Та испугалась. Но китаянка почему-то ограничилась сдавленным ругательством и дернула стволом. Холли-Энн направилась, куда указывала женщина. Вот-вот появится Уэйд. Деньги перекочуют в другие руки, а они с мужем уйдут из этого ужасного места.
Под дулом ружья Холли-Энн перебралась через кучи кирпичей и разорванных мешков с песком. Они подошли к лестнице и стали подниматься. Под ногами что-то трещало – словно металлические жучки. Холли-Энн увидела на полу толстый слой потемневших гильз.
Они поднимались выше – на третий этаж, потом на пятый. Держа ребенка, Холли-Энн старалась не замедлять шаги. Выбора у нее не оставалось. Вдруг китаянка схватила ее за руку. Они остановились. Теперь ствол указывал вниз. Там, внизу, что-то двигалось и чмокало, словно копошащиеся в грязи угри. Женщины переглянулись. На мгновение их объединил страх. Холли-Энн осторожно прикрыла рукой ребенка. Китаянка через минуту возобновила движение, теперь уже быстрее.
Они поднялись на самый верх. Тут и там из крыши были вырваны куски, и Холли-Энн мельком увидела звезды. Почувствовала свежий воздух. Они перебрались через небольшую груду обгорелых бревен и золы и приблизились к дверям в ярко освещенную комнату.
Перед Холли-Энн предстали такие же баррикады, только из мешков с цементом. Спереди они были разрезаны, и натекшая в мешки вода образовала твердые комки бетона. Все равно что карабкаться по складкам застывшей лавы.
Холли-Энн поползла, одной рукой прижимая к себе ребенка. Наверху баррикады она ударилась головой о холодный ствол пулемета, нацеленного на вход. Из слепящего сияния к ней потянулась рука со сломанными ногтями.
Сцена изменилась – они попали в осажденный лагерь: повсюду солдаты, ружья, полуразрушенные стены, через огромные дыры в крыше льет дождь. К великому облегчению Холли-Энн, Уэйд был здесь – он сидел в углу, держась за голову.
В этом месте когда-то располагался небольшой буфет или зал заседаний. А теперь помещение, оккупированное коммунистами и освещенное прожекторами, напоминало последний рубеж Кастера.
Солдаты Армии народного освобождения, большей частью мужчины, в зеленой форме или полосатом камуфляже, были поглощены своим оружием. Все подчеркнуто посторонились, пропуская Холли-Энн. Некоторые показывали на ребенка, завернутого в свитер.
В стороне стоял Ли и пытался объяснить что-то усталому офицеру с гордой осанкой народного героя и седым ежиком волос.
Холли-Энн подошла к мужу. Из раны на лбу ему на глаза текла кровь.
– Уэйд!
– Холли-Энн! Слава богу. Мистер Ли сказал им, что ты еще внизу и за тобой кого-то послали.
Жена уклонилась от его объятий.
– Хочу тебе кое-что показать, – спокойно сообщила она.
– Здесь очень опасно, – сказал Уэйд. – Происходит неизвестно что. Революция или что-то такое. Я отдал Ли все наши наличные. Сказал – пусть заплатит сколько угодно, только бы нам отсюда убраться…
– Уэйд! – перебила она, но муж ее не слушал. Сзади, оттуда, где стоял Ли, неожиданно раздался крик.
Кричал офицер. Он ругал высокую женщину, которая привела Холли-Энн. Все солдаты вокруг тоже, казалось, злятся или даже стыдятся за нее. Она, видимо, допустила какое-то нарушение. И видимо, дело касалось ребенка.
Офицер расстегнул кожаную кобуру и посмотрел на Холли-Энн. Вытащил пистолет.
– Господи… – прошептала она.
– Что такое? – не понял Уэйд. Он стоял рядом, как бесполезный истукан.
Холли-Энн не могла поступить иначе. Она сама себя удивила. Когда офицер направился к ней, она бросилась к нему. Они столкнулись посреди усеянной камнями комнаты.
– Мистер Ли! – скомандовала Холли-Энн.
Ли молча уставился на нее, но все же шагнул вперед.
– Скажите этому человеку, что я выбрала себе ребенка, – сказала она. – У меня в машине есть лекарство. Я хочу уехать домой.
Ли начал переводить, но офицер резко повернулся к нему. Ли сильно побледнел и заморгал. Офицер что-то приказал.
– Положите на пол, – перевел агент.
– У нас есть все разрешения, – невозмутимо продолжала Холли-Энн. Она обращалась к офицеру. – У нас, в машине. Разрешение. Понятно? Паспорта, документы.
– Пожалуйста, положить на пол, – очень тихо повторил Ли. Он указал на ребенка и брезгливо, словно речь шла о какой-то неприятной вещи, пояснил: – Вот это.
Холли-Энн ненавидела его. Ненавидела Китай. Ненавидела Бога, который допускает подобные вещи.
– Не «это», а ее, – сказала она. – Девочка поедет со мной.
– Это плохо, – тихо умолял Ли.
– Иначе она умрет.
