На каменном выступе лежала чашка для питья, сделанная из черепа неандертальца. А где-то еще лежал, наверное, огромный скелет – быть может, изуродованный – в ржавых кандалах. Этан Трой, судебный антрополог, считал, что геометрические узоры на черепе гиганта были вырезаны не меньше чем за год до смерти. Судя по отметинам на кости, с пленника сняли скальп и держали его в качестве живого доказательства своего художественного мастерства.
Ученые собрались вокруг плиты, расписанной охрой и покрытой отпечатками ладоней. В центре были изображения солнца и луны. Это всех озадачило.
– Они что же – поклонялись солнцу и луне? На глубине пять тысяч шестьсот фатомов?
– Не нужно спешить с выводами, – сказала Али.
Но разве может быть другое объяснение? Какая восхитительная ересь – дети тьмы поклоняются солнцу.
Али сделала только один снимок солнца и один луны. Когда сработала вспышка, вся стена побледнела и изображения – и рисунки, и отпечатки – пропали. Произведение искусства возрастом десять тысяч лет превратилось в черный камень.
Когда изображения солнца и луны и отпечатки ладоней исчезли, все увидели, что на поверхности выгравированы знаки.
Вырезанные в базальте буквы составляли строку длиной два фута. В полутьме насечки казались темными линиями на темном камне. Люди подходили к стене неуверенно, словно боялись, что исчезнет и эта надпись.
Али провела по стене пальцами.
– Возможно, знаки вырезали для того, чтобы читать на ощупь. Как азбуку Брайля.
– Вот эту надпись?
– Слово. Тут одно слово. Посмотрите на эту букву. – Али показала на значок с хвостиком, как у буквы «у», потом на оборотное «е». – И вот еще. Здесь нет надстрочных знаков. Но посмотрите на сами линии. Они такие, как в санскрите и древнееврейском. Думаю, палеоеврейский шрифт. Или более древний. Финикийский.
– Еврейский и финикийский? Выходит, мы имеем дело с пропавшими коленами Израиля?
– Наши предки научили хейдлов письменности?
– Или хейдлы научили их, – сказала Али, не в силах оторваться от букв. – Вы понимаете, – прошептала она, – человек говорит не меньше ста тысяч лет. Но наша письменность ведет начало от верхнего неолита, не раньше. Хеттские иероглифы, искусство австралийских аборигенов. Семь, самое большее восемь тысяч лет. А этой надписи не меньше пятнадцати, а то и двадцати тысяч. Она в два или три раза старше любой человеческой письменности. Настоящее лингвистическое ископаемое. Адам и Ева всех языков. Предок человеческой речи. Первое слово!
Али была в восторге. Но, оглядевшись, она поняла, что другим ее восторг непонятен. А ведь это величайшее открытие! Сделанная людьми или кем-то другим, надпись означает, что временная шкала разума в два, если не три раза длиннее, чем принято считать. А ей не с кем поделиться радостью. «Успокойся», – сказала она себе.
Куда бы Али ни ездила, ее мир всегда оставался миром лингвистов и епископов, миром библиотечных залов и записных книжек. В нем не было места шумным празднествам. А теперь ей так хотелось – хотя бы один раз, – чтобы хлопнула пробка от шампанского, вспенилась струя и кто-нибудь уговорил ее сделать глоточек.
– Сестра, подержите рядом карандаш, – попросил фотограф, – чтобы было видно, какого они размера.
– Интересно, что означает надпись, – сказал кто-то.
– Кто знает, – ответила Али. – Если Айк прав и это мертвый язык, тогда даже хейдлы не знают. Они замазали надпись – она для них, видимо, ничего не значит.
Когда Али возвращалась к плотам, имя почему-то снова всплыло в памяти. Айк, ее партнер по медленному танцу.
* * *
Пятого сентября люди впервые увидели мертвых хейдлов. Подойдя к берегу, они выгрузились из плотов, отнесли вещи повыше и начали готовиться к ночевке. И тогда один солдат заметил под наплывами кальцита очертания каких-то фигур. Посветив туда под определенным углом, они увидели настоящие Помпеи – груды тел, покрытых слоем прозрачного камня – от нескольких дюймов до нескольких футов. Мертвецы были в тех же позах, в которых умерли, кто свернувшись, кто вытянувшись. Ученые и солдаты разбрелись по бледно-янтарному берегу, то и дело оскальзываясь на гладкой поверхности.
Из ран погибших все еще выступали обломки кремневых наконечников. Некоторые были задушены собственными кишками или обезглавлены. Над трупами немало потрудились звери – у некоторых не хватало руки или ноги, животы и грудные клетки вспороты. Ясно, что здесь погибло целое племя или поселение.
