1866 г.)
/Родион раскольников убил человека - пожилую женщину,
старуху-процентщицу Алену Ивановну. Но убил не на бытовой
почве - с целью ограбления, или в пылу гнева, или вслед-
ствие необходимости защитить себя или кого-то другого, - а в
силу сложившейся в нем идеологии: теории права на убийство.
Основу своих взглядов Раскольников излагает своей пас-
сии Соне Мармеладовой, и у нас, благодаря этому, есть воз-
можность отследить его мысль, чтобы убедиться, что формула
"Вошь ли я и тварь... или право на любой поступок имею" мо-
жет в определенный период жизни человека становиться для
него проблемой. То, что через тернии к звездам, - это понят-
но. А к нравственности как? Через безнравственность?! Это что,
ФОРМУЛЫ СМЫСЛА]
закон или частный эпизод чьей-то там неправедной жизни? Кто
ответит? И есть ли ответ?!?!
<Вот что: я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил...
Ну, понятно теперь?
- Н-нет, - наивно и робко прошептала Соня, - только...
говори, говори! Я пойму, я про себя все пойму! -упрашивала
она его.
- Поймешь? Ну хорошо, посмотрим!
Он замолчал и долго обдумывал.
- Штука в том: я задал себе один раз такой вопрос: что,
если бы, например, на моем месте случился Наполеон и не
было бы у него, чтобы карьеру начать, ни Тулона, ни Египта, ни
перехода через Монблан, а была бы вместо всех этих краси-
вых и монументальных вещей просто-запросто одна какая-ни-
будь смешная старушонка, легистраторша, которую еще вдо-
бавок надо убить, чтоб из сундука у ней деньги стащить (для
карьеры-то, понимаешь?), ну, так решился ли бы он на это, если
бы другого выхода не было? Не покоробился ли бы оттого, что
это уж слишком не монументально и... и грешно? Ну, так я тебе
говорю, что на этом "вопросе" я промучился ужасно долго, так
что ужасно стыдно мне стало, когда я наконец догадался (вдруг
как-то), что не только его не покоробило бы, но даже и в голову
бы ему не пришло, что это не монументально... и даже не по-
нял бы он совсем: чего тут коробиться? И уж если бы только не
было ему другой дороги, то задушил бы так, что и пикнуть бы
не дал, без всякой задумчивости!.. Ну и я... вышел из задумчи-
вости... задушил... по примеру авторитета... И это точь-в-точь
так и было! Тебе смешно? Да, Соня, тут всего смешнее то, что,
может, именно оно так и было...
Соне вовсе не было смешно.
- Вы лучше говорите мне прямо... без примеров,-еще
робче и чуть слышно попросила она. -
Он поворотился к ней, грустно посмотрел на нее и взял
ее за руки.
<ПРОБАЕМНЫ1Е> <КЯ/>!>
- Ты опять права, Соня. Это всё ведь вздор, почти одна
болтовня! Видишь: ты ведь знаешь, что у матери моей почти
ничего нет. Сестра получила воспитание случайно, и осужде-
на таскаться в гувернантках. Все их надежды были на одного
меня. Я учился, но содержать себя в университете не мог и
на время принужден был выйти. Если бы даже и так тянулось,
то лет через десять, через двенадцать (если б обернулись
хорошо обстоятельства) я все-таки мог надеяться стать ка-
ким-нибудь учителем или чиновником, с тысячью рублями
жалованья... (Он говорил как будто заученное.) А к тому вре-
мени мать высохла бы от забот и от горя, и мне все-таки не
удалось бы успокоить ее, а сестра... ну, с сестрой могло бы
еще и хуже случиться!.. Да и что за охота всю жизнь мимо
всего проходить и от всего отвертываться, про мать забыть, а
сестрину обиду, например, почтительно перенесть? Для чего?
