Я теоретически вывел, сказал Учитель, что победит в этой ситуации
самый терпеливый и находчивый. Взял шинель и, не дожидаясь вечера,
отправился в будку. Даже ужин пожертвовал соседу. Тебе чего, спросила
стрелочница, когда я пришел. Начальство приказало, говорю. Ну, коли
начальство приказало, оставайся, говорит. И я остался. До полуночи мы о
чем-то болтали. Потом я лег на скамейку и уснул. Никаких попыток я, конечно,
не предпринимал. Она была для меня в некотором роде решающим экспериментом,
подтверждающим мою теорию. Под утро она меня разбудила, и я, схватив шинель,
на глазах у всего эшелона помчался в свой вагон. Взбешенный командир роты
(он был одним из претендентов) влепил мне губу на полную железку за
самоволку. Так я и ехал до самого фронта на губе. Патом пошли города. Баб
было навалом, и все особо желающие разговелись. А я сидел. Это не теория,
говорит Крикун. Теория рациональна, а твой ход иррационален. Его не учтешь
никакой теорией. Ну и что, говорит Учитель. Разве нельзя придумать нечто
аналогичное в отношении целого общества? Давай в конце концов выясним с
полной определенностью, чего мы хотим. Определенность в таких делах есть
самая грубая ошибка, говорит Крикун. Здесь нужно нечто крайне
иррациональное, не выводимое ни в какой теории. А это исключает как
определенность исходных предпосылок, так и определенность целей. Нужна
принципиальная неясность и неопределенность. И я, кажется, нашел кое-что.
Надеюсь, это не секрет, спросил Учитель. Конечно, нет, сказал Крикун. Я
нашел одно из самых больных мест этого общества. И в это больное место надо
бить, бить и бить, не заботясь о последствиях и о будущем. Это -- больное
место панический страх гласности. Нужна гласность. Любой ценой. В любой
форме и прежде всего во вне. Мир должен знать, что мы такое.
ПЕРСПЕКТИВЫ ЗАПАДА
Вернувшись из Франции, Распашонка реализовал чемодан духов и дамского
белья и затем на месяц уехал в санаторий по путевке Органов отдохнуть и
подвести итоги своих впечатлений. Итоги вылились в поэме, смысл которой был
выражен в безобразном стихе, приписываемом Певцу:
Погодите, доберемся и до вас.
Жизнь счастливую построим без прикрас,
Пережитков буржуазных вас лишим,
Не понравится -- тому башка кишим.
Потерпите, обязательно придем
И с собою идеалы принесем,
И научим вас, как следовает жить,
Не захочется -- заставим полюбить.
Не надейтесь, мы обратно не уйдем,
Не оставим вас с буржуями вдвоем,
Не позволим наших братьев угнетать.
Нашу нефть у них безденежно качать.
ЧАС ПЯТНАДЦАТЫЙ
Все-таки какие-то меры они вынуждены принимать, говорит Она. У нас
заменяют самых отъявленных мерзавцев. Причем, на либералов и сравнительно
порядочных. Погоди, говорит Он. Эти порядочные еще покажут себя. Нельзя так,
говорит Она. Жизнь многопланова. В каких-то отношениях улучшения все же
происходят. Происходят, говорит Он. Но общая атмосфера остается.
Бессмысленно за полярным кругом искать очаги субтропиков. На днях на самом
высшем уровне обсуждали Журнал Теоретических Проблем Ночных Горшков и
Иконостасов. ЖТПНГИИ. Нашли идеологическую ошибку в освещении обычая
ковырять в носу и почесывать задницу. Редактора сняли. И знаешь, кого
назначили? Не может быть, говорит Она. Это же чудовище! Почему же, говорит
Он. Это -- улучшение. Ходит слух, будто..., говорит Она. Неужели это правда?
Правда, говорит Он. Что же теперь будет, говорит Она. Улучшения, говорит Он.
Кто он, спрашивает Она. Странный вопрос, говорит Он. Конечно, сумасшедший.
Интересно, как об этом сообщат, говорит Она. Это ведь не скроешь. Не
скроешь, говорит Он. Ибанская история утратила невинность и из области
бюрократической фантазии перешла в область шизофренической реальности.
Смешно! Все древние формы протеста воспроизводятся. Но как! Возьми террор.
Раньше бомбы кидали в открытые коляски. Прошло сто лет. Наука и техника
сделали невероятные успехи. И что же? По бронированным машинам бабахают чуть
ли не из рогаток. Представляю, съезд революционеров соберется. И какие же
проблемы обсуждать будут? Где достать ведра для бензина и хороший бензин,
чтобы с одной спички загорался. Как усовершенствовать резинку для рогатки.
