Нам только и остается, что старое доброе carpe diem
[лови день, лови мгновение (лат.)].
Она накрыла ладонью мою руку и посмотрела в глаза.
- Не надо, дорогой, это не для меня. Я хочу прожить каждое мгновение
своей жизни, не беспокоясь о следующем. - Наверно, я выглядел очень
упрямо, и она добавила: - Если хочешь принимать "Темпус", я не возражаю,
но, пожалуйста, не уговаривай меня.
- Бог с тобой! Неужели ты думаешь, я тебя брошу и буду веселиться
один?
Она промолчала, и надо заметить, это отличный способ выигрывать
споры.
Не то чтобы мы часто спорили. Если я из-за чего-то заводился, Мэри
обычно поддавалась, но в конце концов выходило, что не прав я. Несколько
раз я пытался разговорить ее, заставить рассказать о себе - нужно же мне
знать о своей жене хоть что-то, - и на один из моих вопросов о прошлом она
задумчиво ответила:
- Иногда мне кажется, что у меня и вовсе не было детства. Может, оно
мне просто приснилось?
Я спросил напрямик, как ее зовут.
- Мэри, - ответила она спокойно.
- Это твое настоящее имя? - я уже давно сказал ей свое, но она
по-прежнему звала меня Сэмом.
- Конечно, настоящее. С тех пор как ты меня назвал этим именем, я -
Мэри.
- Ладно, ты моя дорогая и любимая Мэри. А как тебя звали раньше?
В глазах у нее промелькнула какая-то затаенная боль, но она ответила:
- Одно время я носила имя Аллукьера.
- Аллукьера, - повторил я, наслаждаясь необычным звучанием. -
Аллукьера. Какое странное и красивое имя Аллукьера. В нем есть что-то
величественное. Моя дорогая Аллукьера.
- Теперь меня зовут Мэри. - Как отрубила.
Я понимал, что где-то, когда-то с ней случилось какое-то ужасное
событие, и память о нем до сих пор отзывается болью. Но видимо, мне просто
не суждено было о нем узнать. Что ж, нет, значит нет. Она моя жена, какая
есть, такая и есть - мы вместе и навсегда. От одного того, что она рядом,
на душе становилось тепло и светло, а это, право же, не так мало.
Я продолжал называть ее Мэри, но имя, которое она носила в прошлом,
не давало мне покоя. Аллукьера... Аллукьера... Меня не оставляло
впечатление, что где-то я его слышал.
И неожиданно я вспомнил. Настойчивая мысль все-таки раскопала
информацию на дальних полках памяти, заваленных всяким бесполезным хламом,
от которого невозможно избавиться. Была в свое время то ли секта, то ли
колония... Они пользовались искусственным языком и даже имена детям давали
новые, придуманные... Точно. Уитманиты. Анархистско-пацифистский культ. Их
вышибли из Канады, но они не смогли закрепиться даже в Литл-Америке
[Антарктида, шельфовый ледник Росса]. Когда-то мне попала в руки книга,
написанная их пророком, "Энтропия радости", где было полно
псевдоматематических формул, указывающих путь к достижению счастья.
В мире все "за счастье", так же, как все "против греха", но культисты
пострадали из-за принятых у них обрядов. Свои сексуальные проблемы они
решали очень древним и не совсем обычным по современным понятиям способом,
что создавало взрывоопасные ситуации, с какой бы культурой ни
соприкасались уитманиты. Даже Литл-Америка была недостаточно далеко, и,
если я правильно помню, остатки культистов эмигрировали на Венеру. Но в
таком случае никого из них уже нет в живых.
Короче, думать об этом - только забивать голову. Если Мэри была
уитманиткой или выросла в их среде, эта ее дело. И уж конечно, я не
допущу, чтобы какая-то там культистская философия нарушала согласие в
семье; брак, в конце концов, не купчая, а жена - не собственность.
22
В следующий раз, когда я упомянул "Темпус", Мэри не стала спорить, но
предложила ограничиться минимальной дозой. Вполне приемлемый компромисс -
увеличить дозу никогда не поздно.
Чтобы препарат подействовал быстрее, я приготовил инъекции. Принимая
"Темпус", я обычно слежу за часами, и, когда секундная стрелка замирает,
это означает, что мне уже достаточно. Но в хижине не было часов, а наши
перстни остались где-то на столе. Мы лежали, обнявшись, на широком низком
диване у камина и до самого рассвета так и не заснули.
Накатило ощущение тепла и покоя, но сквозь легкий туман пробивалось
беспокойство, что препарат не подействовал. Потом я заметил, что
восходящее солнце замерло на месте. За окном повисла птица, и, если
вглядываться довольно долго, можно было заметить, что крылья у нее
движутся.
