Чтобы не сидеть без дела, Аспанбай подрядился в бригаду асфальтировщиков, водителем тяжелого катка.
Нелегко было работать на алма-атинской жаре да на расплавленном асфальте. Сначала он задыхался от ядовитых испарений, но понемногу стал привыкать. Купил себе кирзовые сапоги, на голову воздрузил соломенную шляпу, освоился и, будучи физически очень сильным, чувствовал себя независимо.
Ангелом-хранителем этой удивительной семьи стала Анастасия Ивановна. Весь день она крутилась как веретено. Аспанбая называла сынком, а девушек — дочками. Запомнить казахские имена своих детей ей было не под силу. Молодые люди тоже не хотели утруждать себя длинным именем и отчеством и коротко называли старушку-- мама. Али за глаза звали «папкой» и были в восторге от своей выдумки. Отапливать глинобитную мазанку, готовить пищу, стирать белье — обязанность Анастасии Ивановны. «Папка» не вносит трудовую лепту в семью. Он появляется редко и всегда торопится: то такси ждет за углом, то с друзьями нужно встретиться.
В начале сентября девушки-почтальонши, развернув центральную газету, обрадовались: там был напечатан очерк Али «Выстрел». Вечером того же дня объявился и сам Али, веселый, подвыпивший. Проявил заботу о своей «младшей юрте»:
— Завтра будьте дома, привезу топливо. Если заранее не позаботиться, зимой хлопот не оберешься.
На следующий день действительно пришли две машины с углем, сам .«папка» не приехал. Увидев под навесом большую кучу угля, хозяин, Абдулла-турок, удивленно покрутил головой и сказал шутя:
— Ну, дорогие казахи, вы, кажется, приготовились жить в моем доме лет десять, не меньше!
«Младшая юрта» в Татарке вырабатывала свой собственный уклад жизни. Анастасия Ивановна поднимается с рассветом. Чтобы не разбудить «детей», одевается потихонечку, осторожно открывает скрипучую дверь и выходит во двор. Умывшись, берет в руки бидон и спешит к ближайшему ларьку. Продавщица молока, толстуха Настя, гремя бидонами, приезжает после нее.
— Стоишь? — спрашивает она чуть снисходительно, чуть пренебрежительно у сухонькой старушки.
— Стою. А что еще остается делать? — немного заискивая, отвечает Анастасия Ивановна.
Это продавщице нравится.
— Ну, подставляй бидон,— говорит она,— налью тебе пожирнее. Для тебя мне не жалко. Ты — Настя, и я — Настя. Ведь так?
— Так, конечно, так!
«Проснулись ли мои птенчики?» — думает Анастасия Ивановна, спеша домой с молоком.
Птенчики не только проснулись, но уже пищат, визжат, кидают друг в друга подушками, словом, устраивают в доме тарарам. Девушки зовут Аспанбая по-русски — дядька. Анастасия Ивановна замечает, что Гульмайран — Гуля, которая вначале ей показалась бойкой и языкастой, становится как-то тише, скромнее, а скромница Рая, наоборот, превратилась в шалунью. Громко смеется над каждой шуткой, в голосе — постоянная ирония. Иногда она ни с того ни с сего хватает Анастасию Ивановну в охапку и начинает кружить по комнате:
— Мамочка, вы не любите меня!
— Почему так думаешь, милая?
— Вы все время на стороне дядьки Аспанбая!
— Но ведь вы с Гулей постоянно обижаете его! Кто же вашего дядьку защитит, если не я? Перестаньте его обижать!
— А чего он? Уткнется в книгу и молчит, будто нас и в помине нет!
— Все равно не обижайте.
— Нет, будем! Будем!
« За утренним чаем опять шалости. Девчонки то соли в пиалу своему дядьке насыплют, то соды. Аспанбай, отхлебнув из пиалы, морщится, встает и выплескивает чай. Девушки в восторге:
— Что случилось, дядечка?
Аспанбай с улыбкой отвечает:
— Ничего особенного.
Девушкам и этот ответ кажется смешным. «Ох, озорницы!»— качает головой Анастасия Ивановна, наливая Аспанбаю свежего чая. Наконец-то и парень включается в игру:
— Дождетесь, как-нибудь отколочу вас!
— Надо же, наш немой дядечка заговорил! — пуще прежнего веселятся девушки.
После того как птенцы разлетаются, старушка моет посуду, убирает за ними постели и садится вязать девочкам джемпера из козьего пуха, который они выпросили в ауле. Пальцы ее, давно привыкшие к этой работе, ловки и проворны. Она довольна своей жизнью, привязалась к своим приемным детям, полюбила их. У нее лишь две заботы: первая —это пенсия. Когда умер ее старик, она, по совету теперь уже тоже покойного сыночка Коленьки, перевела пенсию в Таскала. Когда уезжала, подала заявление на почту, чтобы переадресовали пенсию во Фрунзе. Перевели или не перевели? И как теперь сделать, чтобы пенсия пришла сюда, в Алма-Ату?
