Сзади, Збых!
Длинная очередь дуэтом.
“Призрак”: Я прикрою, Дон! Волчара, вот координаты Алтаря, там порт, наводи сани с “Калигулы” - Макроп, НЕ ПРИЗЕМЛЯТЬСЯ, РЕТРАНСЛИРОВАТЬ СИГНАЛ НАВЕДЕНИЯ, РАЗМОНТИРУЮ!
“Калигула”: Принято. Точка “Алтарь” в двенадцати километрах. Первый, держитесь, я поведу сани!
Условный знак залпа “Баймурзы”. “Не отвлекайся, кмбер, Я стреляю! - голос Нурминена. - Веди сани!”
“Бык”: Збышек! Збышек!
“Призрак”: х х х х х х х
Лакуна.
“Бык”: Где? Где, Макроп?
“Калигула”: Вот этот валун.
Визг пугача в режиме “секач”.
“Волчара”: Маллиган, обстановку!
Пауза.
“Волчара”: Маллиган, говори со мной!
Пауза.
“Калигула”: Иду на посадку. Плевать.
Условный знак посадки. Условный знак залпа “Баймурзы”. Еще один.
“Калигула”: Авраамий, не надо!
“Экспресс-лаб “Ямаха-09”: На тебе конфеточку, падла!”
“Волчара”: Маллиган! Маллиган! Какалов! Маллиган!
Условный знак залпа “Баймурзы” и условный знак, обозначающий, что установка теперь пуста и небоеспособна. Условный знак массированного огня с ПМП.
“Волчара”: “Калигуле” - огонь со всего. Повторяю - ОГОНЬ СО ВСЕГО. ХРЕН С НИМИ, С АБОРИГЕНАМИ, ОГОНЬ СО ВСЕГО!
“Калигула”: Программа пошла.
Конец записи.
Конец записи.
Конец записи.
"- Том!
Нет ответа.
- Том!
Нет ответа.
- Ну погоди, проклятый паршивец! Второй том!"
"Приключения Тома Сойера"
том второй
Госпиталь "Стратокастера" сверкал белизной, и в белизну эту ненавязчиво вкрадывалось голубое, отчего белый цвет казался еще ярче. Пол с гладким пружинистым покрытием идеально гасил звук шагов, стены источали покой, такой безмерный покой, что Дона охватило чувство нереальности существования - так бывает во сне, когда плывешь и плывешь неведомо куда, и - ни шороха, ни движения, ни жизни вокруг.
Госпиталь. Збышек здесь месяц, и только сегодня Дон получил разрешение навестить его.
Ну да, никто не запрещал посмотреть на Какалова, включив монитор в коммуникационном зале приемного покоя, и даже, наверное, поговорить, предварительно испросив согласия у лечащего врача и охраны, но Дон не хотел улыбаться изображению, говорить с изображением и не иметь возможности пожать изображению руку. Пришлось ждать.
Палата интенсивной терапии номер двести четыре. Охраняемый объект.
Дон остановился перед дверью, расстегнул еще одну пуговицу на рубашке и повертел в руке букет цветов, выглядящий, надо сказать, весьма по-дурацки. Дон даже малодушно пошарил глазами по коридору, соображая, куда бы ему поаккуратнее засунуть букет, чтобы не вызвать бурю восхищения со стороны бдительного медицинского персонала.
Но не успел.
– Эй, ты там моей смерти ждешь, что ли? - Збышек по своему обыкновению выражался чрезвычайно тактично. - Чего встал? Заходи уже! Не дождешься, гадюка!
Деваться было некуда. Дон шагнул в палату с букетом наперевес.
– Привет…
– О! - восхитился Збышек. - Первые цветы в моей жизни! Я ощущаю себя таким чувственным, таким…
– Пунктуальным, - мрачно сострил Дон.
– Пунктуальным… Н-да. Ты все блещешь. Продолжаем разговор. Откуль цветы-то взял?
– Это не я. Это тебе Энди передала, - соврал Дон, проклиная себя последнейшими словами…
Словно гору с плеч свалил.
– Да? - сказал Збышек странным голосом. - Минут десять назад я с ней разговаривал… Про цветы ничего не было. Она обещала только огурцы. У нее блат в оранжерее. Наконец-то я поем огурцов, а тебя рядом не будет!