– Да.
– Холли-Энн? – подошел сзади Уэйд.
– Это ребенок, Уэйд. Наш ребенок. Я ее нашла на куче мусора. А они хотят ее убить.
Холли-Энн почувствовала, как малышка шевельнулась. Крошечные пальчики цеплялись за ее рубашку.
– Ребенок?
– Нет, – сказал агент.
– Я забираю ее с собой.
Ли выразительно качал головой.
– Дайте им денег! – приказала Холли-Энн.
Уэйд глупо раздулся:
– Мы – американские граждане! Вы им об этом сказали, надеюсь?
– Это – не вам, – сказал Ли. – Торговля. Обмен.
Холли-Энн поняла, что девочка голодна: маленькие губки чмокали в поисках соска.
– Обмен? – спросила она. – С кем обмен?
Ли нервно глядел на солдат.
– С кем? – не сдавалась Холли-Энн.
Ли указал вниз:
– С ними.
Холли-Энн вдруг ослабла.
– Что?
– Наши младенцы – их младенцы. Обмен.
Ребенок тихонько пискнул.
Через плечо Ли Холли-Энн видела, как офицер прицеливается. Она видела, как из дула вылетело облачко дыма. Пули почти не почувствовала. Холли-Энн не упала, а скорее опустилась на землю. Стараясь не уронить ребенка.
Над ней мелькали чьи-то тени. Палили ружья. Кто-то выкрикивал ее имя. Холли-Энн улыбнулась и опустила голову на сверток, который прижимала к груди. Несчастная малышка – без имени, без будущего. «Я – твоя». И прежде чем умереть, Холли-Энн сделала единственное, что ей оставалось. Она развернула свою дочь, отвергнутую этой страной. Пора прощаться.
За время поисков по всему миру Холли-Энн повидала детей всех рас и цветов. Поиски сильно ее изменили.
Черные или голубые глазки, курчавые или прямые волосики, смуглая, черная, желтая или белая кожа, хромые, слепые, больные или здоровые – все равно дети. Разворачивая свитер, Холли-Энн не думала о том, какие именно детские черты увидит в своей крошке. Любой малыш – благословение Господне. Так она думала. До сих пор.
Даже умирая, Холли-Энн нашла силы отбросить это от себя.
«О господи!» – ужаснулась она и закрыла глаза.
Она очнулась от тяжелых шагов какого-то гиганта. Посмотрела. Это были не шаги; седой офицер, приближаясь к подкидышу, старательно всаживал в него одну пулю за другой.
Наконец все кончилось. И Холли-Энн была рада.
12
Животные
…природа приспособила зрение лилипутов к окружающим их предметам…
Джонатан Свифт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Под дулом ружья Холли-Энн перебралась через кучи кирпичей и разорванных мешков с песком. Они подошли к лестнице и стали подниматься. Под ногами что-то трещало – словно металлические жучки. Холли-Энн увидела на полу толстый слой потемневших гильз.
Они поднимались выше – на третий этаж, потом на пятый. Держа ребенка, Холли-Энн старалась не замедлять шаги. Выбора у нее не оставалось. Вдруг китаянка схватила ее за руку. Они остановились. Теперь ствол указывал вниз. Там, внизу, что-то двигалось и чмокало, словно копошащиеся в грязи угри. Женщины переглянулись. На мгновение их объединил страх. Холли-Энн осторожно прикрыла рукой ребенка. Китаянка через минуту возобновила движение, теперь уже быстрее.
Они поднялись на самый верх. Тут и там из крыши были вырваны куски, и Холли-Энн мельком увидела звезды. Почувствовала свежий воздух. Они перебрались через небольшую груду обгорелых бревен и золы и приблизились к дверям в ярко освещенную комнату.
Перед Холли-Энн предстали такие же баррикады, только из мешков с цементом. Спереди они были разрезаны, и натекшая в мешки вода образовала твердые комки бетона. Все равно что карабкаться по складкам застывшей лавы.
Холли-Энн поползла, одной рукой прижимая к себе ребенка. Наверху баррикады она ударилась головой о холодный ствол пулемета, нацеленного на вход. Из слепящего сияния к ней потянулась рука со сломанными ногтями.
Сцена изменилась – они попали в осажденный лагерь: повсюду солдаты, ружья, полуразрушенные стены, через огромные дыры в крыше льет дождь. К великому облегчению Холли-Энн, Уэйд был здесь – он сидел в углу, держась за голову.
В этом месте когда-то располагался небольшой буфет или зал заседаний. А теперь помещение, оккупированное коммунистами и освещенное прожекторами, напоминало последний рубеж Кастера.
Солдаты Армии народного освобождения, большей частью мужчины, в зеленой форме или полосатом камуфляже, были поглощены своим оружием. Все подчеркнуто посторонились, пропуская Холли-Энн. Некоторые показывали на ребенка, завернутого в свитер.
В стороне стоял Ли и пытался объяснить что-то усталому офицеру с гордой осанкой народного героя и седым ежиком волос.
Холли-Энн подошла к мужу. Из раны на лбу ему на глаза текла кровь.
