После долгих пререканий присутствующие договорились поручить чтение мантр пастуху. Однако при малейшей ошибке тот должен был уступить свое место Шиву. Согласившись с таким постановлением, пастух занял место жреца, дал отцу невесты несколько цветов, соединил руки жениха и невесты и приступил к делу. До сих пор мне памятно его чтение. Я вообще не сведущ в мантрах, не уверен, обладают ли они душой, но думаю все-таки, что ведические тексты, которые составляли древние мудрецы, весьма далеки от того, что говорил пастух.
Сначала он обратился к жениху.
— Скажи: «Я принимаю дочь Модху из касты дом». Тот повторил за ним:
— Я принимаю дочь Модху из касты дом. Пастух повернулся к невесте.
— Скажи: «Я принимаю сына Бхоговати из касты дом».
Но только Модху собрался произнести эту фразу за свою малолетнюю дочь, которой она была явно не под силу, как Шиву воздел обе руки кверху и громовым голосом, заставившим вздрогнуть всех гостей, закричал:
— Это не мантры! Это не мантры! Пастух все перепутал!
Кто-то дернул меня за платье. Оглянувшись, я увидел Раджлакшми. Зажав рот краем сари, она изо всех сил старалась удержаться от смеха. А гости снова заволновались. Сконфуженный пастух пытался оправдаться, но его никто не слушал. Все в один голос просили пандита Шиву продолжать бракосочетание.
— Иначе свадьба пропала,— кричали собравшиеся.— Пастуху за его работу и одной шики много, а вы, господин пандит, получите целых двенадцать ан.
Пандит Шиву великодушно отказался от таких привилегий.
— Пастух не виноват,— снисходительно заявил он,— во всей округе никто, кроме меня, не знает настоящих мантр. Поэтому большей платы, чем ему, мне не надо. Мы сделаем так: я буду читать мантры, а он станет их повторять.
И Шиву принялся произносить священные строки, а посрамленный пастух послушно повторял их вслед за ним. Шиву начал:
— Скажи: «Принимаю дочь Модху из касты дом». Жених повторил:
— Принимаю дочь Модху из касты дом. Шиву продолжал:
— Модху, теперь скажи за дочь: «Передаю себя сыну Бхоговати из касты дом».
Модху повторил.
Присутствующие молчали, напряженно следя за происходящим и не спуская глаз с непревзойденного знатока шастр пандита Шиву.
Тот наконец вручил жениху цветок и сказал:
— Бипин, говори: «Пребывая в живых, обеспечиваю жену одеждой и пищей».
Бипин с неохотой, запинаясь, повторил мантру.
— А теперь пусть жених и невеста скажут вместе,— приказал Шиву: — «Соединяемся в браке».
Вместо них эти слова опять повторил Модху.
Затем толпа гостей с громкими возгласами «Хори! Хори!» повела молодоженов в дом. Люди вокруг нас возбужденно переговаривались, восторгаясь Шиву. Вот кто действительно знает мантры! Как он их прочитал! А пастух-то, пастух! Он только дурачил всех!..
Мне удалось сохранить серьезность во все время пребывания у Модху. Когда мы уходили, я с важностью взял Раджлакшми за руку и церемонно распрощался с хозяевами. На свадьбе она сумела сдержать себя, но, вернувшись домой, разразилась безудержным смехом. Упав на кровать, она в изнеможении повторяла:
— Каков великий пандит Шиву! А пастух, оказывается, просто обманщик!
Я не мог не улыбнуться, глядя на нее.
— Оба они великие пандиты,— заметил я.— Только не забывай, что здесь испокон веков так было. Так выходили замуж и их матери, и их бабки. И хотя я не думаю, чтобы мантры преподобного Шиву соответствовали древним формулам, они от этого ничего не потеряли, а узы браков, освящаемых ими, не стали от этого слабее.
Раджлакшми перестала смеяться, выпрямилась и внимательно посмотрела на меня. А потом о чем-то задумалась.
ГЛАВА VI
Наутро меня ждала новость — приходил господин Ку-шари с приглашением на обед. Этого-то я и боялся.
— Он звал только меня? — спросил я у Раджлакшми.
— Нет, нас обоих,— улыбнулась она.
— Ты пойдешь? — удивился я.
— Почему бы нет?
Ее невозмутимость поразила меня. Она ведь знала, какое значение придает индусское общество еде, до сих пор сама скрупулезно соблюдала все правила, касающиеся приема пищи, и вдруг такой ответ! Я плохо знал господина Кушари, но внешне он производил впечатление правоверного индуса. Он, конечно, не был посвящен в историю жизни Раджлакшми, пригласил ее просто как свою хозяйку. Но кто знает, как она будет чувствовать себя в его доме. Она и сама испытывала смущение — я заключил это из того, что она игнорировала мой вопрос, хотя прекрасно поняла его. Это тем более удивило меня.