В свете фонаря белая кожа поблескивала, словно кристаллы кварца.
Несмотря на тяжелые надбровные дуги и скулы, несмотря на ужасную кончину, существа казались удивительно изящными.
Homo hadalis – по крайней мере, эта разновидность – слегка походили на обезьян, но тела были почти безволосые. Широкие негроидные носы и полные губы напоминали австралийских аборигенов, однако постоянная тьма отбелила им кожу до состояния альбиносов. У некоторых росли небольшие бороды наподобие эспаньолок. Большинство выглядело не старше тридцати. Много было детей.
Тела изрыты шрамами, но явно не от спортивных травм или хирургического вмешательства – никаких рубцов от удаления аппендикса, ни аккуратных шрамиков вокруг колен или плеч. Такие, как у них, отметины получают в драке, в бою или на охоте. Сломанные кости сращены кое-как. Пальцы отрублены. Груди у женщин обвисшие, дряблые, длинные и некрасивые – просто орудия, как и их заточенные ногти и зубы, и широкие плоские ступни, и далеко отстоящие пальцы на ногах.
Али пыталась мысленно объединить хейдлов с семейством современного человека. Рога, кальциевые отложения и шишки, деформирующие череп, не очень-то этому помогали. Али даже упрекнула себя в нетерпимости. Что-то мешало ей почувствовать с ними родство – их мутации или болезнь, а может, странный поворот эволюции. Ей было тяжело по ним ходить, но успокаивало, что они заключены в камень. И вообще то, что с ними сделали, они сами вполне могли бы сделать с ней.
Ночью зашел разговор о лежащих под лагерем телах. Тайну разгадал Этан Трой. Ему удалось взять пробы – в основном у детей, – и он показал их остальным.
– Зубная эмаль толком не сформировалась и разрушилась. У всех детей – рахит, пороки развития конечностей. И посмотрите, какие у них вздутые животы. Недоедание. Настоящий голод. Я как-то видел подобное в Эфиопии, в лагере беженцев. Такое не забудешь.
– Думаешь, это беженцы? – спросил кто-то. – От кого же они бегут?
– От нас, – сказал Трой.
– То есть их поубивали люди?
– Да, хоть и не напрямую. Пищевая цепь нарушена, потому что они бежали. От нас.
– Дурь! – хмыкнул Гитнер, лежа на спине. – Может, ты не заметил – из них торчали всякие неолитические штуки. Люди тут ни при чем. Их убили такие же хейдлы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Ученые собрались вокруг плиты, расписанной охрой и покрытой отпечатками ладоней. В центре были изображения солнца и луны. Это всех озадачило.
– Они что же – поклонялись солнцу и луне? На глубине пять тысяч шестьсот фатомов?
– Не нужно спешить с выводами, – сказала Али.
Но разве может быть другое объяснение? Какая восхитительная ересь – дети тьмы поклоняются солнцу.
Али сделала только один снимок солнца и один луны. Когда сработала вспышка, вся стена побледнела и изображения – и рисунки, и отпечатки – пропали. Произведение искусства возрастом десять тысяч лет превратилось в черный камень.
Когда изображения солнца и луны и отпечатки ладоней исчезли, все увидели, что на поверхности выгравированы знаки.
Вырезанные в базальте буквы составляли строку длиной два фута. В полутьме насечки казались темными линиями на темном камне. Люди подходили к стене неуверенно, словно боялись, что исчезнет и эта надпись.
Али провела по стене пальцами.
– Возможно, знаки вырезали для того, чтобы читать на ощупь. Как азбуку Брайля.
– Вот эту надпись?
– Слово. Тут одно слово. Посмотрите на эту букву. – Али показала на значок с хвостиком, как у буквы «у», потом на оборотное «е». – И вот еще. Здесь нет надстрочных знаков. Но посмотрите на сами линии. Они такие, как в санскрите и древнееврейском. Думаю, палеоеврейский шрифт. Или более древний. Финикийский.
– Еврейский и финикийский? Выходит, мы имеем дело с пропавшими коленами Израиля?
– Наши предки научили хейдлов письменности?
– Или хейдлы научили их, – сказала Али, не в силах оторваться от букв. – Вы понимаете, – прошептала она, – человек говорит не меньше ста тысяч лет. Но наша письменность ведет начало от верхнего неолита, не раньше. Хеттские иероглифы, искусство австралийских аборигенов. Семь, самое большее восемь тысяч лет. А этой надписи не меньше пятнадцати, а то и двадцати тысяч. Она в два или три раза старше любой человеческой письменности. Настоящее лингвистическое ископаемое. Адам и Ева всех языков. Предок человеческой речи. Первое слово!
