариона сжалось сердце, когда он понял, что они не собирались пытать его. Этого не делали, как он сам сказал, даже друзья императора: этого не делал и сам император. Они просто пытались припугнуть его, чтобы он согласился сотрудничать с ними. И теперь юноша чувствовал неловкость и стыд, оттого что поверил им.
- Запереть где? - спросил Октавиан с кислой миной на лице. - Сплетни уже наверняка гуляют по всей Александрии: «Арей подъехал к дворцу в большой спешке с чьим-то телом в повозке; его принесли в зал для аудиенций, лицо было закрыто полой плаща, а сейчас император и Агриппа закрылись там. Боги и богини, как вы думаете, кто это может быть?..»
Молчавший до этого Арей робко подал голос.
- Я сделал все, что было в моих силах, господин! - запротестовал он. - Мои слуги не узнали царя, и я постарался, чтобы никто больше его не видел.
- Тебя никто не упрекает, - откликнулся Октавиан. - Ты все сделал отлично. Я просто говорю о том, что, по всей видимости, об этом случае уже ходят сплетни. Людям захочется узнать, что происходит, а если они увидят его, то слухи распространятся по всей Александрии в течение часа. «Птолемей Цезарь вернулся из мертвых, и теперь его держат во дворце как пленника!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
- Официально ты мертв, - напомнил ему Агриппа. - Никто даже не узнает о том, что мы с тобой сделаем. Ты думаешь, мы не сможем силой выведать у тебя правду?
Цезарион тяжело сглотнул и со стыдом понял, что генерал это заметил. Юноша вспомнил о том, как легко сломал его центурион Гортал в Птолемаиде. Тогда он не поверил, что кто-то осмелится причинить царю вред. Сейчас Цезарион нисколько не сомневался в том, что этих людей никто и ничто не остановит.
Агриппа отпустил его подбородок, и юноша почувствовал, как жесткий палец переместился на затылок и потер оставшиеся на коже шрамы. Он вспомнил нежные прикосновения Meлантэ сегодня утром, которая притрагивалась к толстым полоскам, исследуя их с любопытством и любовью, желая больше знать о нем. Ощутив дрожь в своем теле, он закрыл глаза.
- Откуда у тебя это? - спросил Агриппа.
О Аполлон, пожалуйста, только не это!
Он услышал, как император встал и подошел, чтобы посмотреть. Палец Октавиана прошелся но одному из шрамов, которые остались на черепе Цезариона от каленого железа.
- Я слышал о таком методе, - сказал Октавиан. - Мой дядя однажды упоминал, что так лечат проклятую болезнь. Раскаленным железом.
- Именно этим способом лечили царя? - не скрывая удивления, спросил Агриппа.
- Полагаю, царица желала, чтобы он исцелился, - спокойно произнес император. - И я не слышал, чтобы он когда-нибудь противился ее желаниям и приказам. - Октавиан вернулся к своей скамье и сел. - Или ты по собственной воле прошел через это?
Цезарион не ответил. От воспоминания о прижигании железом у него перехватило дыхание, и он знал, что у него вы рвется крик, если он ответит. Почему они не вернут ему лекарство? О Дионис, какое унижение, если с ним именно сейчас случится приступ!
- Мой дядя никогда не подпустил бы к себе врача, - сообщил ему Октавиан и наклонился вперед, пронзительно глядя на юношу. - Ты бы согласился на такое лечение снова? Наверняка ты знаешь - гораздо лучше других, - что такое боль. Как ты думаешь, сколько тебе удастся выдержать?
- Арей, ты понимаешь, о чем они говорят? - громко вскричал Цезарион на греческом. - Они собираются пытать меня, чтобы узнать имена друзей, помогавших мне. И ты это одобряешь?
От страха философ, казалось, готов был вжаться в стену. Цезарион снова взглянул на Октавиана.
- Да и одобрят ли это сами мучители? - спросил юноша, продолжая говорить на греческом, чтобы его поняли все, кто слушал сейчас. - Я - Лагид, бог и сын бога. И к тому же я твой родственник, сын твоего приемного отца, которого ты вроде как чтишь. Даже твои друзья не осмелились бы так поступать, а кроме того, что это тебе даст? Имена одного или двух человек, которые - ты можешь быть уверен - все равно никогда не признаются в том, что видели меня живым. Заговора не было. Ты победил, Цезарь. Египет твой, моя мать мертва, а вскоре и я буду мертв.