Резинки из женских трусиков, конечно, хороши. Но уже не удовлетворяют. Как
сочетать слово божие с квантовой механикой для чудом уцелевших безграмотных
старух. Ничего смешного в этом нет, говорит Она. Ты вульгарно понимаешь
религию. Послушал бы хотя бы раз... Слушал, говорит Он. И не раз. Я их всех
лично знаю. Они сами по себе вульгарны. Это не от хорошей жизни идет. Успех?
Лекции Мыслителя о психоанализе тоже имеют успех, а шарлатаном он от этого
не перестает быть. Так что же ты предлагаешь, спрашивает Она. Ясность
говорит Он. Беспощадную прозаическую ясность. А не извращения.
Патологические средства дают патологический результат.
О СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМАХ
Для теории социальных систем безразлично, сложилась та или иная система
естественно или была изобретена искусственно. В применении к обществу такое
различение вообще бессмысленно. Когда особенности ибанского общества
усматривают в том, что оно придумано искусственно, то говорят чепуху. Если
даже некоторое общество строят по плану одного человека, в качестве
строительного материала и исполнителей привлекается большое количество
людей. И это обстоятельство имеет неизбежным следствием то, что вступают в
силу социальные законы. По этим законам рано или поздно, скрыто или явно
начинают жить участники реализации замысла. Они начинают образовывать
группы, бороться за власть и привилегии и т.п. Когда идею искусственности
ибанского общества начинают истолковывать как непомерную бюрократизацию,
систему запретов, насильное навязывание идеологии и т.п., то упускают из
виду простую и уже очевидную истину: все это суть не отклонения от норм
этого общества, а его законные продукты, его реальное бытие, его подлинная
натура.
ЕДИНСТВО
Сидим мы тут все вроде бы вместе, говорит Посетитель, да живем-то мы
все по-разному. В разных мирах. Вот Вы, молодой человек, еще не заработали в
жизни своим трудом ни копейки, а уже имеете квартиру и можете за один вечер
потратить в ресторане столько, сколько мне хватает на еду на целый месяц. А
я -- бывший боевой офицер. Семь орденов. Четыре ранения. С четырнадцати лет
хлеб себе сам зарабатывал. А живу в сыром подвале. Восемь метров комнатушка
на троих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
самый терпеливый и находчивый. Взял шинель и, не дожидаясь вечера,
отправился в будку. Даже ужин пожертвовал соседу. Тебе чего, спросила
стрелочница, когда я пришел. Начальство приказало, говорю. Ну, коли
начальство приказало, оставайся, говорит. И я остался. До полуночи мы о
чем-то болтали. Потом я лег на скамейку и уснул. Никаких попыток я, конечно,
не предпринимал. Она была для меня в некотором роде решающим экспериментом,
подтверждающим мою теорию. Под утро она меня разбудила, и я, схватив шинель,
на глазах у всего эшелона помчался в свой вагон. Взбешенный командир роты
(он был одним из претендентов) влепил мне губу на полную железку за
самоволку. Так я и ехал до самого фронта на губе. Патом пошли города. Баб
было навалом, и все особо желающие разговелись. А я сидел. Это не теория,
говорит Крикун. Теория рациональна, а твой ход иррационален. Его не учтешь
никакой теорией. Ну и что, говорит Учитель. Разве нельзя придумать нечто
аналогичное в отношении целого общества? Давай в конце концов выясним с
полной определенностью, чего мы хотим. Определенность в таких делах есть
самая грубая ошибка, говорит Крикун. Здесь нужно нечто крайне
иррациональное, не выводимое ни в какой теории. А это исключает как
определенность исходных предпосылок, так и определенность целей. Нужна
принципиальная неясность и неопределенность. И я, кажется, нашел кое-что.
Надеюсь, это не секрет, спросил Учитель. Конечно, нет, сказал Крикун. Я
нашел одно из самых больных мест этого общества. И в это больное место надо
бить, бить и бить, не заботясь о последствиях и о будущем. Это -- больное
место панический страх гласности. Нужна гласность. Любой ценой. В любой
форме и прежде всего во вне. Мир должен знать, что мы такое.
ПЕРСПЕКТИВЫ ЗАПАДА
Вернувшись из Франции, Распашонка реализовал чемодан духов и дамского
белья и затем на месяц уехал в санаторий по путевке Органов отдохнуть и
подвести итоги своих впечатлений. Итоги вылились в поэме, смысл которой был
выражен в безобразном стихе, приписываемом Певцу:
Погодите, доберемся и до вас.
