Шайв обиделся.
- После долгой карьеры! И Каджета уважали! Его до сих пор уважают.
- Хм-м. Жаль, что ты восхищаешься учителем, а не учеником. Ты бы,
конечно же, пригодился ему. А он тебе. Раз он удачливый вор, выгода будет
сопутствовать тому скупщику краденого, которого он...
- Скупщику? Скупщику краденого?
- Прости, Шайв. Тому меняле, у которого он предпочтет обменивать свой
товар... на рэнканские монеты. Всегда выгодно...
- Он надул меня!
Вот оно как. Наконец-то Шайв признался. Вот как его ужалил Ганс.
Пятидесятилетний, солидный, второй по опыту меняла Санктуария, Шайв
оказался надут нахальным юнцом.
- О, - сказал Кушарлейн.
Он встал, показав Шайву милую саркастическую улыбку.
- Знаешь, Шайв... тебе не следовало признаваться в этом. В конце
концов, ты не менее двадцати лет занимаешься этим ремеслом... а он всего
лишь прожил столько же, если не меньше.
Шайв уставился на таможенника. Уроженец _О_в_е_р_ш_а_н_а_, выросший в
Санктуарии, состоящий теперь на службе у покорителя обеих стран - Рэнке. А
также у лиги менял и первых воров города, настолько удачливых, что они
нанимали себе других воров. Выразительно изогнув губу - годами
выработанное движение - проведя по двойной спирали левого уса, Шайв
переключил свое внимание на извлечение красивого рубина из его слишком
легко узнаваемой оправы.
В настоящий момент посещение Кушарлейном Лабиринта было вызвано
работой еще на одного хозяина, ибо это был честолюбивый и вечно голодный
человек. Использующий любую возможность получить выгоду и заключить новую
сделку. Сегодня он просто собирал сведения о бывшем ученике
Каджета-Клятвенника, казненного вскоре после того, как Принц-губернатор
прибыл из Рэнке, чтобы "привести этот Воровской рай в надлежащий вид".
Неподкупный, неподдающийся на угрозы, (очень) молодой осел действительно
собирался управлять Санктуарием! Расчистить его! Молодой Кадакитис,
прозванный Котенком!
Он уже успел вызвать гнев у духовенства и всех воров и менял
Санктуария. И доброй половины владельцев питейных заведений. И даже многих
воинов гарнизона своими эффективными поразительно компетентными церберами.
Но некоторые из почтенных обитателей вилл находили его просто прелестным.
"Наверное, мочится в постель", тряхнув головой, подумал Кушарлейн, в
тот же миг умело отводя край тоги от протянутой руки безногого нищего.
Кушарлейну было прекрасно известно, что у этого типа под
длинной-предлинной изношенной одеждой одна нога была привязана к другой.
Хорошо, хорошо. Итак, один парень лет девятнадцати-двадцати, вор,
ненавидит другого, сводного брата Императора, присланного сюда в задний
проход Империи, расположенный в глуши, вдалеке от рэнканского
Императорского трона! Это таможенник выяснил сегодня, собирая сведения для
своего таинственного неизвестного хозяина. Ганс, Ганс. За всю свою жизнь
воришка уважительно относился лишь к одному человеку помимо собственной
наглой личности: к Каджету-Клятвеннику. Уважаемому опытному вору. А
Каджета арестовали, что, несомненно, ни за что бы не произошло в доброе
старое время. Время Д.П.П., подумал Кушарлейн: До этого Проклятого Принца!
И что еще более невероятно, если невероятное можно сравнивать, Каджета
повесили!
Придурочный Принц!
- А парень знает, что ему нечего и думать посягнуть на Принца самому,
- кто-то сказал это владельцу "Золотой ящерицы", а тот передал сказанное
старой подруге Кушарлейна Гелиции, хозяйке пользующегося спросом "Дома
русалок". - Он намеревался обокрасть Принца-губернатора и быстро сорвать
большой куш.
Кушарлейн уставился на Гелицию.
- Этот молодой петушок собирается обокрасть дворец губернатора? -
спросил он и тотчас же почувствовал себя глупцом, она ведь сказала, да.
- Не смейся, Кушер, - ответила Гелиция, взмахнув дородном рукам,
унизанной кольцами.
Сегодня она была одета в яблочно-зеленое, пурпурное, бледно-лиловое,
розовое и оранжевое, причем напоказ выставлялась значительная часть
несравненно пышного бюста, напоминающего две белые подушки от большого
дивана, который был совершенно безразличен Кушарлейну.
- Если это можно сделать, Шедоуспан сделает это, - сказала она. - Ну
же, смелее, наливай себе еще вина. Ты слышал о кольце, которое он стащил
из-под подушки Корласа - в то время как голова того лежала на ней? Ты
знаешь Корласа, торговца верблюдами. А может о том, как наш мальчик Ганс
залез смеха ради на крышу третьей казармы и стащил оттуда орла?
- Интересно, что он с ним сделал!
Женщина кивнула, тряся подбородком и серебряными серьгами диаметром с
его бокал. Конечно же, ее бокал, тот из которого Кушарлейн сейчас пил.
- Шедоуспан, - сказала она, - получил лестное предложение от одного
богатея из Тванда - и знаешь, он ответил, что ему полюбилась эта вещица.
Он мочится на нее каждое утро.
Кушарлейн улыбнулся.
- А... если это невозможно сделать? Я имею в виду, проникнуть во
дворец?
Пожатие плеч сейсмическими волнами дошло до бюста Гелиции, вызвав там
настоящее землетрясение.
- Что ж, в таком случае в Санктуарии станет одним тараканом меньше, и
никто не хватится его. О, моя Лицания немного повоет на луну, но тоже
скоро оправится.
- Лицания? Что еще за Лицания?
Девять колец сверкнули на руках Гелиции, когда женщина нарисовала в
воздухе формы в точности так же, как это сделал бы мужчина.
- Ах, миленькая маленькая _к_а_д_и_т_к_а_, падкая на уговоры,
грезящая о его стройном теле и полуночных глазах. Кушер, хочешь...
встретиться с ней? Прямо сейчас - она свободна.
- Я на работе, Гелиция, - деланно тяжко вздохнул он.
- Расспрашиваешь о нашем малыше Шедоуспане? - мясистое лицо Гелиции
приняло деловое выражение, которое кое-кто назвал бы скрытно-лукавым.
- Ага.
- Хорошо. Но кому бы ты ни докладывал, Кушер - со мной ты не говорил!
- Ну конечно нет, Гелиция! Не будь глупой. Я не говорил ни с кем,
имеющим имя, адрес или лицо. Я ценю свое... знакомство с предприимчивыми
горожанами, - он остановился, пережидая ее веселое фырканье, - и не
собираюсь портить его. Или терять физические атрибуты, необходимые для
того, чтобы время от времени пользоваться твоими милашками.
К тому моменту, как Кушарлейн вышел на улицу, смех Гелиции усилился
до ржущего хохота, убедив его в том, что женщина наконец поняла его
прощальную шутку. В это время дня Улица Красных Фонарей была тиха, пыль и
следы последних ночных посетителей были сметены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70