- Я не стал бы руководствоваться твоими заверениями о невозможности заговора, - сказал стоявший за его спиной Агриппа.
- А я не хотел бы, чтобы на меня давили, заставляя предать своих друзей, - ответил Цезарион. - Вы хотите, чтобы они замолчали навсегда. Возможно, я не смогу вынести очень много боли, хотя и приложу все силы, чтобы вытерпеть мучения. Вам не узнать их имен с той легкостью, на которую вы рассчитываете.
Император вздохнул и подал знак Агриппе. Этот крупный человек отпустил Цезариона, подошел к скамье и сел рядом с Октавианом. Сидя бок о бок, эти двое бесцеремонно смотрели на юношу, словно изучая его.
- Я не буду предавать смерти твоих друзей, - сказал Октавиаи, Цезарион насмешливо фыркнул. - Конечно нет.
- Кто это был? Тимаген? Антенион? Гермоген? Архибий? Цезарион не произнес ни слова. Его грела мысль о том, что они даже не вспомнили о Родоне.
- Я не причиню им вреда! - нетерпеливо повторил Октавиан. - Разве ты сам не видишь, что для казней уже слишком поздно? Я убил всех, кого хотел убить, в течение нескольких первых дней. Если мы начнем обезглавливать приверженцев царского дома сейчас, это привлечет именно то внимание, которого мы пытаемся избежать!
- Ты царь, и даже больше, чем просто царь, - ответил Цезарион. - Ничто не сдерживает тебя в твоих действиях, кроме собственной воли. Если ты знаешь, кто мои друзья, то общественное мнение не сможет их защитить.
- Я не чудовище! - воскликнул император. - Я хотел завоевать Египет и добился своего, но теперь, когда эта страна принадлежит мне, я желаю, чтобы она мирно процветала. Я милосерден и снисходителен. Поверь, я готов проявить великодушие и по отношению к твоим друзьям.
- Разве не то же самое ты говорил моей матери?! - с горечью воскликнул Цезарион. - Неужели ты забыл, как обещал царице, что будешь великодушен к ней и ее детям? Но твое намерение заключалось в том, чтобы выставить ее напоказ во время праздничного триумфа! - Голос юноши зазвенел от негодования. - И когда ты испугался, что Клеопатра готова наложить на себя руки, дабы избежать унижения, ты попытался помешать ей и пригрозил убить ее детей. Вот истинная мера твоего великодушия!
- Я не убивал их.
- Когда она была уже мертва, в этом не было нужды, не так ли? Цезарь, ты только что угрожал мне раскаленным железом. Неужели ты действительно думаешь, что я поверю в то, что ты проявишь милость к моим друзьям?
- Это бесполезно, - снова вмешался Агриппа. - Запри его, а там посмотрим. Может, что-нибудь еще удастся выяснить.
У Цезариона сжалось сердце, когда он понял, что они не собирались пытать его. Этого не делали, как он сам сказал, даже друзья императора: этого не делал и сам император. Они просто пытались припугнуть его, чтобы он согласился сотрудничать с ними. И теперь юноша чувствовал неловкость и стыд, оттого что поверил им.
- Запереть где? - спросил Октавиан с кислой миной на лице. - Сплетни уже наверняка гуляют по всей Александрии: «Арей подъехал к дворцу в большой спешке с чьим-то телом в повозке; его принесли в зал для аудиенций, лицо было закрыто полой плаща, а сейчас император и Агриппа закрылись там. Боги и богини, как вы думаете, кто это может быть?..»
Молчавший до этого Арей робко подал голос.
- Я сделал все, что было в моих силах, господин! - запротестовал он. - Мои слуги не узнали царя, и я постарался, чтобы никто больше его не видел.
- Тебя никто не упрекает, - откликнулся Октавиан. - Ты все сделал отлично. Я просто говорю о том, что, по всей видимости, об этом случае уже ходят сплетни. Людям захочется узнать, что происходит, а если они увидят его, то слухи распространятся по всей Александрии в течение часа. «Птолемей Цезарь вернулся из мертвых, и теперь его держат во дворце как пленника!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113