– Поверьте мне, – сказала Мэри-Кей, – что никто из нас не хочет в такое верить. Но произошло нечто ужасное. На диаграмме – зубец, как раз перед тем, как Ямми потеряла сознание. На видеозаписи она берется за электроды и тут же падает. Может быть, электрический сигнал прошел через ее руки. Или его послала голова. Я понимаю, звучит неправдоподобно…
– Неправдоподобно? Скажите лучше – дико, – отозвался Персивел. – Хватит с меня. – По дороге к дверям астронавт остановился перед черепом. – Не мешало бы в этом некрополе прибраться, – объявил он во всеуслышание. – Неудивительно, что тут зарождаются такие средневековые бредни.
Он раскрыл журнал и, бросив его на голову хейдла, прошествовал вон. Казалось, что глаза хейдла следят за всеми из-под навеса глянцевых страниц.
Мэри-Кей дрожала, потрясенная такой горячностью.
– Простите нас, – молвил Томас. – Мы-то уже привыкли друг к другу. И на людях иногда забываемся.
– Думаю, нужно пойти выпить кофе, – заявила Вера. – Здесь можно где-нибудь посидеть, чтобы собраться с мыслями?
Мэри-Кей привела их в небольшой конференц-зал, где стоял кофейный автомат. Монитор на стене передавал изображение лаборатории. После запаха разлагающихся тканей и химикатов даже сам аромат кофе принес облегчение. Томас всех усадил и принес кофе. Первую чашку он подал Мэри-Кей.
– Я понимаю, как это дико, – сказала она.
– Вообще-то, – признался Pay, который успокоился после ухода Персивела, – нам не стоило так удивляться.
– Почему же? – спросил Томас.
– Речь идет о всем известной реинкарнации. Если оглянуться назад, можно увидеть, что почти все теории на этот счет одинаковы. Австралийские аборигены хранят в памяти длиннейшие цепочки своих родословных – этой традиции двадцать тысяч лет. Вера в реинкарнацию бытует у многих народов – в Индонезии, у банту, у друидов. О ней писали такие мыслители, как Платон, Эмпедокл, Пифагор и Плотин. Орфическое учение, еврейская каббала – тоже попытки открыть тайну перевоплощения. Даже современная наука занималась данной проблемой. В моей стране реинкарнация считается вполне естественным явлением.
– Я никак не могу принять подобную мысль – здесь, в научной лаборатории, душа хейдла переселилась в другое существо.
– Душа? – переспросил Pay. – В буддизме нет такого понятия. Там говорится об однообразной череде перерождений, о переходе из одного воплощения в другое. Это называется сансара.
Подстрекаемая скептицизмом Томаса, вмешалась Вера:
– С каких это пор перерождение включает эпилептические припадки, убийство и каннибализм? Это считается нормальным явлением?
– Я лишь могу сказать, что рождение не всегда проходит гладко, – ответил Pay. – Почему же с перерождением должно быть иначе? А по поводу разрушения… – он указал на картину разгрома на мониторе, – оно может быть связано с ограничением возможностей человеческой памяти. Разумеется, так и есть, как сказала доктор Кениг: память – набор электрических цепей. Но одновременно это и лабиринт. Бездна. Кто знает, что там творится.
– А почему ты спросил про лабораторных животных?
– Хотел проверить и другие возможности, – объяснил Pay. – Обычно переселение происходит из умирающего старика в дитя или животное. Но в нашем случае у хейдла была только эта молодая женщина. Его сознанию досталось, так сказать, занятое помещение. И теперь оно пытается выселить сознание Ямомото, чтобы хозяйничать самому.
– Почему именно теперь? – спросила Мэри-Кей. – С чего вдруг так неожиданно?
– Можно только догадываться, – ответил Pay. – Вы сказали, что лезвие приближалось к гиппокампу. Вероятно, память хейдла пыталась защититься от разрушения путем захвата чужой территории.
– И она захватила Ямомото? Странное объяснение!
– У вас на Западе, – сказал Pay, – считают реинкарнацию неким социальным жестом вроде поцелуя или рукопожатия. Но перерождение – это захват. Оккупация или, если хотите, колонизация. Подобно тому, как одна страна отнимает у другой территорию, внедряет туда своих людей, язык, управление. Ацтеки очень быстро заговорили по-испански, а могавки – по-английски. И начали забывать, кем они были раньше…
– Ты подменяешь суть метафорой, – перебил его Томас. – Боюсь, так мы не приблизимся к цели.
– Подумайте сами, – взволнованно продолжал Pay. – Передача памяти. Длинная – на века – непрерывная цепь перерождений сознания. Этим можно объяснить его бессмертие. С точки зрения человеческой исторической перспективы он может показаться вечным.
– О ком вы говорите? – спросила Мэри-Кей.
– Мы ищем кое-кого, – сказал Томас. – Ничего важного.
– Извините за любопытство, – ответила доктор.
После того как она столько им рассказала, ее это явно задело.
– У нас просто такая игра, – поспешно объяснила Вера. – Глупости.
Видеомонитор на стене не передавал звук, иначе они бы обратили внимание на то, что в лаборатории поднялась какая-то суета. У Мэри-Кей запикал пейджер; взглянув на него, она вдруг отбросила с глаз волосы и уставилась на экран.
– Ямми… – простонала она.
По лаборатории носились люди. Кто-то на мониторе беззвучно кричал.
– Что такое? – спросила Вера.
– Голубой код! – И Мэри-Кей выскочила за дверь. Через полминуты она появилась на мониторе.
– Что происходит? – спросил Pay.
Вера развернула свое кресло к монитору.
– Бедняжка умирает. У нее остановка сердца. Вызвали реанимацию.
Томас встал и внимательно смотрел на экран. Pay присоединился к нему.
– А теперь? – спросил он.
– Теперь попробуют запустить сердце, – сказала Вера.
– Она что – умерла?
– Смерть бывает клиническая, а бывает биологическая. Быть может, еще не поздно.
Под руководством Мэри-Кей несколько человек отодвигали столы и поломанную аппаратуру, чтобы очистить дорогу для громоздкой реанимационной установки. Мэри-Кей подняла электроды. Сзади какая-то женщина держала в руках провод, растерянно озираясь в поисках розетки.
– Нельзя этого делать! – закричал Pay.
– Должны же они попытаться, – сказала Вера.
– Неужели никто меня не понял?!
– Куда ты, Pay? – рявкнул Томас.
Но того уже не было.
– Вон он. – Вера указала на экран.
– Что он вообще себе думает?!
Pay, все еще в ковбойской шляпе, оттеснил здоровенного полицейского и легко перепрыгнул через опрокинутый стул. Томас и Вера смотрели, как люди попятились от анатомического стола, открывая камеру Ямомото. Хрупкая молодая женщина лежала неподвижно, связанная и прикрученная к столу; к аппаратам от нее шли провода. Когда Pay приблизился, Мэри-Кей стояла сбоку, держа наготове электроды. Он начал ей что-то доказывать.
– Господи, Pay, – совсем расстроилась Вера. – Томас, нужно его оттуда забрать, это же реанимация.
Мэри-Кей что-то сказала медсестре, и та попыталась увести Pay за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145