Я посмотрел на жену. Пират устроился у нее на животе, свернувшись
калачиком и сложив лапы вместе. И Мэри, и Пират, похоже, заснули.
- Как насчет завтрака? - спросил я. - Я умираю с голода.
- Готовь, - ответила Мэри. - Если я пошевелюсь, Пират проснется.
- Но ты поклялась любить меня, почитать и кормить завтраком.
Я наклонился и пощекотал ей пятку. Мэри вскрикнула и резко поджала
ноги. Пират подскочил вверх и с недоуменным мяуканьем шлепнулся на пол.
- Ну зачем ты? - сказала Мэри. - Из-за тебя я слишком резко дернулась
и обидела Пирата.
- Не обращай на него внимания, женщина. В конце концов, ты вышла
замуж за меня. - Однако я понимал, что не прав. Когда рядом есть кто-то,
кто не принимал "Темпус", двигаться нужно крайне осторожно. По правде
сказать, я просто забыл про кота. Ему наверняка казалось теперь, что мы
скачем и дергаемся, как пьяные суматошные зайцы. Я хотел приласкать его и
заставил себя двигаться медленнее.
Куда там. Пират бросился к своей дверце. Я мог бы его остановить -
ведь для меня он не бежал, а еле полз, - но решил, что не стоит, а то он
напугается еще сильнее. Просто оставил его в покое и отправился на кухню.
Должен заметить, что Мэри была права: в медовый месяц "Темпус фугит"
себя не оправдывает. Почти экстатическое ощущение счастья, что я испытывал
до того, тонуло теперь в вызванной наркотиком эйфории. "Темпус" дает очень
много, но и потеря была совершенно реальной: естественное чудо я променял
на химическую подделку. В общем-то, день - или месяц - прошел неплохо, но
лучше бы я держался за настоящее чувство.
К вечеру действие препарата кончилось. Как это всегда бывает после
"Темпуса", я чувствовал себя немного раздраженно, однако нашел перстень с
часами и занялся проверкой рефлексов. Убедившись, что все вернулось в
норму, проверил Мэри, после чего она сообщила, что у нее действие
препарата прекратилось минут двадцать назад - получалось, дозы я отмерил
довольно точно.
- Хочешь попробовать еще? - спросила она.
Я поцеловал ее и ответил:
- Нет. По правде говоря, я рад, что все кончилось.
- И я рада.
У меня разыгрался бешеный аппетит (тоже обычное после "Темпуса"
дело), и я сообщил об этом Мэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
[лови день, лови мгновение (лат.)].
Она накрыла ладонью мою руку и посмотрела в глаза.
- Не надо, дорогой, это не для меня. Я хочу прожить каждое мгновение
своей жизни, не беспокоясь о следующем. - Наверно, я выглядел очень
упрямо, и она добавила: - Если хочешь принимать "Темпус", я не возражаю,
но, пожалуйста, не уговаривай меня.
- Бог с тобой! Неужели ты думаешь, я тебя брошу и буду веселиться
один?
Она промолчала, и надо заметить, это отличный способ выигрывать
споры.
Не то чтобы мы часто спорили. Если я из-за чего-то заводился, Мэри
обычно поддавалась, но в конце концов выходило, что не прав я. Несколько
раз я пытался разговорить ее, заставить рассказать о себе - нужно же мне
знать о своей жене хоть что-то, - и на один из моих вопросов о прошлом она
задумчиво ответила:
- Иногда мне кажется, что у меня и вовсе не было детства. Может, оно
мне просто приснилось?
Я спросил напрямик, как ее зовут.
- Мэри, - ответила она спокойно.
- Это твое настоящее имя? - я уже давно сказал ей свое, но она
по-прежнему звала меня Сэмом.
- Конечно, настоящее. С тех пор как ты меня назвал этим именем, я -
Мэри.
- Ладно, ты моя дорогая и любимая Мэри. А как тебя звали раньше?
В глазах у нее промелькнула какая-то затаенная боль, но она ответила:
- Одно время я носила имя Аллукьера.
- Аллукьера, - повторил я, наслаждаясь необычным звучанием. -
Аллукьера. Какое странное и красивое имя Аллукьера. В нем есть что-то
величественное. Моя дорогая Аллукьера.
- Теперь меня зовут Мэри. - Как отрубила.
Я понимал, что где-то, когда-то с ней случилось какое-то ужасное
событие, и память о нем до сих пор отзывается болью. Но видимо, мне просто
не суждено было о нем узнать. Что ж, нет, значит нет. Она моя жена, какая
есть, такая и есть - мы вместе и навсегда. От одного того, что она рядом,
на душе становилось тепло и светло, а это, право же, не так мало.
Я продолжал называть ее Мэри, но имя, которое она носила в прошлом,
не давало мне покоя. Аллукьера... Аллукьера... Меня не оставляло
впечатление, что где-то я его слышал.
