Жизнь без страха
смерти и прочих отрицательных чувств лишена человеческого содержания. К тому
же человек, лишенный этих чувств, но наделенный сознанием, -- это массовые
насилия и убийства в таких масштабах, по сравнению с которыми кошмары
недавнего прошлого будет выглядеть смешными забавами дилетантов. Не надо
пугать меня, сказала Девица. Я не пугаю, сказал Учитель. К сожалению, это
будет совсем не страшно. Этого не боятся уже сейчас.
Все не больно теперь. И пропали сомнения.
И не мечется дух перед смерти лицом.
Мы не звери давно и уже не растения,
А крупицы машины, ведомой слепцом.
ПЛАН ПЕРЕВОРОТА
Переворот назрел, сказал Сотрудник. Вот данные. Заибан получил десять
тонн орденов. Совершил десять тысяч поездок. Начитал сто томов речей. Сделал
миллион глупостей. Заперанги кипят от зависти. Еще немного, и они подыхать
начнут, так и не успев покрасоваться на сцене истории в качестве фигур
первого класса. Согласен, сказал Начальник ООН. А кого мы посадим в новые
Заибаны? Претендентов, имеющих шансы, всего сто девяносто семь, сказал
Сотрудник. На этот раз пустяки. Да, сказал Начальник. Это-то и вносит
усложнение. Хорошо, сказал Сотрудник. Мы намекнем Завторангам. И тогда число
претендентов утроится. Добро, сказал Начальник. А в Заибаны отберем самого
бесперспективного кандидата, не имеющего никаких шансов. Как всегда. А может
быть Вы сами, заикнулся было Сотрудник. Ты что, совсем сдурел, заорал
Начальник. У меня больше всех шансов. Я -- кандидат номер один. Как всегда.
А ты знаешь хотя бы один случай, чтобы первый претендент приходил к власти?
То-то. Доложи план переворота! Слушаюсь, сказал Сотрудник. Итак, первым
делом захватываем Забегаловку. Потом -- Сортир. Одновременно окружаем Ларек
и отрезаем телефонную трубку. Участкового спаиваем. Сделаем все так, что
даже никто не заметит никакого переворота. Обычный пьяный дебош! Массы?
Массы пойдут за нами. Мы выбросим лозунг: ширли-мырли всем желающим без
очереди! Каково? Классики сдохли бы от зависти. Оппозиционную группу потом
ликвидируем. Пара процессов, и все. На них свалим все недостатки. Добро,
сказал Начальник. Действуй. Когда переворот совершится, доложишь. Постой,
постой! А сроки? Сегодня поздно, а завтра рано, сказал Сотрудник. Так что...
ВОЗВРАЩЕНИЕ
И приснился Мазиле сон. Ему снилось, что с утра его новую мастерскую на
проспекте Победителей стали заполнять чиновники из Министерства культуры,
сотрудники ООН, руководители из Отдела Культуры, представители Главного
Управления Изобразительного Искусства, инспекторы канцелярии Главного
Теоретика, журналисты, художники, писатели, женщины, девицы, стукачи,
друзья, знакомые и иностранцы. В новой просторной мастерской толкучки не
чувствовалось. Монументальные фигуры из нового вечного материала соплепласта
выглядели значительно более маленькими, а толпа более жиденькой. Из
иностранцев преобладали подибанцы, поскольку другим взяться было уже
неоткуда. Американские и французские ибанцы пробовали было сунуться, но им
не дали визу. Хватит, мол. Поездили. Сидите, где указано. Подибанцы делали
вид, что им все очень нравится. Но между собой они говорили, что их
халтурщик Лепила, которого они недавно сожрали за отступления от принципов
подибанского изма, лепил куда лучше. Да и материал у него был покрепче --
третичный кал. Скульптурки Лепилы до сих пор не могут расплющить завезенными
из Ибанска атомными молотками. Вот это работа!
Приготовились, скомандовал Режиссер телевидения. Съемка! И Мазила
решительно сдернул грязную рваную тряпку, скрывавшую его новое произведение.
Собравшиеся дружно ахнули и замерли от восторга. Они увидели высеченного из
еще более вечного материала -- пятикратно переваренного кала прекрасную
голову Заибана. На его могучий мудрый лоб ниспадали вьющиеся кудри. Прямой
сильный древнеримский нос выражал спокойствие и уверенность в правоте дела.
Выступающий вперед недавногерманский подбородок выражал непреклонную волю.
Мягкие древнегреческие женственные губы говорили о необычайной доброте и
гуманности этого величайшего государственного деятеля эпохи. Поразительно,
воскликнул Неврастеник. Я уж не говорю о портретном сходстве. Оно
совершенно. Но насколько глубоко и точно передана духовная сущность этого
человека, олицетворяющего нашу эпоху. Да, сказал Мыслитель. Глядя на это,
наши потомки скажут о нашем времени: увы, Золотой Век человечества остался
позади.