– Уэйд!
– Холли-Энн! Слава богу. Мистер Ли сказал им, что ты еще внизу и за тобой кого-то послали.
Жена уклонилась от его объятий.
– Хочу тебе кое-что показать, – спокойно сообщила она.
– Здесь очень опасно, – сказал Уэйд. – Происходит неизвестно что. Революция или что-то такое. Я отдал Ли все наши наличные. Сказал – пусть заплатит сколько угодно, только бы нам отсюда убраться…
– Уэйд! – перебила она, но муж ее не слушал. Сзади, оттуда, где стоял Ли, неожиданно раздался крик.
Кричал офицер. Он ругал высокую женщину, которая привела Холли-Энн. Все солдаты вокруг тоже, казалось, злятся или даже стыдятся за нее. Она, видимо, допустила какое-то нарушение. И видимо, дело касалось ребенка.
Офицер расстегнул кожаную кобуру и посмотрел на Холли-Энн. Вытащил пистолет.
– Господи… – прошептала она.
– Что такое? – не понял Уэйд. Он стоял рядом, как бесполезный истукан.
Холли-Энн не могла поступить иначе. Она сама себя удивила. Когда офицер направился к ней, она бросилась к нему. Они столкнулись посреди усеянной камнями комнаты.
– Мистер Ли! – скомандовала Холли-Энн.
Ли молча уставился на нее, но все же шагнул вперед.
– Скажите этому человеку, что я выбрала себе ребенка, – сказала она. – У меня в машине есть лекарство. Я хочу уехать домой.
Ли начал переводить, но офицер резко повернулся к нему. Ли сильно побледнел и заморгал. Офицер что-то приказал.
– Положите на пол, – перевел агент.
– У нас есть все разрешения, – невозмутимо продолжала Холли-Энн. Она обращалась к офицеру. – У нас, в машине. Разрешение. Понятно? Паспорта, документы.
– Пожалуйста, положить на пол, – очень тихо повторил Ли. Он указал на ребенка и брезгливо, словно речь шла о какой-то неприятной вещи, пояснил: – Вот это.
Холли-Энн ненавидела его. Ненавидела Китай. Ненавидела Бога, который допускает подобные вещи.
– Не «это», а ее, – сказала она. – Девочка поедет со мной.
– Это плохо, – тихо умолял Ли.
– Иначе она умрет.
– Да.
– Холли-Энн? – подошел сзади Уэйд.
– Это ребенок, Уэйд. Наш ребенок. Я ее нашла на куче мусора. А они хотят ее убить.
Холли-Энн почувствовала, как малышка шевельнулась. Крошечные пальчики цеплялись за ее рубашку.
– Ребенок?
– Нет, – сказал агент.
– Я забираю ее с собой.
Ли выразительно качал головой.
– Дайте им денег! – приказала Холли-Энн.
Уэйд глупо раздулся:
– Мы – американские граждане! Вы им об этом сказали, надеюсь?
– Это – не вам, – сказал Ли. – Торговля. Обмен.
Холли-Энн поняла, что девочка голодна: маленькие губки чмокали в поисках соска.
– Обмен? – спросила она. – С кем обмен?
Ли нервно глядел на солдат.
– С кем? – не сдавалась Холли-Энн.
Ли указал вниз:
– С ними.
Холли-Энн вдруг ослабла.
– Что?
– Наши младенцы – их младенцы. Обмен.
Ребенок тихонько пискнул.
Через плечо Ли Холли-Энн видела, как офицер прицеливается. Она видела, как из дула вылетело облачко дыма. Пули почти не почувствовала. Холли-Энн не упала, а скорее опустилась на землю. Стараясь не уронить ребенка.
Над ней мелькали чьи-то тени. Палили ружья. Кто-то выкрикивал ее имя. Холли-Энн улыбнулась и опустила голову на сверток, который прижимала к груди. Несчастная малышка – без имени, без будущего. «Я – твоя». И прежде чем умереть, Холли-Энн сделала единственное, что ей оставалось. Она развернула свою дочь, отвергнутую этой страной. Пора прощаться.
За время поисков по всему миру Холли-Энн повидала детей всех рас и цветов. Поиски сильно ее изменили.
Черные или голубые глазки, курчавые или прямые волосики, смуглая, черная, желтая или белая кожа, хромые, слепые, больные или здоровые – все равно дети. Разворачивая свитер, Холли-Энн не думала о том, какие именно детские черты увидит в своей крошке. Любой малыш – благословение Господне. Так она думала. До сих пор.
Даже умирая, Холли-Энн нашла силы отбросить это от себя.
«О господи!» – ужаснулась она и закрыла глаза.
Она очнулась от тяжелых шагов какого-то гиганта. Посмотрела. Это были не шаги; седой офицер, приближаясь к подкидышу, старательно всаживал в него одну пулю за другой.
Наконец все кончилось. И Холли-Энн была рада.
12
Животные
…природа приспособила зрение лилипутов к окружающим их предметам…
Джонатан Свифт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145