– Какие огурцы? - удивился Дон. - Почему - огурцы?
– Это целая эпопея, - объяснил Збышек. - Ставь веник вон в тот сосуд на тумбочке, а я тебе пока все обскажу.
Дон отыскал выработанный герметик, наполнил его водой из-под крана до половины и воткнул в посудину цветы. Что бы там ни говорил Збышек, но эти пушистые желтые шарики на тоненьких веточках выглядели очень мило.
– А фрукты куда?
– Съешь, - посоветовал Збышек. - Мне все равно нельзя.
– Даже яблоки?
– И яблоки, и манго, и профитроли в шоколадном соусе. Ничего нельзя. Даже пива.
– Дрянь какая! - посочувствовал Дон, смачно отгрызая у огромного красного яблока половину бока. - Как же ты жив?
Збышек мужественно проглотил слюну.
– Еще целая неделя, - пожаловался он жующему Дону. - Кормят жидкой овсянкой и поят молоком. Этот эскулап - он сумасшедший, точно. А я огурцов хочу - мочи нет!
– Мочи нет? - поразился Дон, прекращая жевание. - А как же ты…
– Дон, мОчи, а не мочИ! Я умру от тебя, а не от болезни, ей-богу!
– А… А через неделю-то - что?
– Он сказал - можно начинать осторожно вводить огурцы.
Дон захохотал. И подавился.
– Так тебе и надо, - сказал Збышек. - У человека - беда, а ты ржешь. И Энди ржет. Даже пообещала огурцов прислать - потоньше и подлиннее. Гады вы все-таки. Но я люблю огурцы.
– Ты не расстраивайся, - ласково сказал Дон, прокашлявшись. - Врач рекомендует вводить огурцы, значит, надо вводить. Ему лучше знать. Диаметра он не указал?
– Дон, ты никогда не состришь смешно. Уймись. Нет, диаметр он не указал. Я мяса хочу, понимаешь? И пива. А они меня - овсянкой. Средневековье какое-то.
– А всё - почему? - сказал Дон. - А всё - потому, что овсянку вводить легче. Жидкая она.
– Для. Особо. Одаренных. Объясняю. - Збышек, кажется, обиделся. - Вводить - в рацион.
– И терминология у местных лекарей… нестандартная, - по инерции хихикнул Дон и тут же сделал серьезное лицо. - Ладно, не обижайся. Ты сейчас слабенький, когда ж еще над тобой безнаказанно поиздеваешься?
– Я запомню, - хмуро пообещал Збышек. - Я все запомню. Отольются кошке… Да! Как девчонка-то?
– Нормально. Спит. А дрянь эту блестящую, что из нее достали - увез Баймурзин. Обозвал меня высокогуманным и добропорядочным ирландцем, сообщил, что вовремя мы девку вытащили… слушай, по моему, Баймурзин - псих.
– Что ты так его?
– А он абсолютно голый был. И в татуировках.
– Это его собачье дело. Ты вот одет и белокож, тебя же не объявляют на том основании сумасшедшим.
– Ладно, - сказал Дон, поднимаясь, - пойду. Главное я уже понял - ничего страшного с тобой, к сожалению, как всегда, не случилось. Выбирайся отсюда быстрей.
– Вали-вали, глупый белый человек - согласился Збышек, грустно глядя в спину партнеру. - Ты ничего не забыл?
Музыкальный Бык остановился у двери.
– Вроде, нет.
– А ножик?
– А парик?
– Беру свои слова обратно! - немедленно молвил Збышек. - Нижайше помалкиваю. Ты погоди, действительно, идти, чего приходил-то? Как там вообще?
– Где?
– Ну в мире? В Галактике? Вообще.
Дон подумал и вернувшись к одру, присел на теплый стул в изголовье. Оперся локтями о тумбочку, погрузил подбородок в роскошные кружева на груди ослепительной концертной рубахи, всем видом изобразив тщательное раздумье.
– Ну… Нас с тобой вроде еще к одной награде представили… что там еще… На Дублине-4 все, вроде, по старому…
– Очень, очень занимательно, - поощрил его Збышек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Длинная очередь дуэтом.