На свете порядок блюдется.
Закон есть железный такой.
Всегда позади остается
Доподлинный Век Золотой.
Закон тот бетонно-железный
Бессмысленно опровергать.
Познай его. Будешь полезный
Урок для себя извлекать.
К чему прогрессивные меры?!
Терпи, пока время придет,
И век твой жестокий и серый
Потомок Златым обзовет.
Ну как, спросил Мазила у Болтуна. Каждый погибает по-своему, сказал
Болтун. Одних убивают насильно. Других -- незаметно для убиваемых. А третьи
убивают себя сами. Здесь мне больше делать нечего. Пора. Я породил этот
шизофренический мир. Я его и уничтожу. Причем, по законам самого этого мира.
Я уничтожу себя. Какой кошмар, подумал Мазила. Попробовал проснуться. Но не
смог. От этого кошмара не просыпаются. И слишком поздно пришла ясность.
Линии привычные чертя,
Рукам, ушам, глазам своим не веря,
Я чувствую -- вопят: катись ко всем чертям! Видали мы таких! Невелика
потеря!
Не велика, когда лишь горечь за душой.
Никем не сокрушен, но никому не нужен.
Когда всему и всем всегда чужой.
Когда твой путь игольной дырки уже.
В извечной слякоти не сыщешь ясных фраз.
В трясине серости не ощутишь опоры.
В который... Посчитай!.. И не последний раз
Пусты согласия, бесперспективны споры.
Порывы творчества -- приманка для юнца.
Работа -- боль от пяток до затылка.
Суть вдохновенья -- ожидание конца.
Единственно бесспорная посылка.
Чего хочу? Какую нить я рву?
Куда иду? Какую радость рушу?
Свобода -- шаг от камеры ко рву.
Бессмертье -- червь, в мою ползущий душу.
Гибель гения есть не эпизод, а суть этого общества, -- последнее, что
пришло ему в голову.
Утром в мастерской появились строители. Они собрали пустые бутылки и на
вырученные деньги купили поллитровку, которую тут же распили из горла и без
закуски. Мастерскую снесли. На месте ее воздвигли величественные корпуса
Института По Выявлению Талантов В Зародыше. Ибанцев наградили. Кому дали
орден, кому -- дачу, кому -- бутерброд, кому -- шиш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
смерти и прочих отрицательных чувств лишена человеческого содержания. К тому
же человек, лишенный этих чувств, но наделенный сознанием, -- это массовые
насилия и убийства в таких масштабах, по сравнению с которыми кошмары
недавнего прошлого будет выглядеть смешными забавами дилетантов. Не надо
пугать меня, сказала Девица. Я не пугаю, сказал Учитель. К сожалению, это
будет совсем не страшно. Этого не боятся уже сейчас.
Все не больно теперь. И пропали сомнения.
И не мечется дух перед смерти лицом.
Мы не звери давно и уже не растения,
А крупицы машины, ведомой слепцом.
ПЛАН ПЕРЕВОРОТА
Переворот назрел, сказал Сотрудник. Вот данные. Заибан получил десять
тонн орденов. Совершил десять тысяч поездок. Начитал сто томов речей. Сделал
миллион глупостей. Заперанги кипят от зависти. Еще немного, и они подыхать
начнут, так и не успев покрасоваться на сцене истории в качестве фигур
первого класса. Согласен, сказал Начальник ООН. А кого мы посадим в новые
Заибаны? Претендентов, имеющих шансы, всего сто девяносто семь, сказал
Сотрудник. На этот раз пустяки. Да, сказал Начальник. Это-то и вносит
усложнение. Хорошо, сказал Сотрудник. Мы намекнем Завторангам. И тогда число
претендентов утроится. Добро, сказал Начальник. А в Заибаны отберем самого
бесперспективного кандидата, не имеющего никаких шансов. Как всегда. А может
быть Вы сами, заикнулся было Сотрудник. Ты что, совсем сдурел, заорал
Начальник. У меня больше всех шансов. Я -- кандидат номер один. Как всегда.
А ты знаешь хотя бы один случай, чтобы первый претендент приходил к власти?
То-то. Доложи план переворота! Слушаюсь, сказал Сотрудник. Итак, первым
делом захватываем Забегаловку. Потом -- Сортир. Одновременно окружаем Ларек
и отрезаем телефонную трубку. Участкового спаиваем. Сделаем все так, что
даже никто не заметит никакого переворота. Обычный пьяный дебош! Массы?
