Махан вышел за ворота и оглядел свою гвардию.
— Эй вы,— важно произнес он,— посмотрю, кто вы: мужчины или бабы! Сейчас будете у меня драться, то есть бороться,— он икнул,— да-а... значит, бороться. Победителю— награда! — Махан вытащил из кармана смятую пятирублевку и повертел в руке.— Ну, кто начинает? Нет, не так, я сам... Вот ты, щенок,— Махан взял за шиворот сына соседки,— сейчас померишься силами с... да вот хоть с ним,— и Махан ткнул пальцем в восьмиклассника, стоявшего в сторонке.
— Но, дядя Махан,— сказал тот,— поединок должен быть честным, а у нас ведь разные весовые категории...
— Чего-о-о? Какие еще там категории,— заорал Махай,— ты, дурак, начинай, побьешь его в два счета и получишь пять рублей, дай ему хорошенько, кому говорю!
Маленький сын соседки с плачем отступал назад:
— Не надо, не бейте меня!
— Давай, давай,— подбадривал Махан восьмиклассника,— раз два—и готово, деньги быстро заработаешь, а? Чего там, дай ему как следует, а?
Махану очень хотелось, чтобы восьмиклассник повеселил его, уговаривал, не зная, что за спиной уже несколько минут стоит Аспанбай и наблюдает за этой сценой. Когда Махан схватил детей за воротники и стал сталкивать между собой, Аспанбай толкнул его в плечо и сказал:
— Ты чего?.. За что? Он же маленький...
— А-а! Ты здесь будешь путаться, придурок! — проревел Махан.— Может, еще меня учить? Свою жену поучи!
Аспанбай, не говоря ни слова, изо всех сил ударил Махана, тот свалился как мешок и остался неподвижно лежать на земле.
Так появилась искра, попавшая на готовую уже загореться сухую копну, и подожгла её; так вспыхнул пожар, разлившийся неуправляемым пламенем.
— Зять Абдуллы до смерти избил Махана!
— Что вы говорите?
— Махан сказал ему прямо в глаза, кто его жена.
— Ну и правильно сделал.
Пожар вспыхнул в шилде пламя было буйным, а рядом с огнем оказался еще и бензобак. Жена Асылжана, Сания, слыла красавицей, модницей, знала себе цену, не могла допустить, чтобы ее имя произносилось без должного уважения; то, что произошло, было верхом допустимого; узнав обо всем, она ворвалась в контору, где ее муж в это время проводил важное совещание, бросила в него тяжелую чугунную пепельницу; затем помчалась к дому Абдуллы и при людях, во дворе, исцарапала Райгуль лицо. После этого Сания собрала вещи и в тот же день укатила к родителям в Ташкент.
Абдулла чуть не умер от стыда, но, поразмыслив, понял, что даже из такого скандального положения можно извлечь выгоду. Рассуждал он примерно так.
Скандал не мог не произойти, и он произошел; послушала ли тебя твоя дочь, когда ты говорил: не выходи за босяка-идиота? Не послушала. Смогла ли сохранить ему верность? Не смогла. Как теперь найти крышку на рты болтунов? А вот как. Все дело в Асылжане. Родила ему жена наследника? Нет, не родила. Хорошо это? Чего уж тут хорошего. А в чреве нашей Райгуль, может, живет чадо Асылжана; даже если это не так, можно сказать, что так...
Он не откажется от своего чада. А кто теперь будет против брака моей дочери и Асылжана? Да никто. Если только наш несчастный идиот... Но с ним сейчас справиться легко, зачем он избил Махана до полусмерти? Разве власти пожалеют человека, который ни за что ни про что избил другого? Нет, не пожалеют, придется Аспанчику посидеть немного в тюрьме. Что для этого необходимо? Во-первых, увезти куда-нибудь Райгуль, чтобы она под ногами не вертелась, тем временем немного раздуть дело ее хулигана мужа. Правда, Асылжана сейчас не любят в ауле, как бы кляузы какой не написали, как бы с должности будущего зятя не сняли... Но ничего, обойдется.
Вот так рассуждал Абдулла.
После драки Аспанбай, не заходя домой, уехал в пески, к отаре, этим и воспользовался тесть.
— Единственный способ облегчить положение, дочка,— сказал он Райгуль,— это на время скрыться от людских глаз. Пусть немного утихнет молва. Если ты останешься в ауле, сплетни не прекратятся. Надо ехать в Сары-агач.
Абдулла вышел на дорогу, поймал машину, договорился е шофером, посадил в кабину плачущую Райгуль, привез ее к тетке в Сары-агач и, рассказав родственнице, в чем дело, попросил хорошенько спрятать и до поры до времени караулить Райгуль.
Через несколько дней к Аспанбаю на пастбище подкатил милиционер на мотоцикле. Человек он был пожилой, говорил степенно, без грубости, вроде как сочувствуя.
— Дорогой мой мальчик, тяжела у тебя рука! Тот бедняга, которого ты избил, совсем плох. Вот свидетельства врачей, вот показания очевидцев, вот бумага руководителей совхоза, поедем со мной. Тебя будут судить, сынок...
