Он отвел глаза, и его взгляд упал на тело
Манго - мальчика, которым он восхищался и думал усыновить - мальчика, чью
жизнь он хотел изменить.
Когда он вновь повернулся, цербер уже исчез.
Джо ХОЛДЕМАН
БРАТЬЯ ПО КРОВИ
Гости улыбаются, кланяются при прощании. Хороший обед, много
одобрительных разговоров среди собравшихся: экономика Санктуария
фундаментально прочна. "Спасибо тебе, мой новый повар... Он из Тванда,
разве он не чудо?" Хозяину, по всей видимости, требуется новая диета, а не
новый повар, впрочем, тяжелые парчовые одежды, которые он носит, делают
его несколько полнее, чем он есть на самом деле. "Счастливого пути...
Разумеется, завтра. Предайте вашей тетушке, что я думаю о ней".
"Ты, конечно, останешься, Амар". Один из уходящих гостей слегка
приподнял бровь, наш хозяин любит мальчиков? "У нас действительно дела".
"Энуар, ты можешь отпустить слуг до рассвета. Ты также свободен
вечером. Мы будем ужинать в городе. И благодарю тебя за отличное
обслуживание. Пока".
Он смеется. "Не благодарите меня. Не тратьте всю вашу благодарность
на одну женщину". Как только надсмотрщик за слугами уходит,
грубовато-простодушное выражение исчезает с лица хозяина и становится
абсолютно нейтральным. Он прислушивается к шагам надсмотрщика,
спускающегося по каменной лестнице, слышит, как тот распускает слуг.
Поворачивается и указывает жестом на гору подушек рядом с огромным
камином. Запах пепла забивает аромат фимиама.
"У меня есть хорошее вино, Амар. Посиди, пока я схожу за ним".
"Тебе понравились наши гости?"
"Купцы, только и всего. Но человек учится у других сословий, ты не
согласен?"
Он возвращается с двумя кубками вина, такого пурпурного цвета, что
кажется почти черным. Он ставит оба кубка перед Амаром: выбирай. Даже
самые близкие друзья следуют этому ритуалу в Санктуарии, где отравление
является искусством, спортом, профессией. "Да, меня заинтриговал именно
цвет. Большая удача".
"Нет, оно из рощи в горах, восток Сира. Калос, или что-то в этом
роде; не могу тебе даже передать, насколько у них варварские... - Да.
Хорошее десертное вино. Ты не хочешь покурить трубку?"
Энуар возвращается, звеня своим колокольчиком по мере того, как он
поднимается по лестнице.
"На сегодня все, спасибо..."
"Нет, я не хочу, чтобы гончих кормили. Лучше будут гнать зверя во
время охоты, если останутся голодными. Как-нибудь проживем с их скулежом".
Тяжелая входная дверь скрипнула, захлопнувшись за надсмотрщиком. "Ты
нет? Ты не будешь единственным аристократом в свите. Отрасти немного
бороду, день или два, займи у слуги его лохмотья..."
"Ну, существует две школы воспитания. Голодные собаки слабее, но
дерутся отчаянно. А если твоих собак не кормить неделю, то всю следующую
их не способна будет победить другая свора".
"О, такое случается - я думаю, это случилось и со мной однажды. Не
убивающий яд, а что-то, что сделало их безжизненными,
неконкурентоспособными. Возможно, магия. Хотя яд дешевле".
Он делает глубокий глоток, затем осторожно ставит кубок на пол.
Пересекает комнату, поднимается на ступеньку и выглядывает в узкое окно,
прорезанное в толстой стене.
"Я уверен, что мы сейчас одни. Выпей; я принесу пока кррф". Он
исчезает менее чем на минуту и возвращается с тяжелым бруском, завернутым
в мягкую кожу.
"Лучший сорт из Каронны, чистый, черный, без примесей". Он
разворачивает сверток: черный, как смоль, брусок, тисненый по всей своей
поверхности иностранной печатью. Попробуешь немного?
Он качает головой. "Мудрый виноторговец, избегающий употреблять
собственные изделия. Золото с тобой?"
Он взвешивает мешок в своей руке. "Этого недостаточно. Нет и
половины". Он выслушивает и забирает назад золото. "Будь разумным. Если ты
чувствуешь, что не можешь доверять моей пробе, возьми с собой небольшое
количество назад в Рэнке; пусть кто-нибудь попробует его. Затем привезешь
мне сумму, о которой мы договорились".
Другой мужчина неожиданно встает и судорожно хватается за свою
короткую кривую саблю, но она едва успевает выйти из ножен, как сразу же
гулко падает на мраморный пол. Он падает на четвереньки, весь дрожит,
бормочет что-то и валится, ослабев.