Для того ль, чтоб, их схоронив, новых нажить - жену да де-
тей, и тоже потом без гроша и без куска оставить? Ну... ну, вот
я и решил, завладев старухиными деньгами, употребить их
на мои первые годы, не мучая мать, на обеспечение себя в
университете, на первые шаги после университета, - и сде-
лать всё это широко, радикально, так чтоб уж совершенно
всю новую карьеру устроить и на новую, независимую доро-
гу стать... Ну... ну, вот и всё... Ну, разумеется, что я убил
старуху, - это я худо сделал... ну, и довольно!
В каком-то бессилии дотащился он до конца рассказа и по-
ник головой.
- Ох, это не то, не то,-в тоске восклицала Соня, - и
разве можно так... нет, это не так, не так!
- Сама видишь, что не так!.. А я ведь искренно рассказал,
правду!
-Да какая ж это правда! О, господи!
- Я ведь только вошь убил. Соня, бесполезную, гадкую,
зловредную.
- Это человек-то вошь!
ФОРМУЛЫ СМЫСЛА)
-Да и я знаю, что не вошь, -ответил он, странно смотря
на нее. - А впрочем я вру, Соня, - прибавил он, - давно
уже вру... Это всё не то; ты справедливо говоришь. Совсем,
совсем, совсем тут другие причины"... Я давно ни с кем не гово-
рил, Соня... Голова у меня теперь очень болит.
Глаза его горели лихорадочным огнем. Он почти начинал
бредить; беспокойная улыбка бродила на его губах. Сквозь
возбужденное состояние духа уже проглядывало страшное
бессилие. Соня поняла, как он мучается. У ней тоже голова
начинала кружиться. И странно он так говорил: как будто и по-
нятно что-то, но... "но какже! Какже! О господи!" И она ломала
руки в отчаянии.
- Нет, Соня, это не то! - начал он опять, вдруг поднимая
голову, как будто внезапный поворот мыслей поразил и вновь
возбудил его, - это не то! А лучше... предположи (да! этак
действительно лучше!), предположи, что я самолюб, завист-
лив, зол, мерзок, мстителен, ну... и, пожалуй, еще наклонен к
сумасшествию. (Уж пусть всё зараз! Про сумасшествие-то го-
ворили прежде, я заметил!) Я вот тебе сказал давеча, что в
университете себя содержать не мог. А знаешь ли ты, что я,
может, и мог? Мать прислала бы, чтобы внести что надо, а на
сапоги, платье и на хлеб я бы и сам заработал; наверно! Уроки
выходили; по полтиннику предлагали. Работает же Разуми-
хин! Да я озлился и не захотел. Именно озлился (это слово
хорошее!). Я тогда, как паук, к себе в угол забился. Ты ведь
была в моей конуре, видела...А знаешь ли, Соня, что низкие
потолки и тесные комнаты душу и ум теснят! О, как ненавидел
я эту конуру! А всё-таки выходить из нее не хотел. Нарочно не
хотел! По суткам не выходил и работать не хотел, и даже есть
не хотел, всё лежал. Принесет Настасья - поем, не прине-
сет - так и день пройдет; нарочно со зла не спрашивал! Но-
чью огня нет, лежу в темноте, а на свечи не хочу заработать.
Надо было учиться, я книги распродал; а на столе у меня, на
записках, да на тетрадях, на палец и теперь пыли лежит. Я
ПРОЙЛВНЫЕ" ФОРМУЛЫ,
лучше любил лежать и думать. И всё думал... И всё такие у
меня были сны, странные, разные сны, нечего говорить какие!
Но только тогда начало мне тоже мерещиться, что... Нет, это
не так! Я опять не так рассказываю! Видишь, я тогда всё себя
спрашивал: зачем я так глуп, что если другие глупы и коли я
знаю уж наверно, что они глупы, то сам не хочу быть умнее?