Когда приехали в аул, Аспанбай попросил у милиционера разрешения на пять минут отлучиться, чтобы попрощаться с Райгуль; у порога его встретил тесть.
— Нет ее дома! Уехала!
— Куда?
— Не знаю, уехала, и все! Убирайся отсюда, чтобы я больше тебя не видел, преступники мне тут не нужны!
Увидев зятя, теща заплакала:
— Бедный мальчик, бедный дада моей Райгуль...
Аспанбай не поверил Абдулле, он толкнул его, вбежал
в дом, заглядывал в каждую комнату, но Райгуль нигде не было; Аспанбай попросил позвать Самбета, однако теща сказала: его же нет, уехал в Ташкент, в институт поступает, ты разве забыл, Аспан?.. К вечеру Аспанбай и милиционер добрались до райцентра, там Аспанбай зашел на почту и дал в Алма-Ату телеграмму: «Али-коке, попал в тяжелое положение, не могли бы приехать. Ваш Аспан».
Прошлой ночью Али и Алия опять разошлись окончательно; они бросили друг другу в лицо все обвинения, даже те, что раньше никогда не пускали в ход; на этот раз поводом для ссоры был Улукбек; перед сном ребенок расшалился и поднял все в доме вверх дном; Алия несколько раз одергивала сына, наконец, когда ребенок в очередной раз не послушался, не выдержала и влепила ему затрещину.
«Ты что делаешь! — заорал Али.— Зачем ребенка бьешь? Хочешь, чтобы сын безвольной тряпкой вырос?» Улукбек смотрел то на мать, то на отца, видимо прикидывая, чья возьмет. Алия в долгу не осталась. «Сын мой,— с достоинством сказала она,— попрошу меня не учить, в воспитании разбираюсь не хуже других!..» Она увела Улукбека и уложила спать. Тогда-то и началась настоящая перебранка.
«Значит, ты считаешь,— горьким шепотом допытывался Али,— что я не имею к воспитанию ребенка отношения? Я, по-твоему, Улукбеку не отец?» — «Ты у нас папаша приходящий,— бойко отвечала Алия,— появляешься раз в год!» И тогда они стали ожесточенно шептать, перебивая друг друга: ты жалкий, глупый и бесстыжий бабник, заявила Алия; а ты — легкомысленная барахольщица, парировал Али; найди лучше меня, предложила Алия; чего там искать, уже нашел, улыбнулся Али и назвал номер телефона Бопе; тогда, собственно, кто держит тебя в этом доме? — осведомилась Алия;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
— Эй вы,— важно произнес он,— посмотрю, кто вы: мужчины или бабы! Сейчас будете у меня драться, то есть бороться,— он икнул,— да-а... значит, бороться. Победителю— награда! — Махан вытащил из кармана смятую пятирублевку и повертел в руке.— Ну, кто начинает? Нет, не так, я сам... Вот ты, щенок,— Махан взял за шиворот сына соседки,— сейчас померишься силами с... да вот хоть с ним,— и Махан ткнул пальцем в восьмиклассника, стоявшего в сторонке.
— Но, дядя Махан,— сказал тот,— поединок должен быть честным, а у нас ведь разные весовые категории...
— Чего-о-о? Какие еще там категории,— заорал Махай,— ты, дурак, начинай, побьешь его в два счета и получишь пять рублей, дай ему хорошенько, кому говорю!
Маленький сын соседки с плачем отступал назад:
— Не надо, не бейте меня!
— Давай, давай,— подбадривал Махан восьмиклассника,— раз два—и готово, деньги быстро заработаешь, а? Чего там, дай ему как следует, а?
Махану очень хотелось, чтобы восьмиклассник повеселил его, уговаривал, не зная, что за спиной уже несколько минут стоит Аспанбай и наблюдает за этой сценой. Когда Махан схватил детей за воротники и стал сталкивать между собой, Аспанбай толкнул его в плечо и сказал:
— Ты чего?.. За что? Он же маленький...
— А-а! Ты здесь будешь путаться, придурок! — проревел Махан.— Может, еще меня учить? Свою жену поучи!
Аспанбай, не говоря ни слова, изо всех сил ударил Махана, тот свалился как мешок и остался неподвижно лежать на земле.
Так появилась искра, попавшая на готовую уже загореться сухую копну, и подожгла её; так вспыхнул пожар, разлившийся неуправляемым пламенем.
— Зять Абдуллы до смерти избил Махана!
— Что вы говорите?
— Махан сказал ему прямо в глаза, кто его жена.
— Ну и правильно сделал.
Пожар вспыхнул в шилде пламя было буйным, а рядом с огнем оказался еще и бензобак. Жена Асылжана, Сания, слыла красавицей, модницей, знала себе цену, не могла допустить, чтобы ее имя произносилось без должного уважения; то, что произошло, было верхом допустимого; узнав обо всем, она ворвалась в контору, где ее муж в это время проводил важное совещание, бросила в него тяжелую чугунную пепельницу; затем помчалась к дому Абдуллы и при людях, во дворе, исцарапала Райгуль лицо. После этого Сания собрала вещи и в тот же день укатила к родителям в Ташкент.