"Нет, это не магия, но почти так же сладко, ты не находишь? В этом
достоинство коагулированных ядов. Первый ингредиент ты получил вместе со
всеми, в блюде со сладостями. Всеми, кроме меня. Вторая часть была в вине,
в его сладком компоненте".
Он проводит ногтем большого пальца по брикету, набирая тем самым
щепотку кррф, растирает ее между большим и указательным пальцами и нюхает.
"Тебе действительно следовало бы попробовать это. Оно делает тебя молодым
и храбрым. Но ты и так молодой и храбрый, не так ли?"
Он аккуратно заворачивает кррф и забирает золото. "Извини меня. Я
должен пойти переодеться". В дверях он колеблется. "Яд не смертелен; он
только парализует тебя на какое-то время. Хирурги используют его".
Мужчина лежит долго, уставившись в пол. Он чувствует, что потерял
контроль над своим телом и как у него течет слюна.
Когда хозяин возвращается, его с трудом можно узнать. Свое красочное
оперение он сменил на заплатанную, засаленную робу, подпоясанную веревкой
вместо пояса. Напомаженная белая грива исчезла, его лысый череп изуродовал
старый ветвистый шрам, полученный от удара мечом. На левой руке у него
отсутствует большой палец, отрубленный у самого основания. Его рот
расплывается в улыбке и обнажает скорее зияющие дыры, чем зубы.
"Я собираюсь позаботиться о тебе. Есть некто, кто дорого дал бы за
возможность попользоваться твоим беспомощным телом, а потом прикончил бы
тебя".
Он раздевает вялого мужчину, кудахча и вновь нахваливая самого себя
за проявляемую милость, а мужчину за его здоровую молодость. Он открывает
решетку у камина и бросает одежду в нишу, куда обычно сгребают пепел.
"В другой части города я известен как Культяпка; здесь же я прикрываю
свой обрубок протезом, изготовленным таксидермистом. Убедительно, не
правда ли?" Он легко поднимает с пола мужчину и несет его к главному
выходу. "Твоей вины, конечно, никакой нет, но ты состоишь в дальнем
родстве с магистратом, который приказал отрубить мне большой палец". Лай
собак становится громче по мере того, как они спускаются с лестницы.
"Вот мы и пришли". Он толчком открывает дверь, ведущую в псарню. Лай
прекращается и переходит в вымаливание пищи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Манго - мальчика, которым он восхищался и думал усыновить - мальчика, чью
жизнь он хотел изменить.
Когда он вновь повернулся, цербер уже исчез.
Джо ХОЛДЕМАН
БРАТЬЯ ПО КРОВИ
Гости улыбаются, кланяются при прощании. Хороший обед, много
одобрительных разговоров среди собравшихся: экономика Санктуария
фундаментально прочна. "Спасибо тебе, мой новый повар... Он из Тванда,
разве он не чудо?" Хозяину, по всей видимости, требуется новая диета, а не
новый повар, впрочем, тяжелые парчовые одежды, которые он носит, делают
его несколько полнее, чем он есть на самом деле. "Счастливого пути...
Разумеется, завтра. Предайте вашей тетушке, что я думаю о ней".
"Ты, конечно, останешься, Амар". Один из уходящих гостей слегка
приподнял бровь, наш хозяин любит мальчиков? "У нас действительно дела".
"Энуар, ты можешь отпустить слуг до рассвета. Ты также свободен
вечером. Мы будем ужинать в городе. И благодарю тебя за отличное
обслуживание. Пока".
Он смеется. "Не благодарите меня. Не тратьте всю вашу благодарность
на одну женщину". Как только надсмотрщик за слугами уходит,
грубовато-простодушное выражение исчезает с лица хозяина и становится
абсолютно нейтральным. Он прислушивается к шагам надсмотрщика,
спускающегося по каменной лестнице, слышит, как тот распускает слуг.
Поворачивается и указывает жестом на гору подушек рядом с огромным
камином. Запах пепла забивает аромат фимиама.
"У меня есть хорошее вино, Амар. Посиди, пока я схожу за ним".
"Тебе понравились наши гости?"
"Купцы, только и всего. Но человек учится у других сословий, ты не
согласен?"
Он возвращается с двумя кубками вина, такого пурпурного цвета, что
кажется почти черным. Он ставит оба кубка перед Амаром: выбирай. Даже
самые близкие друзья следуют этому ритуалу в Санктуарии, где отравление
является искусством, спортом, профессией. "Да, меня заинтриговал именно
цвет. Большая удача".
"Нет, оно из рощи в горах, восток Сира. Калос, или что-то в этом
роде; не могу тебе даже передать, насколько у них варварские... - Да.
