а-а, он опять стал дикарем.
Что это за чушь о встречах после жизни? Вслух он сказал только:
- Мы начинаем завтра на рассвете. Hа сегодня тебе принесут пищу и
напитки, женщин, если хочешь. Hаслаждайся своими ощущениями, пока они у
тебя есть.
Закат покраснел за толстыми стеклами западного Окна, но вспыхивал
яркими оранжевыми огнями сквозь разбитый хрусталь.
Этот странный и контрастный рисунок был результатом моей ручной
работы, которую я выполнял над окном с помощью скамьи, стола, бронзовых
чаш и кувшина. Тщетно. Свинец держался. Стекло раздробилось на части, но
ни одна не годилась на оружие.
Задолго до того, как солнце опустилось, рисуя свои зловещие узоры
света на оконном переплете, я занялся исследованием своих мрачных
перспектив. Что я неожиданно наткнусь на какое-нибудь средство борьбы в
последнюю ночь, или что завтра я мог бы пригласить к себе парикмахера,
чтобы он побрил меня до прихода стражи Эррана, силой позаимствовать у него
бритвы и применить их как-нибудь. Другие безумные мысли кружились в
голове. Я мог бы соблазнить часовых, поставленных у моей двери; они были
бронзовые, пристрастные к вину... выхватить меч, вырваться - меня бы
схватили и убили, ничто другое не представлялось возможным, но не
разрубали бы до смерти, как живой кусок мяса, и кое-кто погиб бы вместе со
мной. Потом я мечтал о том, что смогу-таки как-то уйти от них, зная, что
это - лишь мечты.
Окно потемнело, и сквозь разбитые стекла ворвался ветер.
Через час после захода солнца дверь открылась. Серебряный командир и
десять бронзовых стражников вошли, чтобы проследить, как двое в матерчатых
масках расставляют мой обед. С извращенным великодушием Эрран прислал мне
превосходную еду. Когда его люди ушли, я поел немного, думая подкрепить
себя для бравады, но во рту был привкус пыли и пепла, и я скоро оставил
попытки.
Я слышал, как играет музыка за стенами моей тюрьмы. Hочью в Эшкореке
всегда звучала мелодия или песня.
Я с силой ударил кулаком по свинцовой оконной раме, потому что эта
ночь была не для песен.
Еще позднее дверь открылась снова.
Она лишь приоткрылась, и в щель прокралась единственная фигура,
заключительная жуткая шутка. Эрран прислал мне мою последнюю женщину.
Свечи дымили; сначала я не смог различить ее. Стройная, закутанная в
тонкую ветхую кисею, в проблеске света мелькнула бронзовая маска - я
собирался нагрубить, но сдержался.
- Воробей, - сказал я, - из всех их он не должен был присылать тебя
ко мне.
Hо она была слишком высока для Воробья. Внезапно кисея соскользнула с
ее волос, и свет свечей ослепительно вспыхнул на них. Она подняла руку,
чтобы стянуть маску, и на этой руке от пальцев до локтя была алая перчатка
из крови.
Демиздор была моей гостьей, и в ее руке влажно блестел красный нож.

6

Лицо ее было белым. Она сказала, как будто это все объясняло:
- Я убила твоего стражника. Там был только один.
Должно быть, я направился к ней, потому что она протянула кровавый
нож рукояткой ко мне.
- Что это может быть? - сказал я. - Эрран послал тебя сюда, чтобы я
мог перерезать тебе горло в качестве последней земной радости?
- Эрран? Эрран не посылал меня.
- Зачем ты тогда пришла? Тебе так хочется ощутить вкус земли во рту?
Она сказала каменным голосом:
- Ты можешь убить меня, но тогда тебе никогда не уйти от них.
Я взял ее за запястье и вырвал кинжал из ее пальцев. Я сказал:
- То, что я должен умереть - твоих рук дело. Ты поощряла своего
Золотого Медведя на его развлечение.
- Да, - сказала она.
- Тогда ты счастлива. Зачем говорить о побеге? Зачем убивать
стражника?
Ее глаза были прикованы ко мне, пустые, как два зеленых камешка на
бесцветном лице.
Она сказала так, как будто я ничего не произнес:
- Эрран поставил только одного бронзового у двери. Поскольку у тебя
никого, кроме врагов, здесь нет, Тувек, принцу не пришло в голову, что
кто-нибудь придет к тебе на помощь. У тебя есть друзья только среди
женщин-усладительниц, а они никогда не осмелились бы помочь тебе. За
исключением одной. Я призвала твою музыкальную девушку и взяла взаймы ее
одежду и маску. Она скажет, что кто-то украл их у нее, если ее спросят, но
я не думаю, что спросят. Дорога, по которой я тебя проведу, известна
только очень немногим из золотых и серебряных; бронзовые ничего о ней не
знают. Когда я подошла к этой двери, я сказала часовому, что Эрран послал
меня к тебе на ночь. Когда он повернулся открыть дверь, я ударила его
ножом. Я сделала это неуклюже, но он мертв. Я взяла кольцо-ключ. Другой
стражник придет сюда через час, в полночь, когда они меняют караул. Hам
надо спешить.
- Ты и так идешь слишком быстро для меня, - сказал я. - Я покончил с
тобой, а ты - со мной, девушка. Я ни в чем не доверяю тебе.
Hа это она издевательски улыбнулась.
- Ты все еще дикарь, Тувек? Ты откажешься от своего единственного
шанса только потому, что я даю его?
- Зачем давать его, в таком случае?
- Зачем, - повторила она. Что-то дрогнуло в ее пустых глазах, и рот
ее задрожал. - Потому что я не могу избавиться от тебя. Потому что моя
душа беременна ребенком, и этот ребенок - ты, и я никогда не смогу родить
его, или освободиться от тебя. - И она схватила мои руки и впилась в них
ногтями, и неподвижно и пристально смотрела на меня.
Я не сказал ей ни слова, потому что слов не было. То, что было во мне
к ней, давно умолкло. Ее страсть и ее боль смутили меня; они не изменились
или даже еще разрослись под маской презрения и ненависти.
- Значит, ты хочешь, чтобы я ушел отсюда, - сказал я. - Очень хорошо.
Я готов.
Она отпустила меня и отвернулась, чтобы спрятать то, что незачем было
скрывать, потому что я все уже понял.
Стражник лежал в крови на пороге. Он был вторым мужчиной, которого
она убила из-за меня. Я взял его пояс с оружием и его маску и надел их,
надел свой плащ и надвинул капюшон из волчьей шкуры, чтобы скрыть свои
слишком легко узнаваемые волосы. Она сказала, что там, куда мы пойдем,
холодно, и никто не удивится моему капюшону. Она также сказала, чтобы я
завернул свой несъеденный обед и спрятал под рубашку - мне понадобится еда
в моем путешествии.
Я вышел за ней в коридор, а потом в следующий с некрашеными каменными
стенами, слабо освещенный редкими факелами. И все время я ожидал, что
новый поворот может привести меня на чей-нибудь меч, что это была новая
забава двора. Однако под этим беспокойством была спрятана уверенность, что
она была верна мне, моя городская жена, и все было так, как она сказала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70