Потом я узнал, Соня, что если ждать, пока все станут умны-
ми, то слишком уж долго будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
/Родион раскольников убил человека - пожилую женщину,
старуху-процентщицу Алену Ивановну. Но убил не на бытовой
почве - с целью ограбления, или в пылу гнева, или вслед-
ствие необходимости защитить себя или кого-то другого, - а в
силу сложившейся в нем идеологии: теории права на убийство.
Основу своих взглядов Раскольников излагает своей пас-
сии Соне Мармеладовой, и у нас, благодаря этому, есть воз-
можность отследить его мысль, чтобы убедиться, что формула
"Вошь ли я и тварь... или право на любой поступок имею" мо-
жет в определенный период жизни человека становиться для
него проблемой. То, что через тернии к звездам, - это понят-
но. А к нравственности как? Через безнравственность?! Это что,
ФОРМУЛЫ СМЫСЛА]
закон или частный эпизод чьей-то там неправедной жизни? Кто
ответит? И есть ли ответ?!?!
<Вот что: я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил...
Ну, понятно теперь?
- Н-нет, - наивно и робко прошептала Соня, - только...
говори, говори! Я пойму, я про себя все пойму! -упрашивала
она его.
- Поймешь? Ну хорошо, посмотрим!
Он замолчал и долго обдумывал.
- Штука в том: я задал себе один раз такой вопрос: что,
если бы, например, на моем месте случился Наполеон и не
было бы у него, чтобы карьеру начать, ни Тулона, ни Египта, ни
перехода через Монблан, а была бы вместо всех этих краси-
вых и монументальных вещей просто-запросто одна какая-ни-
будь смешная старушонка, легистраторша, которую еще вдо-
бавок надо убить, чтоб из сундука у ней деньги стащить (для
карьеры-то, понимаешь?), ну, так решился ли бы он на это, если
бы другого выхода не было? Не покоробился ли бы оттого, что
это уж слишком не монументально и... и грешно? Ну, так я тебе
говорю, что на этом "вопросе" я промучился ужасно долго, так
что ужасно стыдно мне стало, когда я наконец догадался (вдруг
как-то), что не только его не покоробило бы, но даже и в голову
бы ему не пришло, что это не монументально... и даже не по-
нял бы он совсем: чего тут коробиться? И уж если бы только не
было ему другой дороги, то задушил бы так, что и пикнуть бы
не дал, без всякой задумчивости!.. Ну и я... вышел из задумчи-
вости... задушил... по примеру авторитета... И это точь-в-точь
так и было! Тебе смешно? Да, Соня, тут всего смешнее то, что,
может, именно оно так и было...
Соне вовсе не было смешно.
- Вы лучше говорите мне прямо... без примеров,-еще
робче и чуть слышно попросила она. -
Он поворотился к ней, грустно посмотрел на нее и взял
ее за руки.
<ПРОБАЕМНЫ1Е> <КЯ/>!>
- Ты опять права, Соня. Это всё ведь вздор, почти одна
болтовня! Видишь: ты ведь знаешь, что у матери моей почти
ничего нет. Сестра получила воспитание случайно, и осужде-
на таскаться в гувернантках. Все их надежды были на одного
меня. Я учился, но содержать себя в университете не мог и
на время принужден был выйти. Если бы даже и так тянулось,
то лет через десять, через двенадцать (если б обернулись
хорошо обстоятельства) я все-таки мог надеяться стать ка-
ким-нибудь учителем или чиновником, с тысячью рублями
жалованья... (Он говорил как будто заученное.) А к тому вре-
мени мать высохла бы от забот и от горя, и мне все-таки не
удалось бы успокоить ее, а сестра... ну, с сестрой могло бы
еще и хуже случиться!.. Да и что за охота всю жизнь мимо
всего проходить и от всего отвертываться, про мать забыть, а
сестрину обиду, например, почтительно перенесть? Для чего?