Спросила у своих птенцов. Оказывается, они ничего в этом не понимают да еще удивляются:
— А зачем вам она? Слава богу, хватает, с голоду не помираем.
Так сказала Райгуль, но взяла на всякий случай адрес Маши, падчерицы Анастасии Ивановны. Али, конечно, про пенсию все знает, надо его спросить. Но посоветоваться с ним никак не удается: спешит все. Девушки говорят: зачем деньги? А как же! Должна же она вносить свою долю в общий котел. У детей на шее Анастасия Ивановна сидеть не собирается.
Придя с работы и поев огненного красного борща, девушки убегают то в театр, то в кино, и тогда Анастасию Ивановну одолевает другая забота — Райгуль. Очень уж красива, очень бесхитростна. Разве такую девушку оставят парии в покое? В один прекрасный день какой-нибудь ловкач поймает ее в свой капкан — и пиши пропало. Этого старушка до смерти боится. Если ее семья распадется, жизнь кончится. Больше всего, однако, она любит Аспанбая. Мальчик он ведь еще совсем, а сколько забот на себя взвалил, сердцем она чувствует —ласковый парень. Гуля держится немного замкнуто, но и она неплохая девочка.
Вечером случилось то, что будто бы предчувствовала Анастасия Ивановна. Распахнув настежь калитку, во двор вошли два парня. Рыжий пес без клички — просто рыжий — не научился лаять даже на посторонних. «Господи, убереги от беды!» —испугалась Анастасия Ивановна и машинально перекрестилась.
— Кто вам нужен? — шагнула она несмело навстречу парням.
— Райгуль и Гульмайран здесь живут?
«Ни здравствуй, ни прощай — сразу им Райгуль подавай!— рассердилась Анастасия Ивановна.—Может, сказать, что таких здесь нет?»
— А вы кто?
— Мы — земляки, из одного аула. Тоже здесь учимся...
— А-а... Их нет дома,— старушка задумалась и добавила:—И я не знаю, придут они сегодня или нет... Пошли гулять.— Это была хитрость, которой она хотела отвадить непрошеных ухажеров.
Парни помолчали, потом один сказал:
— Передайте, что мы придем завтра вечером.
Когда они ушли, Анастасия Ивановна крепко заперла
калитку, пожурила себя за то, что утром оставила ее открытой. «Я так и знала, что они не оставят Раю в покое,— бормотала она.— Это недоброе предзнаменование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
Нелегко было работать на алма-атинской жаре да на расплавленном асфальте. Сначала он задыхался от ядовитых испарений, но понемногу стал привыкать. Купил себе кирзовые сапоги, на голову воздрузил соломенную шляпу, освоился и, будучи физически очень сильным, чувствовал себя независимо.
Ангелом-хранителем этой удивительной семьи стала Анастасия Ивановна. Весь день она крутилась как веретено. Аспанбая называла сынком, а девушек — дочками. Запомнить казахские имена своих детей ей было не под силу. Молодые люди тоже не хотели утруждать себя длинным именем и отчеством и коротко называли старушку-- мама. Али за глаза звали «папкой» и были в восторге от своей выдумки. Отапливать глинобитную мазанку, готовить пищу, стирать белье — обязанность Анастасии Ивановны. «Папка» не вносит трудовую лепту в семью. Он появляется редко и всегда торопится: то такси ждет за углом, то с друзьями нужно встретиться.
В начале сентября девушки-почтальонши, развернув центральную газету, обрадовались: там был напечатан очерк Али «Выстрел». Вечером того же дня объявился и сам Али, веселый, подвыпивший. Проявил заботу о своей «младшей юрте»:
— Завтра будьте дома, привезу топливо. Если заранее не позаботиться, зимой хлопот не оберешься.
На следующий день действительно пришли две машины с углем, сам .«папка» не приехал. Увидев под навесом большую кучу угля, хозяин, Абдулла-турок, удивленно покрутил головой и сказал шутя:
— Ну, дорогие казахи, вы, кажется, приготовились жить в моем доме лет десять, не меньше!
«Младшая юрта» в Татарке вырабатывала свой собственный уклад жизни. Анастасия Ивановна поднимается с рассветом. Чтобы не разбудить «детей», одевается потихонечку, осторожно открывает скрипучую дверь и выходит во двор. Умывшись, берет в руки бидон и спешит к ближайшему ларьку. Продавщица молока, толстуха Настя, гремя бидонами, приезжает после нее.
— Стоишь? — спрашивает она чуть снисходительно, чуть пренебрежительно у сухонькой старушки.
— Стою. А что еще остается делать? — немного заискивая, отвечает Анастасия Ивановна.
Это продавщице нравится.
— Ну, подставляй бидон,— говорит она,— налью тебе пожирнее. Для тебя мне не жалко. Ты — Настя, и я — Настя. Ведь так?