В назначенное время возле нашего дома появилась повозка, запряженная буйволами. Я направился к ней и увидел стоявшую около нее Раджлакшми.
— Ты не едешь?—спросил я ее.
— Почему? Я жду тебя,— ответила она и поднялась в повозку.
Подошел Ротон, который должен был сопровождать меня. Нас обоих поразил внешний вид Раджлакшми. Дома она всегда носила очень мало украшений, последнее время стала надевать их еще меньше, но теперь превзошла самое себя — оставила только простенькое ожерелье и пару браслетов. Она сняла даже те, которые я видел на ней утром. Сари тоже надела самое обыкновенное, скорее всего, это было то, в которое она переоделась после омовения.
— Я вижу, ты от всего отказалась,— заметил я, поднимаясь вслед за ней в повозку.— Одного меня оставила.
Она посмотрела на меня и усмехнулась:
— Возможно, в тебе и заключается для меня все! А остальное — лишнее, вот и ни к чему.
Она оглянулась, желая убедиться, нет ли поблизости Ротона, и тихо, чтобы не услышал возница, сказала:
— Ты для меня дороже всего, но пожелай мне, чтобы я и от тебя могла отказаться ради того Единственного.
Я промолчал. Разговор принял такое направление, что мне не хотелось поддерживать его. Она тоже умолкла и, притянув к себе большую подушку, устроилась на ней у моих ног. Из Гонгамати в Парамати можно было добраться кратчайшим путем по бамбуковому мосту, перекинутому через высохший канал. Дорога занимала всего минут десять. Но мост, к сожалению, был настолько узок, что по нему не могла проехать наша повозка. Поэтому пришлось ехать в объезд, на что ушло часа два. За всю дорогу никто из нас не проронил ни слова. Раджлакшми положила мою руку себе на шею и притворилась спящей.
Было уже за полдень, когда наш экипаж остановился около дома господина Кушари. Хозяин и хозяйка поспешили нам навстречу. Они проводили нас как почетных гостей в дом и, занятые хлопотами по хозяйству, ненадолго вышли, оставив с нами девочку-вдову. Та села возле Раджлакшми и принялась обмахивать ее веером. Здесь я имел случай убедиться, что в этих удаленных от города, глухих местах не принято стесняться и прятаться от посторонних. Едва слух о нашем прибытии распространился по деревне, как во двор стали собираться любопытные соседки, желающие поглядеть на приезжих горожан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
Сначала он обратился к жениху.
— Скажи: «Я принимаю дочь Модху из касты дом». Тот повторил за ним:
— Я принимаю дочь Модху из касты дом. Пастух повернулся к невесте.
— Скажи: «Я принимаю сына Бхоговати из касты дом».
Но только Модху собрался произнести эту фразу за свою малолетнюю дочь, которой она была явно не под силу, как Шиву воздел обе руки кверху и громовым голосом, заставившим вздрогнуть всех гостей, закричал:
— Это не мантры! Это не мантры! Пастух все перепутал!
Кто-то дернул меня за платье. Оглянувшись, я увидел Раджлакшми. Зажав рот краем сари, она изо всех сил старалась удержаться от смеха. А гости снова заволновались. Сконфуженный пастух пытался оправдаться, но его никто не слушал. Все в один голос просили пандита Шиву продолжать бракосочетание.
— Иначе свадьба пропала,— кричали собравшиеся.— Пастуху за его работу и одной шики много, а вы, господин пандит, получите целых двенадцать ан.
Пандит Шиву великодушно отказался от таких привилегий.
— Пастух не виноват,— снисходительно заявил он,— во всей округе никто, кроме меня, не знает настоящих мантр. Поэтому большей платы, чем ему, мне не надо. Мы сделаем так: я буду читать мантры, а он станет их повторять.
И Шиву принялся произносить священные строки, а посрамленный пастух послушно повторял их вслед за ним. Шиву начал:
— Скажи: «Принимаю дочь Модху из касты дом». Жених повторил:
— Принимаю дочь Модху из касты дом. Шиву продолжал:
— Модху, теперь скажи за дочь: «Передаю себя сыну Бхоговати из касты дом».
Модху повторил.
Присутствующие молчали, напряженно следя за происходящим и не спуская глаз с непревзойденного знатока шастр пандита Шиву.
Тот наконец вручил жениху цветок и сказал:
— Бипин, говори: «Пребывая в живых, обеспечиваю жену одеждой и пищей».
Бипин с неохотой, запинаясь, повторил мантру.