Для того ль, чтоб, их схоронив, новых нажить - жену да де-
тей, и тоже потом без гроша и без куска оставить? Ну... ну, вот
я и решил, завладев старухиными деньгами, употребить их
на мои первые годы, не мучая мать, на обеспечение себя в
университете, на первые шаги после университета, - и сде-
лать всё это широко, радикально, так чтоб уж совершенно
всю новую карьеру устроить и на новую, независимую доро-
гу стать... Ну... ну, вот и всё... Ну, разумеется, что я убил
старуху, - это я худо сделал... ну, и довольно!
В каком-то бессилии дотащился он до конца рассказа и по-
ник головой.
- Ох, это не то, не то,-в тоске восклицала Соня, - и
разве можно так... нет, это не так, не так!
- Сама видишь, что не так!.. А я ведь искренно рассказал,
правду!
-Да какая ж это правда! О, господи!
- Я ведь только вошь убил. Соня, бесполезную, гадкую,
зловредную.
- Это человек-то вошь!
ФОРМУЛЫ СМЫСЛА)
-Да и я знаю, что не вошь, -ответил он, странно смотря
на нее. - А впрочем я вру, Соня, - прибавил он, - давно
уже вру... Это всё не то; ты справедливо говоришь. Совсем,
совсем, совсем тут другие причины"... Я давно ни с кем не гово-
рил, Соня... Голова у меня теперь очень болит.
Глаза его горели лихорадочным огнем. Он почти начинал
бредить; беспокойная улыбка бродила на его губах. Сквозь
возбужденное состояние духа уже проглядывало страшное
бессилие. Соня поняла, как он мучается. У ней тоже голова
начинала кружиться. И странно он так говорил: как будто и по-
нятно что-то, но... "но какже! Какже! О господи!" И она ломала
руки в отчаянии.
- Нет, Соня, это не то! - начал он опять, вдруг поднимая
голову, как будто внезапный поворот мыслей поразил и вновь
возбудил его, - это не то! А лучше... предположи (да! этак
действительно лучше!), предположи, что я самолюб, завист-
лив, зол, мерзок, мстителен, ну... и, пожалуй, еще наклонен к
сумасшествию. (Уж пусть всё зараз! Про сумасшествие-то го-
ворили прежде, я заметил!) Я вот тебе сказал давеча, что в
университете себя содержать не мог. А знаешь ли ты, что я,
может, и мог? Мать прислала бы, чтобы внести что надо, а на
сапоги, платье и на хлеб я бы и сам заработал; наверно! Уроки
выходили; по полтиннику предлагали. Работает же Разуми-
хин! Да я озлился и не захотел. Именно озлился (это слово
хорошее!). Я тогда, как паук, к себе в угол забился. Ты ведь
была в моей конуре, видела...А знаешь ли, Соня, что низкие
потолки и тесные комнаты душу и ум теснят! О, как ненавидел
я эту конуру! А всё-таки выходить из нее не хотел. Нарочно не
хотел! По суткам не выходил и работать не хотел, и даже есть
не хотел, всё лежал. Принесет Настасья - поем, не прине-
сет - так и день пройдет; нарочно со зла не спрашивал! Но-
чью огня нет, лежу в темноте, а на свечи не хочу заработать.
Надо было учиться, я книги распродал; а на столе у меня, на
записках, да на тетрадях, на палец и теперь пыли лежит. Я
ПРОЙЛВНЫЕ" ФОРМУЛЫ,
лучше любил лежать и думать. И всё думал... И всё такие у
меня были сны, странные, разные сны, нечего говорить какие!
Но только тогда начало мне тоже мерещиться, что... Нет, это
не так! Я опять не так рассказываю! Видишь, я тогда всё себя
спрашивал: зачем я так глуп, что если другие глупы и коли я
знаю уж наверно, что они глупы, то сам не хочу быть умнее?
Потом я узнал, Соня, что если ждать, пока все станут умны-
ми, то слишком уж долго будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63