Жизнь счастливую построим без прикрас,
Пережитков буржуазных вас лишим,
Не понравится -- тому башка кишим.
Потерпите, обязательно придем
И с собою идеалы принесем,
И научим вас, как следовает жить,
Не захочется -- заставим полюбить.
Не надейтесь, мы обратно не уйдем,
Не оставим вас с буржуями вдвоем,
Не позволим наших братьев угнетать.
Нашу нефть у них безденежно качать.
ЧАС ПЯТНАДЦАТЫЙ
Все-таки какие-то меры они вынуждены принимать, говорит Она. У нас
заменяют самых отъявленных мерзавцев. Причем, на либералов и сравнительно
порядочных. Погоди, говорит Он. Эти порядочные еще покажут себя. Нельзя так,
говорит Она. Жизнь многопланова. В каких-то отношениях улучшения все же
происходят. Происходят, говорит Он. Но общая атмосфера остается.
Бессмысленно за полярным кругом искать очаги субтропиков. На днях на самом
высшем уровне обсуждали Журнал Теоретических Проблем Ночных Горшков и
Иконостасов. ЖТПНГИИ. Нашли идеологическую ошибку в освещении обычая
ковырять в носу и почесывать задницу. Редактора сняли. И знаешь, кого
назначили? Не может быть, говорит Она. Это же чудовище! Почему же, говорит
Он. Это -- улучшение. Ходит слух, будто..., говорит Она. Неужели это правда?
Правда, говорит Он. Что же теперь будет, говорит Она. Улучшения, говорит Он.
Кто он, спрашивает Она. Странный вопрос, говорит Он. Конечно, сумасшедший.
Интересно, как об этом сообщат, говорит Она. Это ведь не скроешь. Не
скроешь, говорит Он. Ибанская история утратила невинность и из области
бюрократической фантазии перешла в область шизофренической реальности.
Смешно! Все древние формы протеста воспроизводятся. Но как! Возьми террор.
Раньше бомбы кидали в открытые коляски. Прошло сто лет. Наука и техника
сделали невероятные успехи. И что же? По бронированным машинам бабахают чуть
ли не из рогаток. Представляю, съезд революционеров соберется. И какие же
проблемы обсуждать будут? Где достать ведра для бензина и хороший бензин,
чтобы с одной спички загорался. Как усовершенствовать резинку для рогатки.
Резинки из женских трусиков, конечно, хороши. Но уже не удовлетворяют. Как
сочетать слово божие с квантовой механикой для чудом уцелевших безграмотных
старух. Ничего смешного в этом нет, говорит Она. Ты вульгарно понимаешь
религию. Послушал бы хотя бы раз... Слушал, говорит Он. И не раз. Я их всех
лично знаю. Они сами по себе вульгарны. Это не от хорошей жизни идет. Успех?
Лекции Мыслителя о психоанализе тоже имеют успех, а шарлатаном он от этого
не перестает быть. Так что же ты предлагаешь, спрашивает Она. Ясность
говорит Он. Беспощадную прозаическую ясность. А не извращения.
Патологические средства дают патологический результат.
О СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМАХ
Для теории социальных систем безразлично, сложилась та или иная система
естественно или была изобретена искусственно. В применении к обществу такое
различение вообще бессмысленно. Когда особенности ибанского общества
усматривают в том, что оно придумано искусственно, то говорят чепуху. Если
даже некоторое общество строят по плану одного человека, в качестве
строительного материала и исполнителей привлекается большое количество
людей. И это обстоятельство имеет неизбежным следствием то, что вступают в
силу социальные законы. По этим законам рано или поздно, скрыто или явно
начинают жить участники реализации замысла. Они начинают образовывать
группы, бороться за власть и привилегии и т.п. Когда идею искусственности
ибанского общества начинают истолковывать как непомерную бюрократизацию,
систему запретов, насильное навязывание идеологии и т.п., то упускают из
виду простую и уже очевидную истину: все это суть не отклонения от норм
этого общества, а его законные продукты, его реальное бытие, его подлинная
натура.
ЕДИНСТВО
Сидим мы тут все вроде бы вместе, говорит Посетитель, да живем-то мы
все по-разному. В разных мирах. Вот Вы, молодой человек, еще не заработали в
жизни своим трудом ни копейки, а уже имеете квартиру и можете за один вечер
потратить в ресторане столько, сколько мне хватает на еду на целый месяц. А
я -- бывший боевой офицер. Семь орденов. Четыре ранения. С четырнадцати лет
хлеб себе сам зарабатывал. А живу в сыром подвале. Восемь метров комнатушка
на троих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119