Али была в восторге. Но, оглядевшись, она поняла, что другим ее восторг непонятен. А ведь это величайшее открытие! Сделанная людьми или кем-то другим, надпись означает, что временная шкала разума в два, если не три раза длиннее, чем принято считать. А ей не с кем поделиться радостью. «Успокойся», – сказала она себе.
Куда бы Али ни ездила, ее мир всегда оставался миром лингвистов и епископов, миром библиотечных залов и записных книжек. В нем не было места шумным празднествам. А теперь ей так хотелось – хотя бы один раз, – чтобы хлопнула пробка от шампанского, вспенилась струя и кто-нибудь уговорил ее сделать глоточек.
– Сестра, подержите рядом карандаш, – попросил фотограф, – чтобы было видно, какого они размера.
– Интересно, что означает надпись, – сказал кто-то.
– Кто знает, – ответила Али. – Если Айк прав и это мертвый язык, тогда даже хейдлы не знают. Они замазали надпись – она для них, видимо, ничего не значит.
Когда Али возвращалась к плотам, имя почему-то снова всплыло в памяти. Айк, ее партнер по медленному танцу.
* * *
Пятого сентября люди впервые увидели мертвых хейдлов. Подойдя к берегу, они выгрузились из плотов, отнесли вещи повыше и начали готовиться к ночевке. И тогда один солдат заметил под наплывами кальцита очертания каких-то фигур. Посветив туда под определенным углом, они увидели настоящие Помпеи – груды тел, покрытых слоем прозрачного камня – от нескольких дюймов до нескольких футов. Мертвецы были в тех же позах, в которых умерли, кто свернувшись, кто вытянувшись. Ученые и солдаты разбрелись по бледно-янтарному берегу, то и дело оскальзываясь на гладкой поверхности.
Из ран погибших все еще выступали обломки кремневых наконечников. Некоторые были задушены собственными кишками или обезглавлены. Над трупами немало потрудились звери – у некоторых не хватало руки или ноги, животы и грудные клетки вспороты. Ясно, что здесь погибло целое племя или поселение.
В свете фонаря белая кожа поблескивала, словно кристаллы кварца.
Несмотря на тяжелые надбровные дуги и скулы, несмотря на ужасную кончину, существа казались удивительно изящными.
Homo hadalis – по крайней мере, эта разновидность – слегка походили на обезьян, но тела были почти безволосые. Широкие негроидные носы и полные губы напоминали австралийских аборигенов, однако постоянная тьма отбелила им кожу до состояния альбиносов. У некоторых росли небольшие бороды наподобие эспаньолок. Большинство выглядело не старше тридцати. Много было детей.
Тела изрыты шрамами, но явно не от спортивных травм или хирургического вмешательства – никаких рубцов от удаления аппендикса, ни аккуратных шрамиков вокруг колен или плеч. Такие, как у них, отметины получают в драке, в бою или на охоте. Сломанные кости сращены кое-как. Пальцы отрублены. Груди у женщин обвисшие, дряблые, длинные и некрасивые – просто орудия, как и их заточенные ногти и зубы, и широкие плоские ступни, и далеко отстоящие пальцы на ногах.
Али пыталась мысленно объединить хейдлов с семейством современного человека. Рога, кальциевые отложения и шишки, деформирующие череп, не очень-то этому помогали. Али даже упрекнула себя в нетерпимости. Что-то мешало ей почувствовать с ними родство – их мутации или болезнь, а может, странный поворот эволюции. Ей было тяжело по ним ходить, но успокаивало, что они заключены в камень. И вообще то, что с ними сделали, они сами вполне могли бы сделать с ней.
Ночью зашел разговор о лежащих под лагерем телах. Тайну разгадал Этан Трой. Ему удалось взять пробы – в основном у детей, – и он показал их остальным.
– Зубная эмаль толком не сформировалась и разрушилась. У всех детей – рахит, пороки развития конечностей. И посмотрите, какие у них вздутые животы. Недоедание. Настоящий голод. Я как-то видел подобное в Эфиопии, в лагере беженцев. Такое не забудешь.
– Думаешь, это беженцы? – спросил кто-то. – От кого же они бегут?
– От нас, – сказал Трой.
– То есть их поубивали люди?
– Да, хоть и не напрямую. Пищевая цепь нарушена, потому что они бежали. От нас.
– Дурь! – хмыкнул Гитнер, лежа на спине. – Может, ты не заметил – из них торчали всякие неолитические штуки. Люди тут ни при чем. Их убили такие же хейдлы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145