— А теперь пусть жених и невеста скажут вместе,— приказал Шиву: — «Соединяемся в браке».
Вместо них эти слова опять повторил Модху.
Затем толпа гостей с громкими возгласами «Хори! Хори!» повела молодоженов в дом. Люди вокруг нас возбужденно переговаривались, восторгаясь Шиву. Вот кто действительно знает мантры! Как он их прочитал! А пастух-то, пастух! Он только дурачил всех!..
Мне удалось сохранить серьезность во все время пребывания у Модху. Когда мы уходили, я с важностью взял Раджлакшми за руку и церемонно распрощался с хозяевами. На свадьбе она сумела сдержать себя, но, вернувшись домой, разразилась безудержным смехом. Упав на кровать, она в изнеможении повторяла:
— Каков великий пандит Шиву! А пастух, оказывается, просто обманщик!
Я не мог не улыбнуться, глядя на нее.
— Оба они великие пандиты,— заметил я.— Только не забывай, что здесь испокон веков так было. Так выходили замуж и их матери, и их бабки. И хотя я не думаю, чтобы мантры преподобного Шиву соответствовали древним формулам, они от этого ничего не потеряли, а узы браков, освящаемых ими, не стали от этого слабее.
Раджлакшми перестала смеяться, выпрямилась и внимательно посмотрела на меня. А потом о чем-то задумалась.
ГЛАВА VI
Наутро меня ждала новость — приходил господин Ку-шари с приглашением на обед. Этого-то я и боялся.
— Он звал только меня? — спросил я у Раджлакшми.
— Нет, нас обоих,— улыбнулась она.
— Ты пойдешь? — удивился я.
— Почему бы нет?
Ее невозмутимость поразила меня. Она ведь знала, какое значение придает индусское общество еде, до сих пор сама скрупулезно соблюдала все правила, касающиеся приема пищи, и вдруг такой ответ! Я плохо знал господина Кушари, но внешне он производил впечатление правоверного индуса. Он, конечно, не был посвящен в историю жизни Раджлакшми, пригласил ее просто как свою хозяйку. Но кто знает, как она будет чувствовать себя в его доме. Она и сама испытывала смущение — я заключил это из того, что она игнорировала мой вопрос, хотя прекрасно поняла его. Это тем более удивило меня.
В назначенное время возле нашего дома появилась повозка, запряженная буйволами. Я направился к ней и увидел стоявшую около нее Раджлакшми.
— Ты не едешь?—спросил я ее.
— Почему? Я жду тебя,— ответила она и поднялась в повозку.
Подошел Ротон, который должен был сопровождать меня. Нас обоих поразил внешний вид Раджлакшми. Дома она всегда носила очень мало украшений, последнее время стала надевать их еще меньше, но теперь превзошла самое себя — оставила только простенькое ожерелье и пару браслетов. Она сняла даже те, которые я видел на ней утром. Сари тоже надела самое обыкновенное, скорее всего, это было то, в которое она переоделась после омовения.
— Я вижу, ты от всего отказалась,— заметил я, поднимаясь вслед за ней в повозку.— Одного меня оставила.
Она посмотрела на меня и усмехнулась:
— Возможно, в тебе и заключается для меня все! А остальное — лишнее, вот и ни к чему.
Она оглянулась, желая убедиться, нет ли поблизости Ротона, и тихо, чтобы не услышал возница, сказала:
— Ты для меня дороже всего, но пожелай мне, чтобы я и от тебя могла отказаться ради того Единственного.
Я промолчал. Разговор принял такое направление, что мне не хотелось поддерживать его. Она тоже умолкла и, притянув к себе большую подушку, устроилась на ней у моих ног. Из Гонгамати в Парамати можно было добраться кратчайшим путем по бамбуковому мосту, перекинутому через высохший канал. Дорога занимала всего минут десять. Но мост, к сожалению, был настолько узок, что по нему не могла проехать наша повозка. Поэтому пришлось ехать в объезд, на что ушло часа два. За всю дорогу никто из нас не проронил ни слова. Раджлакшми положила мою руку себе на шею и притворилась спящей.
Было уже за полдень, когда наш экипаж остановился около дома господина Кушари. Хозяин и хозяйка поспешили нам навстречу. Они проводили нас как почетных гостей в дом и, занятые хлопотами по хозяйству, ненадолго вышли, оставив с нами девочку-вдову. Та села возле Раджлакшми и принялась обмахивать ее веером. Здесь я имел случай убедиться, что в этих удаленных от города, глухих местах не принято стесняться и прятаться от посторонних. Едва слух о нашем прибытии распространился по деревне, как во двор стали собираться любопытные соседки, желающие поглядеть на приезжих горожан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159