Хорошее десертное вино. Ты не хочешь покурить трубку?"
Энуар возвращается, звеня своим колокольчиком по мере того, как он
поднимается по лестнице.
"На сегодня все, спасибо..."
"Нет, я не хочу, чтобы гончих кормили. Лучше будут гнать зверя во
время охоты, если останутся голодными. Как-нибудь проживем с их скулежом".
Тяжелая входная дверь скрипнула, захлопнувшись за надсмотрщиком. "Ты
нет? Ты не будешь единственным аристократом в свите. Отрасти немного
бороду, день или два, займи у слуги его лохмотья..."
"Ну, существует две школы воспитания. Голодные собаки слабее, но
дерутся отчаянно. А если твоих собак не кормить неделю, то всю следующую
их не способна будет победить другая свора".
"О, такое случается - я думаю, это случилось и со мной однажды. Не
убивающий яд, а что-то, что сделало их безжизненными,
неконкурентоспособными. Возможно, магия. Хотя яд дешевле".
Он делает глубокий глоток, затем осторожно ставит кубок на пол.
Пересекает комнату, поднимается на ступеньку и выглядывает в узкое окно,
прорезанное в толстой стене.
"Я уверен, что мы сейчас одни. Выпей; я принесу пока кррф". Он
исчезает менее чем на минуту и возвращается с тяжелым бруском, завернутым
в мягкую кожу.
"Лучший сорт из Каронны, чистый, черный, без примесей". Он
разворачивает сверток: черный, как смоль, брусок, тисненый по всей своей
поверхности иностранной печатью. Попробуешь немного?
Он качает головой. "Мудрый виноторговец, избегающий употреблять
собственные изделия. Золото с тобой?"
Он взвешивает мешок в своей руке. "Этого недостаточно. Нет и
половины". Он выслушивает и забирает назад золото. "Будь разумным. Если ты
чувствуешь, что не можешь доверять моей пробе, возьми с собой небольшое
количество назад в Рэнке; пусть кто-нибудь попробует его. Затем привезешь
мне сумму, о которой мы договорились".
Другой мужчина неожиданно встает и судорожно хватается за свою
короткую кривую саблю, но она едва успевает выйти из ножен, как сразу же
гулко падает на мраморный пол. Он падает на четвереньки, весь дрожит,
бормочет что-то и валится, ослабев.
"Нет, это не магия, но почти так же сладко, ты не находишь? В этом
достоинство коагулированных ядов. Первый ингредиент ты получил вместе со
всеми, в блюде со сладостями. Всеми, кроме меня. Вторая часть была в вине,
в его сладком компоненте".
Он проводит ногтем большого пальца по брикету, набирая тем самым
щепотку кррф, растирает ее между большим и указательным пальцами и нюхает.
"Тебе действительно следовало бы попробовать это. Оно делает тебя молодым
и храбрым. Но ты и так молодой и храбрый, не так ли?"
Он аккуратно заворачивает кррф и забирает золото. "Извини меня. Я
должен пойти переодеться". В дверях он колеблется. "Яд не смертелен; он
только парализует тебя на какое-то время. Хирурги используют его".
Мужчина лежит долго, уставившись в пол. Он чувствует, что потерял
контроль над своим телом и как у него течет слюна.
Когда хозяин возвращается, его с трудом можно узнать. Свое красочное
оперение он сменил на заплатанную, засаленную робу, подпоясанную веревкой
вместо пояса. Напомаженная белая грива исчезла, его лысый череп изуродовал
старый ветвистый шрам, полученный от удара мечом. На левой руке у него
отсутствует большой палец, отрубленный у самого основания. Его рот
расплывается в улыбке и обнажает скорее зияющие дыры, чем зубы.
"Я собираюсь позаботиться о тебе. Есть некто, кто дорого дал бы за
возможность попользоваться твоим беспомощным телом, а потом прикончил бы
тебя".
Он раздевает вялого мужчину, кудахча и вновь нахваливая самого себя
за проявляемую милость, а мужчину за его здоровую молодость. Он открывает
решетку у камина и бросает одежду в нишу, куда обычно сгребают пепел.
"В другой части города я известен как Культяпка; здесь же я прикрываю
свой обрубок протезом, изготовленным таксидермистом. Убедительно, не
правда ли?" Он легко поднимает с пола мужчину и несет его к главному
выходу. "Твоей вины, конечно, никакой нет, но ты состоишь в дальнем
родстве с магистратом, который приказал отрубить мне большой палец". Лай
собак становится громче по мере того, как они спускаются с лестницы.
"Вот мы и пришли". Он толчком открывает дверь, ведущую в псарню. Лай
прекращается и переходит в вымаливание пищи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70