“Призрак”: Я прикрою, Дон! Волчара, вот координаты Алтаря, там порт, наводи сани с “Калигулы” - Макроп, НЕ ПРИЗЕМЛЯТЬСЯ, РЕТРАНСЛИРОВАТЬ СИГНАЛ НАВЕДЕНИЯ, РАЗМОНТИРУЮ!
“Калигула”: Принято. Точка “Алтарь” в двенадцати километрах. Первый, держитесь, я поведу сани!
Условный знак залпа “Баймурзы”. “Не отвлекайся, кмбер, Я стреляю! - голос Нурминена. - Веди сани!”
“Бык”: Збышек! Збышек!
“Призрак”: х х х х х х х
Лакуна.
“Бык”: Где? Где, Макроп?
“Калигула”: Вот этот валун.
Визг пугача в режиме “секач”.
“Волчара”: Маллиган, обстановку!
Пауза.
“Волчара”: Маллиган, говори со мной!
Пауза.
“Калигула”: Иду на посадку. Плевать.
Условный знак посадки. Условный знак залпа “Баймурзы”. Еще один.
“Калигула”: Авраамий, не надо!
“Экспресс-лаб “Ямаха-09”: На тебе конфеточку, падла!”
“Волчара”: Маллиган! Маллиган! Какалов! Маллиган!
Условный знак залпа “Баймурзы” и условный знак, обозначающий, что установка теперь пуста и небоеспособна. Условный знак массированного огня с ПМП.
“Волчара”: “Калигуле” - огонь со всего. Повторяю - ОГОНЬ СО ВСЕГО. ХРЕН С НИМИ, С АБОРИГЕНАМИ, ОГОНЬ СО ВСЕГО!
“Калигула”: Программа пошла.
Конец записи.
Конец записи.
Конец записи.
"- Том!
Нет ответа.
- Том!
Нет ответа.
- Ну погоди, проклятый паршивец! Второй том!"
"Приключения Тома Сойера"
том второй
Госпиталь "Стратокастера" сверкал белизной, и в белизну эту ненавязчиво вкрадывалось голубое, отчего белый цвет казался еще ярче. Пол с гладким пружинистым покрытием идеально гасил звук шагов, стены источали покой, такой безмерный покой, что Дона охватило чувство нереальности существования - так бывает во сне, когда плывешь и плывешь неведомо куда, и - ни шороха, ни движения, ни жизни вокруг.
Госпиталь. Збышек здесь месяц, и только сегодня Дон получил разрешение навестить его.
Ну да, никто не запрещал посмотреть на Какалова, включив монитор в коммуникационном зале приемного покоя, и даже, наверное, поговорить, предварительно испросив согласия у лечащего врача и охраны, но Дон не хотел улыбаться изображению, говорить с изображением и не иметь возможности пожать изображению руку. Пришлось ждать.
Палата интенсивной терапии номер двести четыре. Охраняемый объект.
Дон остановился перед дверью, расстегнул еще одну пуговицу на рубашке и повертел в руке букет цветов, выглядящий, надо сказать, весьма по-дурацки. Дон даже малодушно пошарил глазами по коридору, соображая, куда бы ему поаккуратнее засунуть букет, чтобы не вызвать бурю восхищения со стороны бдительного медицинского персонала.
Но не успел.
– Эй, ты там моей смерти ждешь, что ли? - Збышек по своему обыкновению выражался чрезвычайно тактично. - Чего встал? Заходи уже! Не дождешься, гадюка!
Деваться было некуда. Дон шагнул в палату с букетом наперевес.
– Привет…
– О! - восхитился Збышек. - Первые цветы в моей жизни! Я ощущаю себя таким чувственным, таким…
– Пунктуальным, - мрачно сострил Дон.
– Пунктуальным… Н-да. Ты все блещешь. Продолжаем разговор. Откуль цветы-то взял?
– Это не я. Это тебе Энди передала, - соврал Дон, проклиная себя последнейшими словами…
Словно гору с плеч свалил.
– Да? - сказал Збышек странным голосом. - Минут десять назад я с ней разговаривал… Про цветы ничего не было. Она обещала только огурцы. У нее блат в оранжерее. Наконец-то я поем огурцов, а тебя рядом не будет!
