– Так ведь Томас тоже занимается наукой, – поддразнил он молодого ученого.
– Это вы так считаете, – не остался в долгу Сантос.
Улыбка де л'Орме угасла.
– Да, считаю, – подтвердил археолог. – Он прекрасный ученый, опытный, состоявшийся. Ватикану с ним повезло. Томас – посредник между наукой и религией, а в наше время религии только наука и придает убедительность.
Расхожее заблуждение, будто священник не может быть мыслителем, сильно задевало де л'Орме. Бросая вызов Церкви и отрекаясь от сана, он в каком-то смысле вынашивал собственную Церковь. И сейчас говорил о своей личной трагедии.
Сантос повернул голову в профиль. Казалось, модная эспаньолка украшает подбородок работы Микеланджело. Как и прочие приобретения де л'Орме, молодой человек был настолько совершенен телесно, что впору было усомниться в слепоте слепого. Возможно, подумал Томас, красота сама по себе духовна.
Вдалеке играл гамелан – индонезийский народный оркестр. Говорят, чтобы научиться понимать загадочную пентатонику этой удивительной музыки, нужна целая жизнь. Томасу она никогда не казалась успокаивающей и теперь словно добавила неловкости. Ява не такое место, где запросто забегают на огонек.
– Простите меня, – сказал он, – у меня очень плотный график. Я должен вылететь из Джакарты завтра в пять вечера. Значит, на рассвете мне нужно быть в Джокья. А я из-за опоздания и так уйму времени потерял.
– Что ж, у нас вся ночь впереди, – проворчал де л'Орме. – Вообще, могли бы дать двум старикам побольше времени.
– Нужно еще выпить вот это. – Томас открыл ранец. – Только быстро.
Де л'Орме даже захлопал в ладоши.
– Мое любимое шардоне шестьдесят второго года? – спросил он, хотя и так знал. – Впрочем, что же еще. Сантос, давай штопор. Сейчас попробуешь. И неси gudeg для нашего бродяги. Это такое местное блюдо, Томас. Плоды хлебного дерева, цыпленок и соевый творог – все тушится в кокосовом молочке…
Сантос со страдальческим видом отправился за штопором и едой. Де л'Орме нежно баюкал две бутылки – всего Томас достал три.
– Атланта?
– Центр контроля заболеваний, – уточнил Томас. – В районе Горна нашли новые штаммы вируса.
Следующий час двое стариков сидели за столом (Сантос подавал еду) и обсуждали «недавние» события. На самом деле они не виделись семнадцать лет. Наконец речь зашла об их теперешней работе.
– Странно, что ты тут начал раскопки, – сказал Томас.
Сантос сидел справа от де л'Орме, облокотившись локтями о стол. Весь вечер молодой человек ждал этого момента.
– Тоже мне, раскопки, – заметил он. – Террористы подбросили бомбу, а мы всего лишь прохожие, которые смотрят на чужие открытые раны.
Томас пропустил его слова мимо ушей.
– Боробудур теперь закрыт для археологов. Нижние ярусы, под холмом, вообще запрещено трогать. ЮНЕСКО не разрешает что-либо раскапывать или разбирать. Правительство Индонезии запретило проведение любых археологических работ. Никаких раскопок, никаких поисков.
– Простите, но мы ничего не раскапываем. Взорвалась бомба, и мы просто заглядываем в воронку.
Де л'Орме попытался их утихомирить:
– Некоторые считают, что это работа мусульман-фундаменталистов, но я думаю, дело более давнее. Переселенцы. Демографическая политика правительства. Она крайне непопулярна. Правительство насильно перемещает людей с перенаселенных островов на менее населенные. Настоящая тирания.
Но Томас не дал себя сбить:
– Такого от тебя никто не ожидал. Ты нарушаешь правила. Из-за тебя все прочие исследования станут невозможны.
Сантос тоже не сдавался:
– Мсье Томас, разве не Церковь убедила ЮНЕСКО и правительство запретить раскопки? И разве не вашей лично задачей было проследить, чтобы ЮНЕСКО прекратило даже все работы по реставрации?
Де л'Орме невинно улыбнулся, словно удивляясь, что его приятелю известны такие факты.
– В ваших словах лишь половина правды, – сказал Томас.
– Но ведь распоряжения шли от вас?
– Через меня. А реставрационные работы довели до конца.
– Реставрационные – возможно, а вот исследовательские – нет. Здесь найдены следы восьми великих цивилизаций. А за последние две недели мы нашли следы еще двух.
– В любом случае, – сказал Томас, – я прибыл с целью остановить раскопки. С сегодняшнего дня все кончено.
Сантос шлепнул ладонью по столу.
– Безобразие! Скажите же что-нибудь! – повернулся он к де л'Орме.
В ответ раздался почти шепот:
– Perinde ас cadaver.
– Что?
– «Как труп», – пояснил де л'Орме. – Правило повиновения ордена иезуитов. «Я принадлежу не себе, но Ему, создавшему меня, и тому, кто для меня Его представляет. Я послушен, как труп, не имеющий ни воли, ни желаний».
Молодой человек побледнел.
– Это правда? – спросил он.
– О да, – подтвердил де л'Орме.
«Труп» многое объяснял. Томас видел, как Сантос сочувственно смотрел на де л'Орме, потрясенный моральными законами, которыми был когда-то связан его слепой наставник.
– Нет, – произнес наконец Сантос. – Это не для нас.
– Вот как?
– Мы требуем свободы взглядов. Полной. Слепое подчинение не для нас.
Сантос сказал «для нас», а не «для меня». Томас начал проникаться к молодому человеку симпатией.
– Но кто-то пригласил меня, чтобы я увидел изображение, вырезанное в камне, – сказал Томас. – Разве это не послушание?
– Уверяю тебя, это не Сантос, – улыбнулся де л'Орме. – Нет, он часами спорил, не хотел тебе сообщать. Даже угрожать мне стал, когда я послал тебе факс.
– А почему?
– Потому что изображение естественное, – объяснил Сантос. – А вы постараетесь объяснить его происхождение сверхъестественным путем.
– Лицо Зла? – спросил Томас. – Так написал де л'Орме. А естественное оно или нет – я не знаю.
– Это не настоящее лицо. Просто какой-то образ. Кошмар скульптора.
– А если лицо все же настоящее? Знакомое нам по произведениям из других мест? С какой стати оно непременно ненастоящее?
– Знаете, – начал Сантос, – сколько бы вы ни играли словами, суть не меняется, вы все равно прибыли с определенной целью. Посмотреть в глаза дьяволу. Даже если это глаза человека.
– Человека или демона – я сам решу. Такая у меня работа. Собрать все, что записано человеком, и сложить стройную картину. Сверить доказательства. Вы его сфотографировали?
Сантос умолк.
– Два раза, – ответил де л'Орме. – Но первые карточки промокли и испортились. А во второй раз получились слишком темные – ничего не видно. У видеокамеры сел аккумулятор, а электричества у нас нет уже несколько дней.
– Тогда, может, слепок? Изображение ведь достаточно рельефное?
– Не успели. У ямы то осыпаются края, то поднимается вода. Это же не археологический раскоп. Да еще сезон дождей начался – настоящая напасть!
– То есть у вас нет ни одного изображения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145