И неожиданно я вспомнил. Настойчивая мысль все-таки раскопала
информацию на дальних полках памяти, заваленных всяким бесполезным хламом,
от которого невозможно избавиться. Была в свое время то ли секта, то ли
колония... Они пользовались искусственным языком и даже имена детям давали
новые, придуманные... Точно. Уитманиты. Анархистско-пацифистский культ. Их
вышибли из Канады, но они не смогли закрепиться даже в Литл-Америке
[Антарктида, шельфовый ледник Росса]. Когда-то мне попала в руки книга,
написанная их пророком, "Энтропия радости", где было полно
псевдоматематических формул, указывающих путь к достижению счастья.
В мире все "за счастье", так же, как все "против греха", но культисты
пострадали из-за принятых у них обрядов. Свои сексуальные проблемы они
решали очень древним и не совсем обычным по современным понятиям способом,
что создавало взрывоопасные ситуации, с какой бы культурой ни
соприкасались уитманиты. Даже Литл-Америка была недостаточно далеко, и,
если я правильно помню, остатки культистов эмигрировали на Венеру. Но в
таком случае никого из них уже нет в живых.
Короче, думать об этом - только забивать голову. Если Мэри была
уитманиткой или выросла в их среде, эта ее дело. И уж конечно, я не
допущу, чтобы какая-то там культистская философия нарушала согласие в
семье; брак, в конце концов, не купчая, а жена - не собственность.
22
В следующий раз, когда я упомянул "Темпус", Мэри не стала спорить, но
предложила ограничиться минимальной дозой. Вполне приемлемый компромисс -
увеличить дозу никогда не поздно.
Чтобы препарат подействовал быстрее, я приготовил инъекции. Принимая
"Темпус", я обычно слежу за часами, и, когда секундная стрелка замирает,
это означает, что мне уже достаточно. Но в хижине не было часов, а наши
перстни остались где-то на столе. Мы лежали, обнявшись, на широком низком
диване у камина и до самого рассвета так и не заснули.
Накатило ощущение тепла и покоя, но сквозь легкий туман пробивалось
беспокойство, что препарат не подействовал. Потом я заметил, что
восходящее солнце замерло на месте. За окном повисла птица, и, если
вглядываться довольно долго, можно было заметить, что крылья у нее
движутся.
Я посмотрел на жену. Пират устроился у нее на животе, свернувшись
калачиком и сложив лапы вместе. И Мэри, и Пират, похоже, заснули.
- Как насчет завтрака? - спросил я. - Я умираю с голода.
- Готовь, - ответила Мэри. - Если я пошевелюсь, Пират проснется.
- Но ты поклялась любить меня, почитать и кормить завтраком.
Я наклонился и пощекотал ей пятку. Мэри вскрикнула и резко поджала
ноги. Пират подскочил вверх и с недоуменным мяуканьем шлепнулся на пол.
- Ну зачем ты? - сказала Мэри. - Из-за тебя я слишком резко дернулась
и обидела Пирата.
- Не обращай на него внимания, женщина. В конце концов, ты вышла
замуж за меня. - Однако я понимал, что не прав. Когда рядом есть кто-то,
кто не принимал "Темпус", двигаться нужно крайне осторожно. По правде
сказать, я просто забыл про кота. Ему наверняка казалось теперь, что мы
скачем и дергаемся, как пьяные суматошные зайцы. Я хотел приласкать его и
заставил себя двигаться медленнее.
Куда там. Пират бросился к своей дверце. Я мог бы его остановить -
ведь для меня он не бежал, а еле полз, - но решил, что не стоит, а то он
напугается еще сильнее. Просто оставил его в покое и отправился на кухню.
Должен заметить, что Мэри была права: в медовый месяц "Темпус фугит"
себя не оправдывает. Почти экстатическое ощущение счастья, что я испытывал
до того, тонуло теперь в вызванной наркотиком эйфории. "Темпус" дает очень
много, но и потеря была совершенно реальной: естественное чудо я променял
на химическую подделку. В общем-то, день - или месяц - прошел неплохо, но
лучше бы я держался за настоящее чувство.
К вечеру действие препарата кончилось. Как это всегда бывает после
"Темпуса", я чувствовал себя немного раздраженно, однако нашел перстень с
часами и занялся проверкой рефлексов. Убедившись, что все вернулось в
норму, проверил Мэри, после чего она сообщила, что у нее действие
препарата прекратилось минут двадцать назад - получалось, дозы я отмерил
довольно точно.
- Хочешь попробовать еще? - спросила она.
Я поцеловал ее и ответил:
- Нет. По правде говоря, я рад, что все кончилось.
- И я рада.
У меня разыгрался бешеный аппетит (тоже обычное после "Темпуса"
дело), и я сообщил об этом Мэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68