– Какие огурцы? - удивился Дон. - Почему - огурцы?
– Это целая эпопея, - объяснил Збышек. - Ставь веник вон в тот сосуд на тумбочке, а я тебе пока все обскажу.
Дон отыскал выработанный герметик, наполнил его водой из-под крана до половины и воткнул в посудину цветы. Что бы там ни говорил Збышек, но эти пушистые желтые шарики на тоненьких веточках выглядели очень мило.
– А фрукты куда?
– Съешь, - посоветовал Збышек. - Мне все равно нельзя.
– Даже яблоки?
– И яблоки, и манго, и профитроли в шоколадном соусе. Ничего нельзя. Даже пива.
– Дрянь какая! - посочувствовал Дон, смачно отгрызая у огромного красного яблока половину бока. - Как же ты жив?
Збышек мужественно проглотил слюну.
– Еще целая неделя, - пожаловался он жующему Дону. - Кормят жидкой овсянкой и поят молоком. Этот эскулап - он сумасшедший, точно. А я огурцов хочу - мочи нет!
– Мочи нет? - поразился Дон, прекращая жевание. - А как же ты…
– Дон, мОчи, а не мочИ! Я умру от тебя, а не от болезни, ей-богу!
– А… А через неделю-то - что?
– Он сказал - можно начинать осторожно вводить огурцы.
Дон захохотал. И подавился.
– Так тебе и надо, - сказал Збышек. - У человека - беда, а ты ржешь. И Энди ржет. Даже пообещала огурцов прислать - потоньше и подлиннее. Гады вы все-таки. Но я люблю огурцы.
– Ты не расстраивайся, - ласково сказал Дон, прокашлявшись. - Врач рекомендует вводить огурцы, значит, надо вводить. Ему лучше знать. Диаметра он не указал?
– Дон, ты никогда не состришь смешно. Уймись. Нет, диаметр он не указал. Я мяса хочу, понимаешь? И пива. А они меня - овсянкой. Средневековье какое-то.
– А всё - почему? - сказал Дон. - А всё - потому, что овсянку вводить легче. Жидкая она.
– Для. Особо. Одаренных. Объясняю. - Збышек, кажется, обиделся. - Вводить - в рацион.
– И терминология у местных лекарей… нестандартная, - по инерции хихикнул Дон и тут же сделал серьезное лицо. - Ладно, не обижайся. Ты сейчас слабенький, когда ж еще над тобой безнаказанно поиздеваешься?
– Я запомню, - хмуро пообещал Збышек. - Я все запомню. Отольются кошке… Да! Как девчонка-то?
– Нормально. Спит. А дрянь эту блестящую, что из нее достали - увез Баймурзин. Обозвал меня высокогуманным и добропорядочным ирландцем, сообщил, что вовремя мы девку вытащили… слушай, по моему, Баймурзин - псих.
– Что ты так его?
– А он абсолютно голый был. И в татуировках.
– Это его собачье дело. Ты вот одет и белокож, тебя же не объявляют на том основании сумасшедшим.
– Ладно, - сказал Дон, поднимаясь, - пойду. Главное я уже понял - ничего страшного с тобой, к сожалению, как всегда, не случилось. Выбирайся отсюда быстрей.
– Вали-вали, глупый белый человек - согласился Збышек, грустно глядя в спину партнеру. - Ты ничего не забыл?
Музыкальный Бык остановился у двери.
– Вроде, нет.
– А ножик?
– А парик?
– Беру свои слова обратно! - немедленно молвил Збышек. - Нижайше помалкиваю. Ты погоди, действительно, идти, чего приходил-то? Как там вообще?
– Где?
– Ну в мире? В Галактике? Вообще.
Дон подумал и вернувшись к одру, присел на теплый стул в изголовье. Оперся локтями о тумбочку, погрузил подбородок в роскошные кружева на груди ослепительной концертной рубахи, всем видом изобразив тщательное раздумье.
– Ну… Нас с тобой вроде еще к одной награде представили… что там еще… На Дублине-4 все, вроде, по старому…
– Очень, очень занимательно, - поощрил его Збышек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83