Абдулла чуть не умер от стыда, но, поразмыслив, понял, что даже из такого скандального положения можно извлечь выгоду. Рассуждал он примерно так.
Скандал не мог не произойти, и он произошел; послушала ли тебя твоя дочь, когда ты говорил: не выходи за босяка-идиота? Не послушала. Смогла ли сохранить ему верность? Не смогла. Как теперь найти крышку на рты болтунов? А вот как. Все дело в Асылжане. Родила ему жена наследника? Нет, не родила. Хорошо это? Чего уж тут хорошего. А в чреве нашей Райгуль, может, живет чадо Асылжана; даже если это не так, можно сказать, что так...
Он не откажется от своего чада. А кто теперь будет против брака моей дочери и Асылжана? Да никто. Если только наш несчастный идиот... Но с ним сейчас справиться легко, зачем он избил Махана до полусмерти? Разве власти пожалеют человека, который ни за что ни про что избил другого? Нет, не пожалеют, придется Аспанчику посидеть немного в тюрьме. Что для этого необходимо? Во-первых, увезти куда-нибудь Райгуль, чтобы она под ногами не вертелась, тем временем немного раздуть дело ее хулигана мужа. Правда, Асылжана сейчас не любят в ауле, как бы кляузы какой не написали, как бы с должности будущего зятя не сняли... Но ничего, обойдется.
Вот так рассуждал Абдулла.
После драки Аспанбай, не заходя домой, уехал в пески, к отаре, этим и воспользовался тесть.
— Единственный способ облегчить положение, дочка,— сказал он Райгуль,— это на время скрыться от людских глаз. Пусть немного утихнет молва. Если ты останешься в ауле, сплетни не прекратятся. Надо ехать в Сары-агач.
Абдулла вышел на дорогу, поймал машину, договорился е шофером, посадил в кабину плачущую Райгуль, привез ее к тетке в Сары-агач и, рассказав родственнице, в чем дело, попросил хорошенько спрятать и до поры до времени караулить Райгуль.
Через несколько дней к Аспанбаю на пастбище подкатил милиционер на мотоцикле. Человек он был пожилой, говорил степенно, без грубости, вроде как сочувствуя.
— Дорогой мой мальчик, тяжела у тебя рука! Тот бедняга, которого ты избил, совсем плох. Вот свидетельства врачей, вот показания очевидцев, вот бумага руководителей совхоза, поедем со мной. Тебя будут судить, сынок...
Когда приехали в аул, Аспанбай попросил у милиционера разрешения на пять минут отлучиться, чтобы попрощаться с Райгуль; у порога его встретил тесть.
— Нет ее дома! Уехала!
— Куда?
— Не знаю, уехала, и все! Убирайся отсюда, чтобы я больше тебя не видел, преступники мне тут не нужны!
Увидев зятя, теща заплакала:
— Бедный мальчик, бедный дада моей Райгуль...
Аспанбай не поверил Абдулле, он толкнул его, вбежал
в дом, заглядывал в каждую комнату, но Райгуль нигде не было; Аспанбай попросил позвать Самбета, однако теща сказала: его же нет, уехал в Ташкент, в институт поступает, ты разве забыл, Аспан?.. К вечеру Аспанбай и милиционер добрались до райцентра, там Аспанбай зашел на почту и дал в Алма-Ату телеграмму: «Али-коке, попал в тяжелое положение, не могли бы приехать. Ваш Аспан».
Прошлой ночью Али и Алия опять разошлись окончательно; они бросили друг другу в лицо все обвинения, даже те, что раньше никогда не пускали в ход; на этот раз поводом для ссоры был Улукбек; перед сном ребенок расшалился и поднял все в доме вверх дном; Алия несколько раз одергивала сына, наконец, когда ребенок в очередной раз не послушался, не выдержала и влепила ему затрещину.
«Ты что делаешь! — заорал Али.— Зачем ребенка бьешь? Хочешь, чтобы сын безвольной тряпкой вырос?» Улукбек смотрел то на мать, то на отца, видимо прикидывая, чья возьмет. Алия в долгу не осталась. «Сын мой,— с достоинством сказала она,— попрошу меня не учить, в воспитании разбираюсь не хуже других!..» Она увела Улукбека и уложила спать. Тогда-то и началась настоящая перебранка.
«Значит, ты считаешь,— горьким шепотом допытывался Али,— что я не имею к воспитанию ребенка отношения? Я, по-твоему, Улукбеку не отец?» — «Ты у нас папаша приходящий,— бойко отвечала Алия,— появляешься раз в год!» И тогда они стали ожесточенно шептать, перебивая друг друга: ты жалкий, глупый и бесстыжий бабник, заявила Алия; а ты — легкомысленная барахольщица, парировал Али; найди лучше меня, предложила Алия; чего там искать, уже нашел, улыбнулся Али и назвал номер телефона Бопе; тогда, собственно, кто держит тебя в этом доме? — осведомилась Алия;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137