— Так, конечно, так!
«Проснулись ли мои птенчики?» — думает Анастасия Ивановна, спеша домой с молоком.
Птенчики не только проснулись, но уже пищат, визжат, кидают друг в друга подушками, словом, устраивают в доме тарарам. Девушки зовут Аспанбая по-русски — дядька. Анастасия Ивановна замечает, что Гульмайран — Гуля, которая вначале ей показалась бойкой и языкастой, становится как-то тише, скромнее, а скромница Рая, наоборот, превратилась в шалунью. Громко смеется над каждой шуткой, в голосе — постоянная ирония. Иногда она ни с того ни с сего хватает Анастасию Ивановну в охапку и начинает кружить по комнате:
— Мамочка, вы не любите меня!
— Почему так думаешь, милая?
— Вы все время на стороне дядьки Аспанбая!
— Но ведь вы с Гулей постоянно обижаете его! Кто же вашего дядьку защитит, если не я? Перестаньте его обижать!
— А чего он? Уткнется в книгу и молчит, будто нас и в помине нет!
— Все равно не обижайте.
— Нет, будем! Будем!
« За утренним чаем опять шалости. Девчонки то соли в пиалу своему дядьке насыплют, то соды. Аспанбай, отхлебнув из пиалы, морщится, встает и выплескивает чай. Девушки в восторге:
— Что случилось, дядечка?
Аспанбай с улыбкой отвечает:
— Ничего особенного.
Девушкам и этот ответ кажется смешным. «Ох, озорницы!»— качает головой Анастасия Ивановна, наливая Аспанбаю свежего чая. Наконец-то и парень включается в игру:
— Дождетесь, как-нибудь отколочу вас!
— Надо же, наш немой дядечка заговорил! — пуще прежнего веселятся девушки.
После того как птенцы разлетаются, старушка моет посуду, убирает за ними постели и садится вязать девочкам джемпера из козьего пуха, который они выпросили в ауле. Пальцы ее, давно привыкшие к этой работе, ловки и проворны. Она довольна своей жизнью, привязалась к своим приемным детям, полюбила их. У нее лишь две заботы: первая —это пенсия. Когда умер ее старик, она, по совету теперь уже тоже покойного сыночка Коленьки, перевела пенсию в Таскала. Когда уезжала, подала заявление на почту, чтобы переадресовали пенсию во Фрунзе. Перевели или не перевели? И как теперь сделать, чтобы пенсия пришла сюда, в Алма-Ату?
Спросила у своих птенцов. Оказывается, они ничего в этом не понимают да еще удивляются:
— А зачем вам она? Слава богу, хватает, с голоду не помираем.
Так сказала Райгуль, но взяла на всякий случай адрес Маши, падчерицы Анастасии Ивановны. Али, конечно, про пенсию все знает, надо его спросить. Но посоветоваться с ним никак не удается: спешит все. Девушки говорят: зачем деньги? А как же! Должна же она вносить свою долю в общий котел. У детей на шее Анастасия Ивановна сидеть не собирается.
Придя с работы и поев огненного красного борща, девушки убегают то в театр, то в кино, и тогда Анастасию Ивановну одолевает другая забота — Райгуль. Очень уж красива, очень бесхитростна. Разве такую девушку оставят парии в покое? В один прекрасный день какой-нибудь ловкач поймает ее в свой капкан — и пиши пропало. Этого старушка до смерти боится. Если ее семья распадется, жизнь кончится. Больше всего, однако, она любит Аспанбая. Мальчик он ведь еще совсем, а сколько забот на себя взвалил, сердцем она чувствует —ласковый парень. Гуля держится немного замкнуто, но и она неплохая девочка.
Вечером случилось то, что будто бы предчувствовала Анастасия Ивановна. Распахнув настежь калитку, во двор вошли два парня. Рыжий пес без клички — просто рыжий — не научился лаять даже на посторонних. «Господи, убереги от беды!» —испугалась Анастасия Ивановна и машинально перекрестилась.
— Кто вам нужен? — шагнула она несмело навстречу парням.
— Райгуль и Гульмайран здесь живут?
«Ни здравствуй, ни прощай — сразу им Райгуль подавай!— рассердилась Анастасия Ивановна.—Может, сказать, что таких здесь нет?»
— А вы кто?
— Мы — земляки, из одного аула. Тоже здесь учимся...
— А-а... Их нет дома,— старушка задумалась и добавила:—И я не знаю, придут они сегодня или нет... Пошли гулять.— Это была хитрость, которой она хотела отвадить непрошеных ухажеров.
Парни помолчали, потом один сказал:
— Передайте, что мы придем завтра вечером.
Когда они ушли, Анастасия Ивановна крепко заперла
калитку, пожурила себя за то, что утром оставила ее открытой. «Я так и знала, что они не оставят Раю в покое,— бормотала она.— Это недоброе предзнаменование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137