Я долго не решался, но все же, преодолев смущение, спросил:
— Оттуда больше никто не приходил?
— Приходила Комоллота.
— И часто?
— Каждый день. А последние три дня она не ела, не спала—не отходила от его постели.
Больше я ни о чем не спрашивал.
— Куда вы теперь пойдете — в монастырь? — спросил Нобин.
-Да.
— Погодите немного.
Нобин вынес из дома жестяную шкатулку и, вручив ее мне, сказал:
— Хозяин просил отдать это вам.
— Что в ней, Нобин?
— Откройте и посмотрите.
Нобин дал мне ключ. Открыв шкатулку, я увидел тетради стихов, перевязанные бечевкой. Сверху Гохор написал: «Шриканто, «Рамаяну» закончить я не успел. Отдай это старшему гошаю, пусть хранит в монастыре, чтобы не пропало». В шкатулке был еще пакет, завернутый в красный лоскут. Развязав его, я увидел пачку денег и письмо. Гохор писал: «Брат Шриканто, я, должно быть, не выживу. Оставляю шкатулку на тот случай, если мы не увидимся, отдай деньги Комоллоте, если они ей понадобятся. Если же она не возьмет, делай с ними что хочешь. Благослови тебя Аллах. Гохор».
Ничто в этом письме не говорило о тщеславии, свойственном благодетелям, в нем не было ни малейшей жалобы на судьбу. Чувствуя близость смерти, он в скупых словах простился с другом детства и передал ему свою последнюю волю, не испытывая ни страха, ни отчаяния, ни сожаления. Гохор был поэтом, в его жилах текла кровь мусульманских факиров — он написал свое
/10*
последнее послание со спокойной душой. До этой минуты я не плакал, но тут не в силах был сдержать слез, и они заструились по щекам.
Долгий день клонился к вечеру. На западе вставали темные тучи, сквозь них кое-где пробивались лучи заходящего солнца, обагряя вершину полузасохшей яблони. Ее ветви были густо оплетены лианами мадхоби и малоти, которые мне когда-то показывал Гохор. Тогда на них еще только набухали бутоны. Он хотел подарить мне букет, но побоялся древесных муравьев. Сейчас все было усыпано гроздьями цветов. Осыпающиеся лепестки разносил ветер. Я поднял несколько лепестков как прощальный дар друга детства.
— Пойдемте, я вас провожу,— предложил Нобин.
— Открой, пожалуйста, его комнату, я хочу на нее взглянуть,— попросил я Нобина.
Нобин отпер дверь. Свернутая постель все еще лежала на краю кровати. Огрызок карандаша, несколько клочков бумаги. В этой комнате Гохор нараспев читал мне свои стихи о горестях плененной Ситы. Сколько раз бывал я в этом доме, ел и ночевал, сколько раз причинял беспокойство его обитателям. А сейчас из тех, кто с улыбкой привечал меня здесь, никого уже не осталось в живых. Сегодня я пришел сюда в последний раз.
По дороге я узнал от Нобина, что Гохор и его детям завещал небольшую сумму денег. Все остальное имущество достанется двоюродным братьям и сестрам, а также пойдет на содержание мечети, которую построил его отец.
В монастыре я застал множество гостей. Оказывается, вместе с гуру приехало немало его учеников и учениц, они заняли все помещения и, судя по всему, не собирались скоро уезжать. Вишнуитские службы, насколько я понял, шли своим чередом.
Меня встретил Дварикдас. Причина моего приезда была ему, конечно, понятна. Он пожалел о Гохоре, но с лица его не сходило выражение растерянности и недоумения, которых прежде я никогда не замечал. Возможно, он был утомлен и озабочен необходимостью оказать достойный прием множеству гостей. Видимо, поэтому у него просто не было времени спокойно поговорить со мной.
Узнав о моем приезде, пришла Падма, но и ее словно что-то тяготило и смущало, казалось, она была рада поскорее убежать.
— Комоллота-диди очень занята? — спросил я ее.
— Нет. Позвать диди?
Она ушла. Все это было так странно, что меня охватила тревога. Немного погодя пришла Комоллота и, совершив пронам, сказала:
— Гошай, пойдем ко мне, посидим в моей комнате. Постель и прочие вещи я оставил на станции, со мной
была только сумка да шкатулка Гохора, которую нес на голове мой слуга. В комнате Комоллоты я вручил ей шкатулку и сказал:
— Береги ее, в ней много денег.
— Я знаю,— ответила Комоллота. Поставив шкатулку под кровать, она спросила:—Ты, должно быть, не пил чаю?
— Нет.
— А когда ты приехал?
— Вечером.
— Я пойду приготовлю тебе чай. И она удалилась вместе со слугой.
Пришла Падма. Она принесла воды для умывания и тут же исчезла.
«Что же такое случилось?» — снова подумал я.
Комоллота подала чай, немного фруктов и сладостей от послеполуденной трапезы бога. Я был голоден и не мешкая принялся за еду.
Вскоре послышались звуки раковин, колокольчиков и тарелок — началась вечерняя служба.
— Как? Ты не пошла? — удивился я.
— Мне запрещено.
— Запрещено? Что это значит?
— Запрет есть запрет, гошай,— грустно улыбнулась Комоллота.— Это значит, что мне запрещено входить в храм.
У меня пропал всякий аппетит.
— Кто запретил?
— Гуру старшего гошая и те, кто приехали вместе с ним.
— Но почему?
— Они сказали, что я нечистая и мое служение оскверняет бога.
— Ты нечистая? — Тут только у меня как молния сверкнула догадка: — Они подозревают тебя из-за Гохора?
-Да.
Я ничего не знал о ее отношениях с Гохором, но не колеблясь заявил:
— Но это же ложь. Этого не могло быть!
— Почему же, гошай?
— Не знаю, Комоллота, но большей напраслины еще не бывало. Должно быть, такова в человеческом обществе награда за то, что ты беззаветно ухаживала за умирающим другом!
Глаза ее наполнились слезами.
— Теперь я больше не горюю,— сказала она.— Бог
всеведущ, и я его не страшилась, боялась только твоего осуждения. Теперь я избавилась от страха.
— Неужели из всех людей на свете ты боялась только моего суда?
— Да, только твоего.
Мы помолчали. Потом я спросил:
— Но что говорит старший гошай?
— А что он мог сделать? — ответила Комоллота.— Иначе вишнуиты перестали бы посещать монастырь. Оставаться здесь мне дольше нельзя. Я и сама собиралась уйти отсюда, но никогда не думала, что это произойдет таким образом. Жаль мне только Падму. Совсем еще ребенок, сирота—старший гошай нашел ее в Нободипе. Она будет горевать, когда уйдет ее старшая сестра. Навещай ее, если сможешь. Если Падма не захочет здесь оставаться, попроси от моего имени Раджу устроить ее судьбу, уж та позаботится о том, чтобы ей было хорошо.
Мы снова немного помолчали.
— Как быть с деньгами? — спросил я.— Ты их возьмешь?
— Нет. Я нищая, зачем они мне.
— Но если они когда-нибудь тебе пригодятся... Комоллота улыбнулась:
— Когда-то и у меня было много денег, но разве они мне пригодились? А если будет нужда в деньгах, для чего ты существуешь на свете? Я попрошу их у тебя, зачем мне брать у других?
Я не знал, что на это сказать, и только молча смотрел на нее.
— Нет, гошай, деньги мне не нужны,—повторила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159