Массы пойдут за нами. Мы выбросим лозунг: ширли-мырли всем желающим без
очереди! Каково? Классики сдохли бы от зависти. Оппозиционную группу потом
ликвидируем. Пара процессов, и все. На них свалим все недостатки. Добро,
сказал Начальник. Действуй. Когда переворот совершится, доложишь. Постой,
постой! А сроки? Сегодня поздно, а завтра рано, сказал Сотрудник. Так что...
ВОЗВРАЩЕНИЕ
И приснился Мазиле сон. Ему снилось, что с утра его новую мастерскую на
проспекте Победителей стали заполнять чиновники из Министерства культуры,
сотрудники ООН, руководители из Отдела Культуры, представители Главного
Управления Изобразительного Искусства, инспекторы канцелярии Главного
Теоретика, журналисты, художники, писатели, женщины, девицы, стукачи,
друзья, знакомые и иностранцы. В новой просторной мастерской толкучки не
чувствовалось. Монументальные фигуры из нового вечного материала соплепласта
выглядели значительно более маленькими, а толпа более жиденькой. Из
иностранцев преобладали подибанцы, поскольку другим взяться было уже
неоткуда. Американские и французские ибанцы пробовали было сунуться, но им
не дали визу. Хватит, мол. Поездили. Сидите, где указано. Подибанцы делали
вид, что им все очень нравится. Но между собой они говорили, что их
халтурщик Лепила, которого они недавно сожрали за отступления от принципов
подибанского изма, лепил куда лучше. Да и материал у него был покрепче --
третичный кал. Скульптурки Лепилы до сих пор не могут расплющить завезенными
из Ибанска атомными молотками. Вот это работа!
Приготовились, скомандовал Режиссер телевидения. Съемка! И Мазила
решительно сдернул грязную рваную тряпку, скрывавшую его новое произведение.
Собравшиеся дружно ахнули и замерли от восторга. Они увидели высеченного из
еще более вечного материала -- пятикратно переваренного кала прекрасную
голову Заибана. На его могучий мудрый лоб ниспадали вьющиеся кудри. Прямой
сильный древнеримский нос выражал спокойствие и уверенность в правоте дела.
Выступающий вперед недавногерманский подбородок выражал непреклонную волю.
Мягкие древнегреческие женственные губы говорили о необычайной доброте и
гуманности этого величайшего государственного деятеля эпохи. Поразительно,
воскликнул Неврастеник. Я уж не говорю о портретном сходстве. Оно
совершенно. Но насколько глубоко и точно передана духовная сущность этого
человека, олицетворяющего нашу эпоху. Да, сказал Мыслитель. Глядя на это,
наши потомки скажут о нашем времени: увы, Золотой Век человечества остался
позади.
На свете порядок блюдется.
Закон есть железный такой.
Всегда позади остается
Доподлинный Век Золотой.
Закон тот бетонно-железный
Бессмысленно опровергать.
Познай его. Будешь полезный
Урок для себя извлекать.
К чему прогрессивные меры?!
Терпи, пока время придет,
И век твой жестокий и серый
Потомок Златым обзовет.
Ну как, спросил Мазила у Болтуна. Каждый погибает по-своему, сказал
Болтун. Одних убивают насильно. Других -- незаметно для убиваемых. А третьи
убивают себя сами. Здесь мне больше делать нечего. Пора. Я породил этот
шизофренический мир. Я его и уничтожу. Причем, по законам самого этого мира.
Я уничтожу себя. Какой кошмар, подумал Мазила. Попробовал проснуться. Но не
смог. От этого кошмара не просыпаются. И слишком поздно пришла ясность.
Линии привычные чертя,
Рукам, ушам, глазам своим не веря,
Я чувствую -- вопят: катись ко всем чертям! Видали мы таких! Невелика
потеря!
Не велика, когда лишь горечь за душой.
Никем не сокрушен, но никому не нужен.
Когда всему и всем всегда чужой.
Когда твой путь игольной дырки уже.
В извечной слякоти не сыщешь ясных фраз.
В трясине серости не ощутишь опоры.
В который... Посчитай!.. И не последний раз
Пусты согласия, бесперспективны споры.
Порывы творчества -- приманка для юнца.
Работа -- боль от пяток до затылка.
Суть вдохновенья -- ожидание конца.
Единственно бесспорная посылка.
Чего хочу? Какую нить я рву?
Куда иду? Какую радость рушу?
Свобода -- шаг от камеры ко рву.
Бессмертье -- червь, в мою ползущий душу.
Гибель гения есть не эпизод, а суть этого общества, -- последнее, что
пришло ему в голову.
Утром в мастерской появились строители. Они собрали пустые бутылки и на
вырученные деньги купили поллитровку, которую тут же распили из горла и без
закуски. Мастерскую снесли. На месте ее воздвигли величественные корпуса
Института По Выявлению Талантов В Зародыше. Ибанцев наградили. Кому дали
орден, кому -- дачу, кому -- бутерброд, кому -- шиш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119